Духин Я.К.

Благоустройство: мозаика надежд и достижений

К началу нового столетия город уже фактически сложился, имея центральный и окраинные районы. Центр благоустраивался за счет постройки прочных, на века каменных одно- и двухэтажных зданий, где располагались официальные учреждения и квартиры состоятельных граждан. Они, по мнению оренбургского писателя и краеведа А.Е.Алекторова «могли бы сделать честь многим русским городам». Свидетельством тому – здания великолепной сохранности, некоторые из которых украшают и сегодняшний Кустанай: «Народный дом», здания нынешней художественной школы и спортобщества «Енбек»( в свое время в нем располагалось Переселенческое управление), дома купцов Каргина, Кияткина, пассаж Яушева, магазин Стахеева и др. Многие из них были построены с использованием элементов эклектики, модерна, неоклассицизма и др. архитектурных стилей.

Спрос на строительный материал порождал и предложение: пройдет всего лишь три года с основания города, а в нем уже работало пять кирпичных заводов производительностью в 600.000 штук кирпича. Кстати, в 1899г. в городе насчитывалось 72 каменных (в 1912г. их станет 907) и 1.673 деревянных домов. И никто не сомневается в достоверности этого факта. Но… Но справедливости ради стоит все-таки отметить, что даже в начале нового века городские постройки в большинстве своем сооружались преимущественно из саманного кирпича с плоскими или двухскатными глиняными и отчасти деревянными крышами.

Ярко выраженный деловой и энергичный колорит Кустаная образно выразил некий патриот в «Тургайской газете» в 1898г. Так вот, – читаем: «Кустанай разросся и окреп. 15 тыс. жителей в 15 лет – это слишком по-американски! Широкие и прямые улицы, площадь, равная целому государству, и молодой общественный сад, обширный собор, большие каменные дома, толстые каменные стены, каменные заборы, каменные амбары, магазины, школы, лавки, кабаки, пивные, склады, мельницы, мужики, бабы, киргизы, татары, движение, суета… Город как город – бойкий, торговый…»

Признать следует, однако, и другое, - Кустанай поражал все еще своей неустроенностью. Многие современники свидетельствуют о захламленных мусором, соломой, навозом дворов и улиц, что при наличии к тому же множества деревянных построек, засушливой и ветреной погоды, приводило к частым и опустошительным пожарам. Так, 11 и 16 мая 1900г. огнем было уничтожено множество домов, плетней, соломенных и сенных скирд. Пораженный этим бедствием, некий кустанаец с тревогой сообщал в газете: «Этот горючий материал, к слову сказать, составляет язву нашего города; пора бы уже с ним покончить: при ужасных ураганах, какие здесь господствуют, город наш от соломы сгорит как свеча, составлялись по сему случаю многочисленные постановления и тысячи протоколов, но они не повели ни к чему; обыватель наш глух ко всему и продолжает валить на крыши солому, а в пригонах копить навоз» [98;№23].

С целью борьбы с пожарами в Кустанае в 1896 г. построили пожарное депо с каланчей (на месте нынешнего областного акимата) и помещением для пожарной команды. В пожарном обозе (1899г.) служило 10 пожарных, имелось 10 лошадей, 4 пожарные машины, 9 бочек на телегах, 6 телег для пожарных инструментов, 9 запасных бочек. Известны показатели и иных лет, идут они по нарастающей. Скучные, конечно, цифры. Повторяем – скучные, но они, хотя и косвенным образом, - свидетельство растущей озабоченности о сохранности по сути молодого еще города. Весьма кстати будет отметить существование вольной пожарной дружины, неплохо технически оснащенной и имеющей в своем составе духовой оркестр, увеселяющий кустанайскую публику в праздничные и воскресные дни.

Долгое время улицы Кустаная лишены были какого-либо благоустройства, они оставались немощеными, по обочинам зарастали травой и, лишенные твердого покрытия, в распутицу были грязны и малопроходимы. Уездное начальство неоднократно обращало внимание на антисанитарное состояние города, которое явно проявлялось в весеннее и осеннее время года, когда повсюду «после дождей стоят лужи жидкой и липкой грязи…целыми неделями, затрудняя не только пешеходов, но и проезд на лошадях». «Троицкий Вестник» подвергает критике городского голову П.Степанова, не обращающего внимания «на благоустройство города, который тонет в болотах и грязи, в которых целые дни купаются свиньи, превращая эти болота в рассадник всякой заразы…» Картина прямо-таки из Гоголевских сюжетов…

О непрезентабельности и неухоженности городского ландшафта есть немало свидетельств. Отстранимся от многих, приведем одно: «… украшением города служат в Кустанае вывески, повешенные поперек тротуаров на врытых в землю столбах, толщиною около 6 в(ершков) крупных торговых фирм… и мелких предпринимателей: парикмахерских, кондитерских, часовых дел мастеров и т.п., об эти столбы с вывесками, при чудном освещении города ночью кустанаец всегда может рисковать разбить себе лоб» [41;№14].

Кстати, об освещении. Жалоб на него было действительно предостаточно, язвили, что оно всегда совпадает с полнолунием. Прогнившие фонарные столбы, разбросанные без какого-либо порядка, при сильном ветре шатались из стороны в сторону. Стекла самих фонарей бывали так грязны, что через них пробивалось лишь какое-то подобие света.

Осознавая подобное безобразие, городская дума вынуждена была даже сделать запись в одном из журналов: «Город Кустанай освещается не удовлетворительно: существующее керосиновое освещение посредством простых фонарей и простых лампочек… совершенно не соответствует своему назначению, а между тем ежегодно городом расходуется на освещение 1000 и более рублей». Своему голове П.П.Степанову дума поручила «при поездке его С-Петербург лично осмотреть в магазинах и складах фонари, и из них приобрести на пробу по одному фонарю той системы, которые будут удобны для Кустаная» [42;л.5-6].

Город мечтал об электрическом освещении. Свершилось. Самоуправление вошло в соглашение с инженером А.В.Кастальским на предмет устройства в Кустанае электрической станции. Это было уже в 1914г. Двигатель инженер выписал из Швейцарии, приступили к проводке проводов в частные дома и надеялись «пустить в ход электрическую станцию с 1-го декабря и не позже 1 января» [41;№23]. Планируя установку столбов для наружного освещения города, А.Кастальский обращается к думе с предложением эту установку «вести по середине улицы», поскольку она «в будущем может быть утилизирована для трамвая» [43;л.153]. Мысль о трамвае кажется несколько авантюрной, и даже забавной, но, согласимся, - невероятно смелой и творческой.

И это не все: предприимчивый инженер открыл в придачу техническую контору и склад для приема заказов и постановки «электрического освещения в домах»…

Особенной неустроенностью, бедностью, грязью и хаотичностью застройки отличались окраины города, где проживали главным образом малосостоятельные горожане, крестьяне, ремесленники. Название улицы у Тобола «Колесные ряды» - свидетельство тому, что здесь находились дома и мастерские изготовителей колес и гужевого транспорта.

Сущее бедствие для кустанайцев представляли овраги. Вот весьма колоритная зарисовка одного из жителей: «Пошел я пройтись по городу во время Покровской ярмарки и набрел на лог, что позади пивоваренного завода Лорец. Моим взорам представилась следующая картина: большой овраг, наполненный грязью и всевозможными отбросами. В грязи застрял экипаж… В нескольких шагах от него по пояс в грязи барахтался хохол, силясь вытащить телегу».

Нельзя сказать, что власти были равнодушны к насущным нуждам города. В середине 90-х годов построен новый мост через лог Абиль-Сай, а существовавшая ранее паромная переправа через реку Тобол заменяется деревянным мостом.

Ныне кустанайцы наблюдают, как постепенно угасает так наз. «малый мост» через Тобол, он практически закрыт для проезда и находится в аварийном состоянии. А начинался он в 1915г.,- более ста метров в длину, около семи метров в ширину, с тротуарами, семипролетный, с опорой на мощных железобетонных быках и сваях системы Генебик [44;л.8об.]. Вот так. Поработал мост на благо города предостаточно. Что поделаешь, - рождаемся, живем, стареем… Но ведь рано его списывать! Реанимировать надо, ресурс далеко не исчерпан.

Кустанайский мещанин Павлов обратился к городскому управлению с ходатайством о разрешении ему постройки торговой бани - заведения весьма и весьма необходимого для уже довольно многонаселенного города. Городское управление нашло устройство бани желательным, разрешение дали, более того, выделили участок под строительство с арендой на 12 лет.

Большое скопление скота, массовый его убой и продажа настоятельно требовали от властей организации ветеринарной службы. И вот, 1 июня 1896г. в Кустанае состоялось открытие ветеринарной амбулатории, где проводились прививки, осуществлялись химические, микроскопические и бактериологические исследования. За 3 года, например, через нее прошло2.314 животных. В 1914г. подобных ветеринарных пунктов в городе стало несколько и обследовано в них уже 84008 голов различного скота [45;л.8об.].

Одной из насущных проблем являлось обеспечение города питьевой водой. В первые годы жители использовали речную, доставка, которой в отдаленные районы была крайне затруднительной, особенно в метельную и морозную зимнюю пору. Власти Кустаная уже давно беспокоило загрязнение р.Тобол хозяйственной деятельностью расположенных вблизи него дворов. К этому в свое время проявил внимание военный губернатор А.Проценко, запретивший возведение построек вблизи реки. В мае 1894 г. была взята в целях определения пригодности для питья вода и в 6-ти бутылках отправлена в Оренбург провизору Аудрингу, исследовавшему ее химико-микробиологический состав [46;л.1]. Анализы показали неудовлетворительное качество воды и ее явную непригодность для употребления в пищу. Потребовались новые запреты городского управления на возведение построек в районе кузнечных рядов.

Необходимость заставила рыть колодцы, это был выход и вполне приемлемый. К проведению первого водопровода приступили только лишь в 1914г. Строительство было затяжным и таким безалаберным, что этот факт не обошла вниманием пресса: «Пушкинскую улицу на расстоянии от линии железной дороги до реки Тобол управление дороги украсило раскопкой канавы для прокладки труб водопровода… Добытой из канавы глиной завалили всю улицу, так что ни пройти ни проехать… Трубы разбросаны, а к прокладке их пока еще не преступлено». [41;№14]. Наивно было ожидать широкого развития водопроводной сети, как и обеспечения жителей канализацией, - она просто отсутствовала. Кстати, строительство водопровода даже в таком городе, как Омск, было начато тоже поздновато, только в 1912 г. а его эксплуатация - в 1915 г. [47].

В 1895г. министерством внутренних дел утверждается проект сметы на устройство городского каменного колодца с резервуаром для скопления воды на случай пожара и для поливки городского общественного сада [12;№29]. Вскоре таковой был сооружен.

Город разрастался, проводились новые улицы, застраивались новые кварталы. Потребовалось упорядочение в застройке и определение названий улиц. Как правило, они именовались в честь каких-либо построек (Никольская, например, из-за расположенного вблизи собора Святого Николая Чудотворца), различных городов, замечательных мест России, знаменитых деятелей, «выдающихся в управлении областью, лиц начальствующих». Так появились названия улиц Оренбургская (Каирбекова), Самарская, Пензенская (Чехова), Ташкентская, Троицкая, Казанская (Баймагамбетова) и др. Центральной была улица Большая, довольно пыльная, утопающая в песке, весной и осенью довольно неприглядная от луж и грязи.

Она как стрела пронизывала город от железнодорожного вокзала до спуска к Тоболу в районе моста. Ныне это проспект Аль-Фараби. «Предположено название улиц,- сообщала газета,- изобразить на металлических дощечках, по числу кварталов». Изготовили и установили на домах 550 таких табличек. [98;№38].

Сегодняшних жителей и гостей Кустаная радует и поражает его зеленый облик. Но так ли жаловал он глаз более столетия тому назад? Припомним впечатления В.Дедлова. Видимо, не он один тоскливо взирал на унылые, пустынные улицы. И надо отдать должное властям – они понимали ситуацию и принимали посильные меры по озеленение города. Первой ласточкой явилась закладка городского общественного сада. «Тургайская газета» писала: «Областным инженером осмотрен в присутствии уездного начальника городской общественный сад, причем, оказалось, что все работы по устройству сада окончены, произведены, хорошо и правильно и саженцы принялись» [48;№108].

Весной 1902г. близь Михайловской площади состоялась закладка второго сада и торжественный праздник древонасаждения, на котором присутствовал военный губернатор А.А.Ломачевский. Вот как описывает происшествие очевидец события: «После торжественной литургии в местном соборе учащиеся с флагами направились на Михайловскую площадь, где перед началом посадки саженцев был предложен чай с хлебом и по пакету сластей. На праздник собралось много горожан». В честь губернатора сад был назван его именем. Кстати, праздники древонасаждении становятся в Кустанае регулярными. Постепенно зеленый сквер облагораживается, появляются лавочки, дорожки, беседки, и становится он самым популярным местом гуляний и отдыха, где по праздникам и воскресным дням играл духовой оркестр.

Кустанайцы назовут сад в честь губернатора его именем – Ломачевского. Возможно, это и справедливо. А теперь уместно сказать несколько слов о нем. Всего лишь несколько слов. Генерал Асинкрит Асинкритович Ломачевский (Асинкрит от греческого – «несравненный») родился в 1848 году. В 1867г. произведен в офицеры, за участие в боевых компаниях русско-турецкой войны 1877-1878 гг. был награжден несколькими орденами. С 1885г. по 1895 г. служил вице-губернатором Оренбургской губернии, а затем около пяти лет занимал пост Томского губернатора, многим содействуя строительству Транссибирской магистрали и новому городу Новониколаевску (Новосибирск). С 1900 г. А.А.Ломачевский - Тургайский военный губернатор (до 14.01.1908г.). По рассказам людей, его знавших, губернатор слыл весьма просвещенным администратором и «интереснейшим человеком». В свое время, озабоченный судьбой кустанайской женской гимназии, он хлопотал о выделении средств на ее содержание в ежегодной сумме в 3775 руб. Расстрелян в 1921 г. большевиками в Крыму.

А теперь далее. Озеленение города оказалось делом совсем не простым: суровый климат, ограниченный полив и отсутствие посадочного материала делало его и вовсе проблемным. Наносили ущерб нужному делу порой бесхозяйственность и нераспорядительность властей.

Наблюдая за сегодняшней неустроенностью и запустением территории в районе пляжа на берегу Тобола, когда пришли в полную негодность и разорение постройки советских времен, возведенные для забав и развлечений, утешаешься мыслью, что и столетие назад у наших современников были «славные» предшественники. Читаем документ (1897): «Движимые любовью к природе кустанайцы вздумали воздвигнуть на р.Тоболе ротонду и развели около нее сад. Выросла ротонда. Но время шло. Ротонда начала разрушаться». Уездный начальник так описал конец всей истории: « так как сад не был разведен, а место не было огорожено, то к ротонде был свободный доступ скоту, почему она была доведена до разрушения и угрожала падением, вследствие чего в 1895 г. была разобрана и весь оставшийся материал употреблен на разные городские надобности» [48;№25].

Но приостановить инициативу горожан уже ничто не могло, с годами Кустанай зеленел и обустраивался, в чем можно убедиться по сохранившимся фотографиям. Весьма кстати, о фотографиях. В 1896 г. в июне месяце из Оренбурга в различные местности Тургайской области, в том числе и в Кустанай, выехал фотограф Фишман. Ему «поручено фотографировать виды городов, поселков, замечательных зданий, бытовые сцены: киргизскую свадьбу, поминки и т.п., снять баксу во время лечения им больных» [49;№27]. То обстоятельство, что мы сегодня имеем возможность по фотографиям лицезреть достопримечательности старого Кустаная, есть и заслуга господина Фишмана.

В городе отсутствовал общественный транспорт

В городе отсутствовал общественный транспорт (как, между прочим, и во многих других городах империи), и жители обслуживались незначительным числом извозчиков. Но зато город мог «гордиться» уездной тюрьмой и арестным домом. Здание для тюрьмы начали строить весной 1890 г. До окончания строительства арестанты частью содержались в нанятом частном доме, частью перемещались в Троицкую тюрьму. Часто бывало, что при отсутствии правильно организованных этапов, арестанты по пути следования совершали побеги. В 1891 г. Кустанайская тюрьма была построена и открыта с присвоением ей штатов в составе «одного начальника тюрьмы, одного старшего и пяти младших надзирателей» (горожанами она называлась «Белой»). Забота о нравственном исправлении заключенных возлагалась на директора тюремного отделения священника о.Малышева, который в воскресные и праздничные дни «в беседах с арестантами поучал их и читал статьи религиозно-нравственного содержания».

По данным 1899 г. в тюрьме содержалось 119 мужчин и 19 женщин. Еще в 1893 г. открывается приют «для призрения детей содержащихся в тюрьме арестантов». Обследовавший тюремное заведение уездный врач П.Лапшин нашел, что заключенные под стражу арестанты находились в тесных сырых камерах, со спертым воздухом, без какой-либо вентиляции [6;с.71]. Помимо уездной тюрьмы на городские средства содержались мировая тюрьма и полицейский арестный дом. В «Обзоре Тургайской области» за 1914 г. говорилось о существовании при тюрьме кирпичного завода, продукцию которого предполагали употребить на постройку тюремной церкви. Работали арестанты и на собственных огородах, на покосе, использовались на различных городских работах.

Рост города, увеличение населения требовали поддержания общественного порядка. Эти функции выполняли полицейские органы, которые, например, в 1914г. представляли 2 городских пристава, 45 пеших и 10 конных городовых [88].

Кустанай и соседние города - областной Оренбург, Троицк - расстояния весьма даже не близкие. Сличая даты ведомственной переписки между оренбургской администрацией и уездным Кустанаем, замечаешь, как долго она находилась в пути. Терялась оперативность. Крайне необходимы были мобильные средства связи. Телеграф (мир к этому времени уже испытал все его преимущества и достоинства), - вот, что стало одной из важных забот местных властей. Телеграфное сообщение необходимо было для более удобного управления густонаселенным и отдаленным от областного центра Кустанаем. По свидетельству военного губернатора, он еще в1890г. возбуждал ходатайство о соединении Кустаная «телеграфной проволокой» с Троицком, а через него и с общей телеграфной сетью империи.

«Жители Кустаная, - отмечал в отчете губернатор, – высказывали свое сочувствие этому предприятию обязательством содержать на свой счет помещение для почтово-телеграфной конторы и пожертвованием 1.640 руб. на расходы по проведению линии»[50;1891,с.14-15]. Вопрос долго муссировался, прежде чем стать реальностью. И вот, наконец, областная официальная газета опубликовала небольшую заметку с информацией о давно ожидаемом событии, уточняем - радостном для кустанайцев: «Летом текущего года (1892) предполагается проведение телеграфной линии от Троицка до Кустаная. Для заведывания работами по вырубке и вывозке телеграфных столбов командирован из Оренбурга землемер Сазонов, который уже и выехал в Кустанай».

Помнится, издавна на Руси богатые люди не только дворцы и храмы возводили, они еще на свои средства дороги строили, полки снаряжали. Уездным начальником всем желающим предложено было принять участие в пожертвованиях. Нашелся таковой, а именно троицкий купец Степан Иванович Назаров, имеющий в своем распоряжении «полный персонал служащих специалистов в постройках и ремонте линий». Вызвался он взять на себя половину предполагаемых расходов на строительство [6;с.101-102]. Крупно и скоро помог, без какой-либо бюрократии и проволочек.

Но это еще не все: постройка линии обеспечивала заработками часть голодающего в эти годы населения. Работы проводились оперативно, с максимально возможной скоростью. Та же газета в одном из осенних номеров преподнесла новость: «7 октября 1892 г. состоялось открытие телеграфного сообщения между Троицком и пос.Кустанаем». [34;№7,№41]. Очевидец сообщал, что равнодушным сообщение никого не оставило.

Начало функционирования телеграфа привело к созданию почтово-телеграфного отделения, при котором по распоряжению начальника главного Управления почт и телеграфов с 1 января 1893г. открылась сберегательная касса. Через Кустанайскую почтово-телеграфную контору шла довольно деятельная ведомственная и частная переписка. Так, например, в1899г. она отправила и получила 859.085 корреспонденций и 5.593 телеграммы. С апреля 1896г. устанавливался новый порядок получения корреспонденции адресатами через именные ящики [49;№68].

Реалии бытия выявляли, однако, не всегда благостную панораму жизни. Так, если в пределах Кустаная почтовые операции осуществлялись более или менее оперативно, то этого нельзя сказать об уездной почте. Даже через несколько лет, прошедших после описываемых событий, корреспондент троицкой газеты «Степь» с явным недоумением сообщал читателям: «Почта идет в Кустанай только из Троицка, а дальше на восток на 70 верст до с.Борового и больше никуда. Остается без почты почти целый край в 40 волостей… Добавлю как курьез. Само уездное управление посылает почту в Аятскую волость, находящуюся в 120 верстах от Кустаная, по Мариинскому тракту, через Троицк, Верхнеуральск и Великопетровск казачьими поселками на 500 верст, где почта и теряется, а сохранившаяся получается на третий месяц» [51;1909,№28].

Видимо не лишним будет отметить и работу метеорологической станции, оповещавшей кустанайцев об изменениях в погоде.

Бытует расхожее мнение о том, что Кустанай прошлого – город сплошных церквей, кабаков, пьяного разгула. Именно так писали, например, в конце 50-х годов прошлого столетия одни из первых исследователей истории города В.Малехоньков и З.Толстых [131; с.41]. В данном случае следует, однако, соблюдать некую корректность.

Слов нет, были и церкви, были кабаки, и пьяных кустанайские улицы видели предостаточно. Писала же об этом пером некоего А.Тихановского «Тургайская газета» (1899): «Пьянство в нашем городе сильно развито, да и как не развиться этому злу в нашем городе, когда в нем с успехом работают три водочных фирмы и два пивных завода, содержащих по дюжине кабаков и пивных лавок. Эта масса своего рода увеселительных заведений невольно притягивает в свои объятия простого русского мужичка, так как ему совершенно некуда пойти…» Буквально вслед за этой «новостью» кустанаец прочитал о своем городе еще не менее горькую истину: «…город переполнен вывесками «Распивочно и на вынос». Все самые видные углы улиц испещрены ими. Но это еще не велика беда сравнительно с тем, что происходит за этими вывесками, внутри кабаков. Это уже не поддается описанию».

В качестве справки: прославилось своей торгово-предпринимательской деятельностью на Урале и в Сибири товарищество братьев Покровских. Оно-то и организовало в Кустанае (1883 г.) первое питейное заведение, а от него и пошло нарастание «пьяной волны». Чтобы как-то удержать ее стремительный бег, наиболее трезвомыслящие кустанайцы пришли к выводу о необходимости создания общества трезвости. Таковое и было создано в 1899 г. Наиболее инициативный «трезвенник» Т.Д.Путиев пожертвовал обществу свое дворовое место в Кустанае с двумя домами, каменным и деревянным, где расположились «народная чайная с читальней». В них по праздничным дням собирались все желающие, читали «книги и брошюры, преимущественно направленные против пьянства» [52; №52].

Доходило даже до курьезов. Приводим один из них. По инициативе протоиерея Ф.Д.Соколова городская дума возбудила перед губернатором ходатайство «о воспрещении в пивных лавках г.Кустаная игры на граммофонах», поскольку «граммофоны являются весьма вредной приманкой, благодаря которой у простого населения высасываются последние средства и в пивные лавки привлекается молодое поколение, подвергаясь развращающему влиянию кабацкой среды». Более того, грамофоны вызывали жалобы соседних с пивными лавками жителей и «интеллигентной публики» тем, что их игра «назойливо нарушает тишину и спокойствие на улицах города, а подбор исполняемых пьес чаще всего рассчитан на грубые низменные вкусы» [53;№48].

Чтобы не создавать откровенно негативного и, видимо, не всегда объективного впечатления от процитированного, используем воспоминания старожила из очень известной в Кустанае семьи П.Ф.Кияткина. Ему слово: «Жители Кустаная и поселков водку пили редко и очень мало. Казенка была одна в Кустанае, одна в Садчиковском». Воздержимся от комментариев, но учтем одну вещь. Статья 369 Положения об управлении в Степных областях запрещала продажу спиртных напитков среди казахского населения. А потому вся «пьяная» продукция обрушивалась в «русскую утробу», тем более, что министерство финансов не считало продажу вина способной «вредно повлиять на благосостояние русского населения», а потому «не следовало бы препятствовать открытию законно устроенных питейных заведений» [4, с.87].

Если произвести простой грубый подсчет, то обнаружится средний показатель, например, 1906 года - около 2-х ведер(!) 40% вина на одну кустанайскую семью в год. Не следует удивляться этой цифре, ибо по свидетельству известного публициста Ф.П.Скалдина в центральной России каждый взрослый мужчина выпивал более 3–х с половиной ведер крепкого вина. [54;с.237,238]. Так пополнялся «пьяный бюджет» царской России.

Рассматриваемая тема напрямую связана с именем очень известного как в прошлом, так и в сегодняшние дни, владельца пивоваренного завода швейцарского подданного Антона Петровича Лореца (иногда пишут – Лоренц). До его появления пиво в Кустанай привозили в бочках из Троицка от пивовара Я.Зуккера. Сказывались дальние версты на качестве товара и его стоимости. Разворотливый А.Лорец принял ситуацию в расчет и заключает с городскими властями в 1893 г. деловой контракт, согласно которому получает в аренду на 24 года вблизи от Тобола земельный участок и строит вполне современное предприятие, успешно работающее и по сию пору. Перебравшись в тогдашний еще Николаевск, пивовар обзаводится добротным кирпичным домом, с помощью тургайских областных властей и местной городской думы избавляется от конкурентов, в том числе и от Я.Зуккера, и становится единственным монополистом по производству различных сортов пива отличного даже качества.

А.Лорец процветал, получал довольно приличную прибыль, обзавелся оптовым складом, гостиницей и рестораном. Его продукция успешно котировалась у покупателей не только империи, но Европы, получив однажды на Римской выставке медали [55]. В 1902 г. по настойчивому пожеланию горожан открылся Кустанайский Отдел Комитета Попечительства о народной трезвости. Его деятельность выразилась в заведывании Народным домом со столовой и чайной, библиотекой-читальной и зрительным театральным залом при нем, в устройстве народных чтений, хоров, спектаклей и др. мероприятий, «способствующих нравственному и умственному развитию населения» [88;1914,с.65]. Город – это скопление людей, это их жизнь с повседневной обывательской суетой. Открываем «Оренбургский листок» и находим следующее описание: «Утром открывались лари, и начиналась торговля, а вечером они закрывались, и обыватель, зевнув, шел спать. По субботам звонили церковные колокола, и дымилась баня, а в праздники пеклись традиционные пироги и гуляла «Патриотическая» за казенной печатью». По свидетельству П.Ф.Кияткина «ресторанов и столовых городе не было, кроме харчевен в дни ярмарок и одной «чайной» на бирже городских извозчиков, да буфета в вокзале, где пили кофе перед поездом. На постоялых дворах в базарные дни толпились брички, лошади и в помещении на полатях и голых скамейках приехавшие мужики ели сало с хлебом, запивая сырой водой из колодца». Весьма колоритно и, не лишено наблюдательности. Некоторое время обуревала горожан одна нездоровая страсть – город страдал картежной игрой. Обеспокоенный этой напастью, кустанайский очевидец писал в «Оренбургскую газету» (1904), что если не предпринять радикальных мер,- «весь город будет охвачен этой эпидемией» [56;№2074]. Однако скучновато… Что поделаешь, бедноват был Кустанай на культурные заведения. Вот хотел, было, некий Александров на углу сада построить помещение для синематографа,- дума отказала ему в виду того, что тот «должен действовать керосиновыми или нефтяными двигателями, а потому распространяемыми им копотью и дымом будет портить растущие в саду деревья и отравлять воздух в городе» [53;№32]. Поразительный факт, но так уж устроено было тогдашнее кустанайское общество – берегли природу. А вот и добропорядочные жители. Имели свои дома, многие держали коров и другую домашнюю живность.

Хозяйки выпекали хлеб, доили коров, делали вкусное масло. Максимом Котельниковым и Тимофеем Титайкиным налажено было массовое производство этого продукта, и он изготавливался столь качественно, что удостаивался участия во многих выставках и даже медали.

Вообще, в Кустанае проживало довольно много людей предприимчивых, хватких, тароватых. Вот Блиновы, например, прославились выпечкой и продажей французских булок и других кондитерских изделий; Оболенские поставляли кустанайцам сушки, бублики, конфеты; Кривцовы изготовляли и пускали в продажу колбасу разных сортов; Кузнецовы, имея свои магазины, доставляли в них селедку, свежую мороженую рыбу, мороженую клюкву из Сибири. И.С.Корнаухов по разрешению губернатора в апреле 1894 г. открыл фотографию, позднее фотографии были открыты Никоновым и Ивановым, причем, И.В.Никонов обратился к военному губернатору (1898) с прошением о разрешении открытия в Кустанае типографии.

Знавал Кустанай и дельцов, которым не откажешь в предприимчивом надувательстве. Вот один из них, некий И.А.Цапулин. Организовал он «бухгалтерские курсы», шестимесячные, с платой 60 руб. «Цапулин открыл курсы,- сообщает «Троицкий Вестник», - наверное, не для того, чтобы дать своим ученикам хотя бы малое знание бухгалтерии, а для того, чтобы развлечься самому и за это получить деньги. Выпускать учеников с такими знаниями, с какими они пришли на курсы – вещь не трудная. Жалко бедных курсистов…» [27; №30].

Минует десятилетие и в Кустанае будут функционировать типографии А.М.Грязнова (две типографские машины), Д.И.Лебедева. 7 февраля 1908 г. выдано свидетельство об открытии С.В.Паруновым «в собственном доме типографии с 2-мя типографскими машинами». В том же году (1908) читатель мог приобрести книги в нескольких книжных лавках И.В Никонова, А.И.Антонова, Л.Кучакбаева (татарская книга), на складе Попечения народного начального образования [57;л.34].

Не хочется портить благостный настрой, но сказать надо и сказать по весьма деликатному случаю. Укажем прямо, в Кустанае, как и в иных городах империи, имела место быть и процветала проституция, правда поставленная под медицинский и полицейский контроль, но от того не меняющая свою суть. Статистика такова: в 1911 г., например, в городе было 5 домов терпимости, в которых «выполняли свою работу» 22 проститутки [73; с.69]. Ситуацию оставляем без комментария.

Город подпитывался огородами и еще редкими в то время дачами. На условиях аренды под них городские власти раздавали земельные участки на пойменных лугах Тобола с богатой почвой. Однако развитие огородничества шло туго, и вообще-то носило оно подсобный характер. Объяснялась его неразвитость суровым климатом и в известной степени неопытностью самих огородников, для которых выращивание овощей – дело еще мало знакомое.

Выращивали кустанайцы картофель, лук, морковь, капусту, тыквы и проч. культуры. В отдельные годы получали весьма даже неплохие урожаи. Так, в 1888г. городом было собрано овощей: редьки – до 300 возов, репы – до 500, моркови – до 250, брюквы – до 150, тыквы – до 500, капусты –до 800, арбузов и дынь 3.000, конопли и льна – 600, картофеля – до 144 четвертей [9;лл.86об.-87].

Иногда овощи продавались, главным образом на ярмарках, и покупателями были приезжающие из деревень крестьяне-переселенцы, не занимающиеся огородничеством из-за явного дефицита поливной воды. Там, где условия позволяли, овощи разводились в значительном количестве, достаточном и для собственного потребления, и для продажи на местных базарах.

Поинтересуемся об этом у старожила П.Ф.Кияткина, оставившего весьма колоритные воспоминания. И вот что он пишет: «До начала первой мировой войны хозяйство было узко специализировано. Кочевник-скотовод, продав скот на ярмарке в Кустанае, наряду с чаем, сахаром, кожевенным товаром и мануфактурой, за 500 верст вез из Кустаная муку; хлебороб, продавая в городе пшеницу, вез с базара домой на зиму картошку, капусту, лук, а огородник на деньги, вырученные за овощи, покупал муку и мясо… Во время войны крестьяне зернового пояса начали заводить огороды с капустой, картошкой, а украинцы начали выращивать невиданные доселе помидоры («баклажаны»)…» [58; с.13].

Что касается садоводства, то оно не получило еще весомой прописки на кустанайской земле. То есть, было оно. Но отнюдь не масштабное. Хотя уже имелись в Кустанае и садоводы – любители. «Многие говорят, - писала газета, - что кустанайские почвы и климат никак не щадят фруктовых садов. Но это не справедливо уже по одному тому, что у многих мещан города имеются фруктовые сады и благополучно приносят плоды ранеток, яблок и груш… Дело, значит, менее в климате, чем в старании и любви к делу». В подтверждение - факт, его нельзя проигнорировать: «… мещанин г.Кустаная В.Ларюшин вырастил дерево чернослив и в нынешнем году (1914) ожидает плода: чернослив цветет… Он поборол силу мороза и получил в награду очень редкое для здешней местности дерево сливы» [41;№10].

К слову, - один небольшой эпизод, но не лишенный любопытства. Еще в конце 90-х годов в Оренбурге по инициативе учебно-окружного начальства устраивались курсы по садоводству для учителей школ Тургайской области. Эта мера дала толчок к занятию садоводством и огородничеством и при некоторых кустанайских школах. Заслуживает внимания следующий факт. На профессионально-педагогической выставке в г.Оренбурге была вручена бронзовая медаль Кустанайскому 2-х классному русско-киргизскому училищу за плодовые и декоративные кустарники «хорошего качества» и за продукты пчеловодства «отличного качества». Но, видимо, уже тогда был положен пример безумию и бесхозяйственности: «Сад при Кустанайском женском училище уничтожен пристройками для женской прогимназии». До боли знакомый сюжет…

Что ж, нужно было время, чтобы кустанайцы приобрели вкус к фруктовым насаждениям и окружили город дачными садово-огородными участками.

Занимались горожане и сельским хозяйством – как пахотным земледелием, так и скотоводством, развитие которого поощрялось наличием богатых пастбищ в пойме Тобола.

На хозяйственную жизнь города определенное воздействие оказало создание в 1887 г. коннозаводской конюшни (по штату полагалось иметь 500 жеребцов) с выделением ей богатых пойменных земель, отнятых в количестве 30 тыс.десятин у местного населения. Конный завод славился далеко за пределами Кустаная выведением орловской породы лошадей. Свидетельство тому - в 1910 г. конюшня получила возможность послать в Москву пять чисто-породистых молодых лошадей на конскую выставку. А вот, что касается попыток облагородить местное лошадиное поголовье, то, видимо, успехов особых конюшня не имела. По крайней мере, журнал «Сибирские вопросы» предоставил читателю такую информацию: «… в 1908 г. Кустанайской заводской конюшней были в нескольких поселках поставлены производители, но число их было не велико – 16 и самый выбор производителей - англо-арабы, едва ли удачен и соответствует потребностям переселенческого хозяйства» [59; с.288]. Возможно это один из многочисленных экспериментов, правда не совсем результативный, но который подтверждает факт работы над совершенствованием местной породы.

Подведем итог – появился новый город. Он развивался, возможно, несколько безалаберно, но энергично, с признаками, свойственными городам капиталистического профиля - с различиями в застройке отдельных кварталов, с неравномерным распределением коммунальных удобств, с четко выраженной топографией расселения различных социальных групп.

Перенесемся в прошлое и разделим патриотический оптимизм газеты:«…созидательная деятельность в нашем молодом городе кипит безостановочно, благодаря дружным усилиям местных деятелей и общества» [8;№1].

Быть ли Кустанаю областным центром? Проблемы самоуправления

Да, считали жители, а вместе с ними и городские власти. А история вопроса такова.

1900-й год. Город в стремительной прогрессии увеличивает численность населения, оно уже достигает 16.175 человек. И по этому показателю Кустанай лидирует среди многих городов Степного края, приобретая все более роль организующего центра близкой и далекой округи. Росло хозяйство, усложнялась общественная жизнь, разнообразились заботы по благоустройству, явно просматривалась необходимость сосредоточения в городе на Тоболе тургайских областных учреждений.

Примем к сведению тот факт, что еще в 80-е годы подобный вопрос уже ставился перед Оренбургом и столицей. Возобладало мнение министра внутренних дел Л.С.Макова, видимо все-таки справедливое. Учитывая слабую степень развития оседлой жизни в недавно возникшем Кустанае, он воздержался от положительного решения проблемы. Хотя постарался утешить заявлением, что «возможность эта представится не в отдаленном будущем».

В 1891 г. в Государственном Совете обсуждался вопрос о местопребывании областной администрации Тургайской области. Поосторожничали, нашли, что вопрос «нуждается в особом выяснении». Создали комиссию, поручили возглавить ее товарищу министра внутренних дел В.К. фон Плеве.

Комиссия поработала и пришла к весьма неординарному выводу – она склонна была к «упразднению области и присоединению ее двух северных уездов (Актюбинского и Кустанайского – Я.Д.) к Оренбургской губернии, а два южных к Сырдарьинской области.» Это якобы было лучше, чем «переносить областной центр в тот или иной другой город Тургайской области» [60;№6].

Петербургские власти вряд ли ожидали активной реакции на свое решение со стороны казахского населения. И напрасно – в столицу отправилась делегация с намерением отстоять Тургайскую область в том виде, в каком она и существует. Петербург развел руками и оставил проблему в ее прежнем состоянии, не решенной.

Вопрос о перенесении в Кустанай органов областной администрации поднимался и в середине 90-х годов в связи с присвоением ему городского статуса. Но и на сей раз правительственные сферы постарались уйти от принятия каких-либо положительных действий.

Прошли годы. Кустанай окунулся в непростое послереволюционное время, и вновь поднимается не решенная в прошлом мечта. На одном из своих заседаний в начале в 1908 года Городская дума приняла решение обратиться с просьбой к Тургайскому губернатору поддержать перед министерством внутренних дел ходатайство о перенесении его резиденции из Оренбурга в Кустанай. Кстати, к данному моменту Тургайское военное губернаторство было преобразовано в просто губернаторство. Новым губернатором стал действительный статский советник И.М.Страховский. В одном из исследований о нем читаем: «Иван Михайлович Страховский был исключительным среди нашего (Тургайского – Я.Д.) чиновничества. Он не застыл от канцелярщины, не стал сухим сухарем. Энергичный, удивительный работник, исключительно способный администратор, он… удивлял всесторонностью своего образования. Умело руководя своими помощниками, Страховский не только сумел их приучить к самостоятельной работе, но и заставил полюбить эту работу – с ним она всегда была живая, творческая»[61].

В обоснование просьбы депутаты думы приводили следующую аргументацию: «... население города Кустаная образовалось из более 20.000 душ и далее продолжает увеличиваться количественно, торговля прогрессивно развивается, почти все введены казенные и общественные учреждения; гор. Кустанай, как уездный город, служит пунктом сосредоточения населения, состоящего из 41 русских и инородческих волостей с населением 250.712 душ ... А так же Кустанай служит пунктом съезда из других уездов области для торговли, обмена товаров и других надобностей. Следовательно, гор.Кустанай, как более населенный и благоустроенный сравнительно других городов области, безусловно нуждается в постоянном наблюдении Начальника области ... Таким образом, местопребывание Областного Правления в г.Кустанае во главе с Начальником области не только желательно, но и крайне необходимо…» [40;л.2об.].

Мнение губернатора … А оно иначе, как отрицательным и быть не могло. Все объяснялось до элементарности просто. В лице чиновников Тургайской областной администрации дума нашла не покровителей идеи, а ее противников, – кому хотелось менять крупный и благополучный Оренбург на отдаленный Кустанай, от которого, применяя меткую фразу гоголевского героя, «хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь».

Министру послана депеша с объяснением «о невыгодности для всех уездов области, кроме одного Кустанайского, такого перенесения центра». Вот и все – намерения кустанайцев в очередной раз отвергли, теперь уже прикрываясь возможным ущербом для других.

А что же министр? А очень просто – разделил мнение Тургайского губернатора, приведенные им мотивы признал убедительными и ходатайство отклонил [40;лл.5-5об.].

Наивный городской голова Кустанайской думы П.Степанов возмечтал обратиться напрямую в Петербург и просит 19 марта 1908 г. губернатора разрешить поездку избранной депутации в столицу «для ходатайства о перенесении резиденции в г.Кустанай». И вновь, - не получилось, не дозволили. Более эта проблема кустанайцами не поднималась. Убедились – бесполезно.

Хотя впрочем… Но это уже из другого времени. В одном из августовских номеров за 1918 г. в издававшейся в Кустанае от имени информационного бюро при Комитете членов Учредительного Собрания (Комуч, Самара) газете «Новый путь» было помещено интригующее сообщение. Речь в нем идет о необходимости выделения Кустанайского уезда из состава Тургайской области. Поскольку, фактически, кроме «принудительно- официальной» связи между Оренбургом и Кустанаем не существовало, редакция газеты полагала «нужным поднять вопрос о выделении частей Оренбургской и Уфимской губерний в новую единицу, чтобы к ним был присоединен тяготеющий сюда Кустанайский уезд» [124]. Судьба Комуча известна, да и мечта кустанайских газетчиков в передрягах гражданской войны вряд ли могла стать реальностью. И Кустанай вплоть до советского времени так и оставался уездным городом.

Для более полной информации приведем еще одну короткую справку. В марте 1921 г. в г.Омск для окончательного установления границ между Сибирью и Кирреспубликой прибыла делегация из Казахстана. Смешанной комиссии предстояло разрешать все вопросы, связанные с размежеванием. Одним из результатов совместной работы явилось образование Кустанайской губернии с центром в гор. Кустанае (1 апреля 1921 г.) с разделением ее на 7 районов [125].

С приданием Кустанаю статуса города с наименованием Николаевск усложнились управленческие обязанности уездного начальника; ему теперь пришлось управлять не только сложной обстановкой в уезде (в связи с организацией переселенческого дела), но и вникать во все растущие объемы разнообразной городской жизни. Возникла обстоятельная необходимость в создании органа местного управления.

28 ноября 1893г. было воскресным днем. В помещении церкви-школы по распоряжению военного губернатора собрались на общественный сход домовладельцы г.Николаевска. Народу собралось много, да и причина была больно уж интригующей: предстояло избрать «депутатов от городского населения для участия в совещаниях по заведыванию городским хозяйством». Избрали единогласно 12 депутатов.

С результатом ознакомили военного губернатора, от которого и получили резолюцию: «Избранных депутатов, приводя присяге, допустить к исполнению обязанностей» [6;с.110,111].

Стало ли это событие триумфом идеи самоуправления? Да что вы, ничуть не бывало. Так что-то вроде совещательного придатка ,- не более того. Уездный начальник оставался вездесущим и всесильным. Не сразу, но со временем, растущая авторитетом городская общественность стала осознавать ущербность своего правоположения. Осознавать и действовать. По инициативе наиболее активных граждан возбуждается ходатайство о введении городского самоуправления. Видимо реальные обстоятельства, и напор общественности были столь неотразимы, что власти нашли разумным не обострять ситуацию и уступить. Первым шагом явилось с разрешения министерств внутренних дел и финансов учреждение 14 февраля 1895 г. в Кустанае мещанского сословного управления.

И вот, наконец, в январе 1907 г. в Кустанай пришла давно ожидаемая весть – «городская дума и управа,- сообщал «Троицкий Вестник», - приняли в свои руки заведывание городским хозяйством» [27;№48]. Деятельность Кустанайской городской думы регламентировалась «Городовым положением» 1870 г., согласно которому определялась структура органов городского самоуправления. Ими являлись городские думы (распорядительный орган) и городские управы во главе с городским годовой (исполнительный орган), избираемые на четыре года. В основе избирательной системы лежал имущественный ценз, фактически отсекавший от активного участия в решении общественных забот широкие городские низы. Не будем голословными. В выборах 1910 г. из многотысячного Кустаная в выборах приняло участие 334 избирателя. [62;23 июня].

Первым городским головой избрали П.П.Степанова, человека не лишенного управленческих способностей и имевшего известный авторитет у кустанайцев. Затем поочередно эту должность исполняли Н.А.Воронов, М.А.Котельников и с 4 июля 1917 г. Г.Д.Русяев.

Компетенция городского самоуправления была ограничена рамками чисто хозяйственных вопросов: благоустройство города, попечение о местной торговле и промышленности, общественное призрение, здравоохранение и народное образование, принятие санитарных и противопожарных мер.

Что важно и весьма: городская дума не имела принудительной власти и для исполнения своих постановлений прибегала к помощи полиции, ей совершенно не подотчетной. Органы местного самоуправления не избежали контроля со стороны правительственных властей. Они были ограничены в бюджетной политике, формирование кустанайского городского бюджета происходило под контролем Тургайской областной администрации. Зачастую лишаясь инициативы в отстаивании поднимаемых горожанами проблем. Они попросту превращались в хозяйственную и бюрократическую структуру, подчиненную губернскому и уездному начальству.

Примеры? Да сколько угодно, стоит только ознакомиться с журналами постановлений кустанайской думы. Драматично, например, складывалась судьба реального училища, когда настойчивые ходатайства думы о его открытии в течение нескольких лет разбивались о бастионы центрального бюрократизма. Безрезультатно окончилась длительная борьба думы и общественности за создание в Кустанае сельскохозяйственной школы - требования и пожелания местного населения поглощены были правительственным безразличием и инертностью.

Зачастую эти качества характеризовали деятельность и самой думы. Газета писала: «…в думу попали в большинстве люди мало дорожащие интересами города, некультурные… В городе хозяйничают заправилы».

«Троицкий Вестник» рисует внутренний мир кустанайских «отцов города». Цитируем его: «В июле в Городской думе произошел инцидент, когда член управы Яушев… бил кулаком по столу и кричал, что его и Бобылева никто не имеет права обвинять … Бедные кустанайцы! Они уже раскаиваются, глядя на свое самоуправление и жалеют о прежнем управлении». На последнюю фразу автора (некий «Приезжий) резко отреагировала редакция газеты, заметив, что не разделяет мнение о преимуществах административной власти и предлагает «выбирать состав дум не узким кругом лиц, а расширением избирательных прав горожан» [27; № 48].

Хочется предупредить от недооценки думских деяний. Заменяя собой прежние сословно-бюрократические органы, дума объективно сыграла значительную роль в хозяйственно-культурном развитии Кустаная. Вполне можно согласиться с мнением о том, что дума «была не просто чиновничьим учреждением, а настоящим органом самоуправления, который работал на город и горожан» [62;23июня].

Волновала граждан Кустаная и злободневная проблема введения земства. Некто «Альфа» в троицкой газете «Степная молва»(1915) писал: «Нормально ли, что целые области, как Тургайская, не принимают участия ни в земской, ни в парламентской жизни, оставаясь отрезанным ломтем в государственной работе». При этом, обращаясь к кустанайской думе, он призывает ее «поднять свой голос и заявить, что такое положение не нормально, несправедливо и должно быть устранено… нужно уметь отвлечься от копеечных дел и делишек и отвечать на запросы жизни голосом граждан, а не лепетом политических младенцев» [63;№12].

Смело, актуально, но в тяжелых условиях военного времени вряд ли осуществимо. Земство «придет» в Кустанай лишь в годы гражданской войны.

Город как город – бойкий, торговый

Кустанай своим выгодным географическим положением уже с момента возникновения определился как важный пункт в продвижении капитала вглубь казахских степей. Именно здесь пролегали интенсивные торговые пути, связующие северный Казахстан и Урал с восточными и южными регионами. Через Кустанай и уезд шел транзит из Акмолинской, Семипалатинской, Сыр-Дарьинской областей. [64;1894, с29-30].

В город сгонялись отары овец, табуны лошадей, гурты рогатого скота, сюда тянулись повозки, груженные шерстью, кожами, овчинами и другими продуктами скотоводства. Крестьяне переселенческих поселков отправляли в город основную массу товарного хлеба. «Кустанай,- писал в газету корреспондент,- это степной элеватор для большой округи, с которой свозится в него зерновой хлеб» [65;№40].

В годы формирования города на Тоболе торговля сосредотачивалась в основном в руках иногородних купцов. Затем торговая монополия постепенно начинает переходить к местному купечеству, что крайне болезненно воспринималось дельцами из Орска, Троицка, Оренбурга. Озабоченность эту понять можно, поскольку новый торговый центр перехватывал степной товар, ранее стекавшийся в соседние города. «Киргизы,- отмечали чиновники Тургайского правления,- перестают проходить до названных торговых пунктов за необходимыми товарами, а находя таковые в Кустанае, останавливаются здесь и приобретают все им нужное или за деньги, или через мену на скот и продукты скотоводства» [28;с.7].

Проявляла себя стремительно растущая кустанайская торговля в различных видах: они в этом ряду обозначены как временная (меновая), периодическая (ярмарочная) и постоянная, или стационарная (городские лавки, базары, магазины, склады). В условиях всего последующего развития города соотношение данных видов постоянно менялось. Документы поясняют, что «торговля… находится в руках русских, татар, сартов и бухарских евреев».

Вполне объяснимо, что начиналась кустанайская торговля с малых, незначительных объемов. И была она по своему характеру постоянной, производилась в городе за деньги через лавки и лари, где продавались так наз. европейские товары – заводские и фабричные изделия, имеющие значительный спрос у местного населения. Подобное обстоятельство сразу же приняли в расчет торговые дельцы.

Первые лавки в Кустанае возникли сразу же с первыми поселенцами в 1881г., когда Б.Янкелев и К.Шестаков открыли продажу хозяйственных и мануфактурных товаров. Обозревая начальные годы заселения Кустаная, военный губернатор А.Константинович отмечал: «В настоящее время некоторые из крестьян, городских переселенцев стали заниматься торговлей и промыслами, так что теперь в городском поселении числится 25 лавок, 3 балагана, 7 ларей, кроме того есть много лиц, производящих мелочный торг с рогожек, а так же занимающихся выделкою кирпича, кож, кузнечным делом, камнедобыванием и т.п. Следует ожидать, что с течением времени здесь образуется и меновая торговля» [23; л.76об.].

С годами число предприятий городской стационарной торговли нарастало и, соответственно, увеличивался товарооборот и получаемые доходы. И это тенденция! Особенно наглядно рост просматривается с 90-х годов, т.е. с момента активного хозяйственного освоения края и увеличения городского населения. Надо признать, масштабы впечатляющи: 900.000 руб. – таков объем стационарной торговли в 1900г. [66;с.292]. Еще более выразительную картину дает 1911г. - 1.144.680 руб. – такую сумму выручили владельцы стационарных торговых предприятий Кустаная.

И еще одна любопытная подробность: если в 1882г. в Кустанае насчитывалось 34 предприятия торговли, то в 1906г. их стало 339 –то же весьма показательный результат.

Для постоянной торговли в городе отводились специальные места, каковыми были Николаевская торговая площадь, Набережная улица, Михайловская базарная площадь, площадь скотского базара (с обеих сторон Тобола у моста), ярмарочная площадь, сенной, дровяной, дегтярный базары

В 1885г. возникло и погасло небольшое недоразумение. Дело в том, что местные власти распорядились перенести базар с Набережной улицы во внутреннюю часть города. Результатом этой меры явилось прошение поселенцев Кустаная военному губернатору, где, между прочим, говорилось: «Новый базар расположен не в близком расстоянии от наших домов, лежащих в большей части у р.Тобол. Теперь приходится нередко терять излишнее время для покупок вещей по домашней необходимости. Это нас обременяет обращаться за малейшей потребностью к отдаленному месту базара. Обращаемся с просьбой оставить внутри города продажу фабричных, мануфактурных и бакалейных товаров, а хлебные, мясные, конные, сенные, дровяные, дегтярные и прочие расположить на особых от внутреннего базара площадях» [23;лл.142-143].

Оренбургские власти проявили благоразумие и, не желая входить в конфликт с жителями, нашли возможным удовлетворить их просьбу.

Торговля на базарах, в лавках и магазинах производилась как в праздничные, так и в будние дни. По распоряжению Тургайских властей за подписью вице-губернатора А.Ващенко (1910) «торговые заведения в г.Кустанае могут быть открыты в будние дни на 12 часов в сутки; торговля постоянная всякого рода торговых заведений, развозная и разносная может производиться с 1 марта по 1 ноября с 7 часов утра до 7 час вечера, в заведениях трактирного промысла, пивных лавках с 8 час утра до 11 час. вечера» [67;№14].

Всем своим обликом Кустанай чем-то напоминал торговую лавку. На улицах, на Николаевской и Михайловской площадях, в мясных рядах, на скотном базаре можно было купить все, вплоть до кваса, пирогов, кислых щей, хлебных и ягодных напитков.

Чтобы убедиться, насколько интенсивной была стационарная торговля, обратимся к описанию В.Дедлова. Учтем при этом, что писатель побывал в Кустанае еще в начале 90-х годов, а потому его зарисовки тем более поразительны.

Однако прочтем: «В центре города два-три каменных дома, подобных крепости: толстые стены, громадные каменные заборы, слепые амбары и склады. Это засели крупные купцы. В амбарах – хлеб. В огромных лавках - красные товары, чай, сахар. Лавки внушительные; это огромные сараи, саженей пятнадцать в длину, десять в ширину и аршин десять высотою. Стены сверху до низу унизаны полками, а на них товары: кумачи, ситцы, платки, головы сахара, фрукты, цыбики и кирпичики чая. Человек двадцать приказчиков, в поддевках и сапогах бутылками, стоят около прилавков… Посреди магазина сидит европейский господин, - управляющий и кассир. В урожайные годы в магазине ярмарка: мужики, бабы, киргизы, киргизки. У железных дверей магазина волы и лошади мужиков, кони и верблюды киргизов…» [22;с.52].

Теперь об элите торговой. Хозяевами пришли на стационарный рынок Кустаная владельцы крупных фирм и магазинов, подчинив себе мелких торговцев и овладев тысячными капиталами с явно выраженным ростовщическим характером. Кустанайские торговые фирмы выходили на прочные связи с российской буржуазией, и деятельность их свидетельствовала о глубоком проникновении торгового капитализма в ранее девственно отсталый и неразвитый район казахстанской степи.

Тон в стационарной торговле задавали такие предприниматели, как братья Яушевы, А.Сенокосов, Стахеев, Архипов, братья Гладких, К.Яхонтов и др., и надо сказать, доказывали они свою дееспособность руководить делами с завидной разворотливостью. По свидетельству старожила П.Ф. Кияткина, монопольное положение в розничной и оптовой тор­гов­ле занимали представители казанского купечества татары Бакировы, братья Яушевы и др. [58;с.57-58].

Заходя в магазины И.И. Гладких, бр. Шахриных, в торговый дом «М.-В.Яушев. Г. Бикмухамедов, С.Насыров и К*», покупатель находил в широком ассортименте скобяные товары, кровельное, листовое и сортовое железо, олифу, краски, стекло, москательные товары, мебель, двигатели, жернова, бакалею, галантерейные товары. Не было недостатка в покупателях в хлебных лавках К.Яхонтова, бр.Мелехиных, бр.Шахриных, торговавших зерном, разносортной крупчаткой. Магазин А.Е.Сенокосова предлагал кондитерские изделия, гастрономию, хрусталь, фаянс, галантерею, парфюмерию и т.д.

Напомним, Кустанай и округа - места в основном крестьянские. Наши торговцы воспользовались этой данностью и с исключительной расторопностью откликнулись на растущие потребности деревенских хозяев в машинах и стройматериалах. И вот еще что,- развитие земледелия в казахских хозяйствах так же расширяло поле деятельности кустанайских негоциантов, задающихся вопросом «Так чего же мы ждем?»

И не ждали, продавали тем и другим. Другим – это казахскому крестьянству. «… киргизы этого уезда (Кустанайского – Я.Д.), - писалось в отчете военного губернатора еще за 1888 г., - в последнее время приобрели сенокосильные, молотильные, веяльные машины и легкие плуги английской системы» [9; л.74].

Покупают, что еще надо? И появляются в Кустанае один за другим сельскохозяйственные склады и магазины А.П.Лоренц, П.П.Самохвалова, бр. Н.и А.Ивановых, М.Соломиной, инженера А.В.Кастальского, торгового дома

«Столь и К*», торгово-промышленного предприятия «Т.Ширшов с Сми». В них широкий выбор – плуги российские и американского завода «Моссей- Гаррис Фукс», лобогрейки, косилки, жатки, маслобойки, насосы, веялки, оборудование для мельниц, нефтяные двигатели, локомобили, технические инструменты, стекло, уголь, цемент, кожевенные товары, упряжь и др.

Примечательно, - многие кустанайские торговцы вели свои дела далеко за пределами Кустаная и Тургайской области. Известно, например, что предприимчивые бр.Яушевы, Шахрины, Стахеев имели свои филиалы в Сибири, в Средней Азии, на Урале, на Дальнем Востоке, в Маньчжурии.

Через своих агентов и посредников они сбывали товары в самые отдаленные уголки кустанайской степи. «За многие сотни верст, - сообщали авторы «Азиатской России»,- в «кошомной» юрте полудикого кочевника находишь швейную машину Зингера, тульский самовар и фарфоровую посуду Кузнецова» [68;с.419].

Признаем главное: кустанайская стационарная торговля унаследовала все родимые признаки этой предпринимательской деятельности. Она неплохо выполняла свое назначение, она оставила свою историю.

Приходи и владей. Этот принцип был записан в скрижали меновой торговли, которая получила известную значимость в условиях существования кочевого скотоводства. Ее суть - неадекватный обмен скота и сырых продуктов скотоводства на мануфактурные, бакалейные и другие привозные «европейские» товары, потребные в кочевом обиходе.

Хотя меновая торговля осуществлялась в степи, ее источник, несомненно, происходил из Кустаная, откуда, обычно, весной и осенью отправлялись мелкие торговцы, приказчики и бухарские негоцианты.

Тактика в истории не нова. Раздав различные товары казахам в кредит под «сырые продукты» скотоводства, они в конце лета приезжали за получением этих продуктов. В это же время происходила раздача вновь привезенного товара для обмена на сырье следующей весны.

Так происходил круговорот. Пользуясь большим спросом на промышленные изделия у местного населения и дешевизной на продукты скотоводства, торговцы осуществляли ничем не прикрытый грабеж жителей степи.

«… если ближе ознакомиться с деятельностью торгового класса, - писал О.Шкапский, - то нужно поставить его в параллель с кулаками нашей русской деревни, те цены, по которым они продают в долг и покупают без денег различные товары, превосходят всякое вероятие… Если же прибавить к этому, что эти торговцы являются для киргиз в то же время ростовщиками-процентщиками, ссужая их деньгами под невероятные проценты, то неблаговидная роль их будет еще большею» [69;с.37-38]. Видимо, комментариям здесь делать нечего.

Очевидность грабежа была столь откровенна, что паразитизм торгового капитала не могли не заметить даже чиновники. Их позицию можно обозначить словами одного из тургайских отчетов: «Имея в виду с одной стороны простоту и доверчивость киргизцев, а с другой – алчность пристрастных в деле наживы торговцев, становится понятным: сколь выгодна подобная торговля для последних и сколь убыточна и даже разорительна она для первых» [64;1894,с.27].

Не так уж и трудно догадаться, что за спиной мелкого степного торговца стояли, как правило, крупные кустанайские фирмы. Держа в руках оптовую торговлю промышленными товарами, имея широкую низовую агентуру, они осуществляли в крае режим торгово-ростовщического насилия. Казахстанский ученый П.Г.Галузо когда-то писал, что «разветвленная сеть торгово-ростовщического капитала являлась как бы «второй державой», подчинявшей себе сельское хозяйство края и высасывавшей из него последние соки» [70;с.112].

Между прочим, меновая торговля не теряла своего значения и в годы интенсивного развития Кустаная и всего края и, несмотря на шлейф негативных тенденций, объективно способствовала разрушению замкнутости кочевого хозяйства, втягивала казахов в общий строй новой для них экономической жизни.

Сколько сказано, написано о ярмарках! Написано всякого и разного. Но, пожалуй, полнее всего этот сюжет получил развитие у Н.В.Гоголя. Славная у Николая Васильевича вышла Сорочинская ярмарка!

Проходила такая и в Кустанае, может быть не столь яркая и красочная, но была и по – своему очень даже презентабельная. Трудно представить более значимое событие для горожан. «Везде, по всем улицам видишь праздничные толпы… Все кабаки переполнены… Ярмарка – сплошной праздник и для русских, и для киргиз, - писал в Оренбург кустанайский корреспондент. - В ярмарку редкий мастеровой берется за дело, редкий крестьянин ищет работу, хотя бы на ярмарке и нечего было делать» [71;№42].

Как главная форма организации торговли, ярмарка в Кустанае возникла в середине 80-х годов. Обусловливая необходимость ее открытия, уездный начальник доносил военному губернатору 19 февраля 1886г.: «В настоящее время, с введением порядка в Кустанае начала сильно развиваться торговля, которая привлекает сюда для этой цели солидное купечество и вследствие конкуренции все цены на русские произведения не превышают цен троицких; при таких условиях не только киргизы Николаевского уезда, но и прочих – как-то: Тургайского, Петропавловского, Перовского, желая приобрести товар, в особенности хлеб, начали уже останавливаться здесь и все необходимое приобретают на здешнем базаре. Все это в виду быстрого развития торговли вызывает необходимость открытия здесь ярмарки, чего желало бы как здешнее население, так и купечество» [72; л.1-1об.].

Осознавая значимость причин, изложенных в прошении, министерства финансов и внутренних дел признали возможным удовлетворить ходатайство населения Кустаная об открытии ярмарочной торговли. За подписью товарища министра внутренних дел В.К.фон Плеве в Оренбург был послан циркуляр, где признавалось «возможным удовлетворить ходатайство местного населения и купечества об открытии в поселении Кустанай ярмарки с 1-го по 10-е ноября» [6;с.67].

Итак, первая в истории ярмарка в Кустанае, получившая название Покровской, состоялась в 1886г. в определенные циркуляром сроки. Интересно познакомиться с ее оборотом и видами товарной продукции [72;л.л. .20,21]:

Товары	Приезжие торговцы		Местные торговцы
	Привезено	Продано	Привезено	Продано
Овчина и обувь	2873 руб.	1829руб.	-	-
Мануфактурный, бумажный, красный	10.500	3.350	36.000	5.065
Товар
Железо	1.000	1.000	6.500	2.240
Мелочный товар	1.200	536	1.600	775
Лошади	1.300	700	5.888	2.714
Рогатый скот	630	365	-	-
Кожи сырье	140	140	350	350
Разный товар	560	375	1.473	1.020
Бухарский	1.200	500	3.900	1.860
Юфтяный и кожевенный	10.350	5.700	4.492	2.588
Рыба	2.020	1.740	-	-
Бумажный	-	-	10.300	1.600
Мясо	-	-	1.400	835
Хлеб	-	-	8.400	8.400

По свидетельству уездного начальника ярмарка была незначительной, поскольку ее участникам стало «заранее известно, что в Кустанае для приезжающих торговцев не устроены лавки, где бы они могли безотлагательно расположиться с своим товаром». Кроме того, в виду неблагоприятной погоды многие желающие просто не решились на поездку.

Сделаны были выводы на будущее – «устроить за рекой Тоболом постоянную ярмарку, с устроенными от города крытыми балаганами, которые без сомнения доставили бы значительный доход и окупили бы себя не далее, как за три года…» [72;лл.1-1об,3,].

Со временем решили не ограничиваться только лишь Покровской ярмаркой и с 1894г. открыли вторую, Петровскую, проходившую в летнее время – с 29 июня по 5 июля. Через 20 лет, в 1914г., в Кустанае функционировало уже четыре ярмарки (в феврале - Февральская, июне-июле - Петровская, октябре - Покровская и декабре - Никольская).

Стоит заметить: впервые десятилетия ярмарочная торговля переживала явный подъем. Ничего удивительного - в условиях отсутствия постоянных торговых пунктов, при слабых транспортных возможностях она приобретала обширный район влияния, привлекая торговцев с самых отдаленных мест Урала, Сибири и др. регионов. Торговцы эти, теряя свои позиции, домогались в правительственных инстанциях отмены преимуществ, полученных Кустанаем в связи с открытием в нем ярмарок. Озабоченность эту понять можно, ибо новый торговый центр на Тоболе перехватывал степной товар, ранее стекавшийся в другие города.

Поражают обороты кустанайских ярмарок, растущие из года в год. Вывод подтверждается цифрами: от 243.097 руб. в 1894г. до 2.628.480 руб. в 1906г. и 2.337.884 руб.50 коп. в 1912 г. И это в ценах тех лет. Много и весьма...

Как и следовало ожидать, наиболее значительной по оборотам считалась Покровская ярмарка, приуроченная к окончанию полевых работ. Она проводилась в специально отведенном месте за логом Абиль-Сай. Старожил Кустаная П.Ф.Кияткин оставил красочное описание ярмарочных будней: «На дни ярмарок с юго-западной стороны Кустаная, выше по реке Тобол, нарастал город палаток, юрт и легких ларьков, где были магазины, харчевни, пивные, цирк с клоунами и борцами, балаган-театр, карусель и большое поле, занятое табунами скота: баранов, лошадей, крупного скота, покупатели которого приезжали с уральских заводов и Москвы» [58;с.46].

Итак, ярмарка Покровская. Городской голова сообщил любопытные свидетельства, характеризующие ее «физиономию» (1910): «Лошади, крупный рогатый скот и овцы были пригнаны на ярмарку из Кустанайского, Петропавловского и Кокчетавского уездов… было сформировано 105 гуртов и партий крупного рогатого скота, 5 гуртов овец и 3 партии лошадей. Крупный

рогатый скот был направлен в Оренбургскую, Пермскую и Тобольскую губернии…» [53;№46].

По данным губернатора М.М.Эверсмана с ярмарок Кустаная на рынки страны отправлено скота: в1912г. – 107.091 гол., в 1913г. – 110.008 гол., в 1914г.-83.135 гол. Скот не только в живом виде, но и в тушах попадал на рынки Петербурга, Москвы, городов Урала, для чего под погрузку подгоняли вагоны к железнодорожной станции Челябинска. Кустанайское мясо входило в рацион питания солдат Петербургского военного округа. Бараньи курдюки доставлялись на салотопни, а оттуда – в распоряжение воинских частей. Находила кустанайская продукция и европейский сбыт: шкуры и кишки пользовались большим спросом на колбасных и кожевенных предприятиях Германии и Австро-Венгрии.

На ярмарках обнаруживалась важная тенденция – они были многолюдными (до 20 тыс. человек) и многотоварными. Чего только на них не продавалось: скот и продукты его переработки (кожи, овчины, сало, шерсть, волос, птичьи и звериные шкуры, войлок, армячина, кошмы и пр.), мука, зерно, крупа, деревянная посуда.

Находил кустанайский покупатель здесь, и в большом выборе, не только промышленные изделия европейского производства, но и азиатскую продукцию (халаты, одеяла, ковры, седельные принадлежности, шелковые ткани, сушеные фрукты и проч.).

Структура товарооборота на кустанайских ярмарках служит образцом колониальных взаимоотношений окраин с центром, поскольку сырьевые ресурсы края в огромных объемах выкачивались в обмен на зачастую низкосортный промышленный товар. Судите: из общего оборота ярмарок в 1894-190 5 гг. на сумму 554.198 руб. закупок было осуществлено на 424.274 руб., а реализовано промышленных и др. товаров на 129.924 руб.

Существенная разница в ценах на товары в Кустанае и в центральных российских губерниях способствовала получению торговцами огромных прибылей. Прочтем несколько фраз из известного издания «Азиатская Россия»: «При такой организации торговли и таких путях сообщения, товары доставлялись крайне медленно, с большим риском в отношении утери и порчи и по очень высоким фрахтам; капиталы обращались медленно, и прибыльность торговли основывалась на непомерно высоких ценах на товар, которые устанавливали почти монопольно немногие купцы, ездившие к «Макарию»» (Макарьевская ярмарка в Нижнем Новгороде – Я.Д.) [68;с.418].

Кустанай становится одним из самых крупных «ярмарочных» городов Тургайской области. 1899 год: 190.270 руб. – таков объем оборота ярмарок в Иргизе, 262.078 руб. – в Актюбинске, 272.410 руб. – в Тургае и, наконец, 540.018 руб. - в Кустанае. [50;1899,с.8]. В 1908 г. оборот составил уже 1.104.000 руб. Анализируя результаты торговли на ярмарках в Кустанае, редактор «Тургайской газеты» В.Иванов обращается к продавцам скота и хлеба с эмоциональным призывом: «везите, везите и везите! Все, что бы вы ни привезли, будет вами продано!» [53;№33].

Как это ни странно, такой важный продовольственный продукт, каковым является хлеб, имел значительно меньшее хождение на кустанайских ярмарках, нежели скот. Частые неурожаи подрывали основы хлеботорговли и в иные годы даже способствовали активному ввозу хлеба из других частей России.

Ярмарочный оборот хлеба отличался непостоянством и зависел как от урожая, так и от колебания цен на зерно и муку в крупных местах потребления кустанайского хлеба – на Урале, в Сибири, отчасти в Средней Азии. В лучшие годы, когда сбыт становился более стабильным, «ломовой транспорт Памуранных поочередно нагружал кованные сани или телеги набитыми маркированными мешками крупчатки и увозил» для последующей продажи в Москве, на уральских заводах, в Сибири [58;с.14,20,59].

Особенное развитие кустанайский хлебный рынок получил с появлением второй переселенческой волны в нач. ХХ века, когда значительно расширился зерновой пояс вокруг Кустаная на 100 и более километров. В 1908г. в Кустанайском уезде было собрано 9.340.450 пудов зерна, из которых более 5 млн. пудов пошло на продажу и прокорм скоту [65;№45].

Хлеб скупался, как правило, крупными торговцами у крестьян-переселенцев на ярмарках осенью большими партиями по низким ценам и частью ссыпался до весны в амбары. Весной цены на хлеб повышались, и торговые предприниматели получали значительные барыши, сбывая запасы местным и российским мукомолам. «Спрос на хлеб громадный, - писалось из Кустаная в 1907 г., - среди покупателей видны представители солидных предприятий. Есть покупатели, желающие купить до 600.000 пудов». «Выбрасывалось» зерно и на внешний рынок, причем, с годами с нарастающими темпами.

Но обратим внимание на одну характерную деталь (она была отмечена одним из издателей «Кустанайского Степного Хозяйства» А.В.Матвеевым) – русский хлеб, несмотря на свои хорошие качества, продавался гораздо дешевле американского. Причины? Первое – отсутствие добротной рекламы. И второе, а это, пожалуй, главное - в нем обнаруживалась большая засоренность (пшеницы – 7%, ржи – 6%, ячменя – 11%). Что делали немцы, основные покупатели? Приобретая русское зерно по низким ценам, они его очищали и продавали, но уже выше международных цен. Вот что значит хватка и торговая предприимчивость.

Растущие хлебные ресурсы Кустаная выдвигали проблему их сохранности и постройки элеваторных емкостей. Еще накануне мировой войны составляется смета в размере 26020 руб. на сооружение в городе железобетонного зернохранилища емкостью на 75 тыс. пудов зерна [44;л.1].

В торговом зерновом балансе заметную роль играла торговля пшеном. Закупаемое на кустанайских ярмарках, оно гужевым транспортом отправлялось на железнодорожную станцию Мишино (близ Кургана), откуда вывозилось в Сибирь и промышленные города Урала.

И еще одна любопытная подробность. Одновременно с существованием ярмарок в Кустанае, они в нач. ХХв. стали возникать и в других местах уезда, главным образом в крупных переселенческих поселках. Эти уездные ярмарки, естественно, тяготели к Кустанаю, как к центру, концентрировавшему у себя главнейшие товарные потоки и выполнявшему роль связующего звена между земледельцами и кочевой степью и ближайшими к Казахстану пунктами крупной торговли.

Парадокс, однако, виделся в том, что они не могли не сказаться на судьбе самой кустанайской ярмарочной торговле, из года в год, понижая ее уровень. Газета «Кустанайское степное хозяйство» по сему поводу обеспокоенно сообщала: «Самый безнадежный пессимизм царит среди нашего купечества всякий раз, когда приближается время ярмарки. Уныло и неохотно собираются они вывозить свои товары на ярмарочную площадь, с грустью вспоминая былые времена, когда ярмарки являлись желанным праздником для всего купечества» [41;№27].

Итак, почему? Нельзя видеть причины падения авторитета ярмарок Кустаная только в степных конкурентах. Их подрывала, прежде всего, развивающаяся стационарная торговля и, не последнюю очередь, - постройка железной дороги в Кустанай. Корреспондент той же газеты подчеркивал: «Пока пути сообщения Кустаная были в первобытном состоянии, пока постоянная местная торговля не удовлетворяла потребностям - до тех пор ярмарки процветали. Теперь же, с проведением железной дороги с одной стороны и с быстрым развитием постоянной торговли всеми видами товаров - с другой – падение ярмарок в Кустанае нужно признать вполне естественным и неизбежным явлением. И если теперь ярмарки еще сохранили для Кустаная хоть частичку своего былого значения, то недалеко уже то время, когда на общем фоне быстро развивающейся жизни, ярмарки кустанайские являются такими же ненужными анахронизмами, какими являются в настоящее время в большинстве местностей России» [41;№27].

Конечно, столь категорично высказанная перспектива вряд ли была осуществима в столь скором времени. В условиях известной отсталости края, низкой плотности населения, малочисленности организующих экономических центров, больших и малоосвоенных пространств, ярмарки, и кустанайские в их числе, продолжали существовать и играть не последнюю роль в торгово-экономической судьбе города.

«Заведения продающие»
1. винно-гастрономические товары
К.Абалаков,
2. земледельческие орудия
Федор Зубарев, Бр.Казменковы, Антон Лорец, Матиас.
3. кожевенные товары
Федор Пальчиков, И.Г.Утробин, Бр.Филатовы.
4. мануфактурные товары
И.П.Архипов, Х.Г.Доминев, Д.Мухамадеев, Н-ков и П.И.Самохвалова, Торг.Д. «И.Г.Стахеев», С.Файзуллин, Торг.Д. «Бр.Яушевы», М.В.Х.Яушев.
5. Сельскохозяйственный инвентарь
Склад Переселенческого Управления
6. разные товары
А.И.Антонов, А.И.Бобылев, Б.Гладких, Степан Кузнецов, А.Д.Мяснякин, И.А.Никонов, Иван Смирнов, А.Е.Сенокосов, А.Султангалиев, М.Хисмутдинов.
7. хлебные товары
Петр Красиков, Осип Крюков, Василий Ларюшин, Антон Лорец, И.Е.Никонов, Г.Памурзин, Л.Турлышев, К.Яхонтов.

---

«Промышленные заведения»
1. Кирпичный завод
Антон Лоренц.
2. Кожевенный завод
Бр. Гладких
3. Лесной склад
Бр. Ивановы
4. Мыловаренный завод
Н. Беспалов
5. Овчинные заводы
А. Недуев, А. Шестерин
6. Паровые мельницы (крупчатки)
И. Архипов, И.Литвинов
7. Паровые мельницы и обдиры
Павел Кияткин, Петр Кияткин, М. Анисимов, Ф. Кияткин

[126;с.196,197,198].

Перечень, отнюдь, неполный, как по числу предприятий, так и по ассортименту продаваемой продукции, и будет он пополняться во все последующие годы.

Приток в край так наз. «столыпинских переселенцев» повлек за собой усиленный спрос на продукцию сельскохозяйственного машиностроения. Все активнее стали применяться усовершенствованные орудия труда и не только русским крестьянством, но, что показательно, и казахами земледельцами. Прямым откликом на спрос явилось появление в Кустанае нескольких сельскохозяйственных складов и магазинов по продаже земледельческих машин и усовершенствованных орудий. Чтобы убедиться в этом, стоит просмотреть номера газеты «Кустанайское степное хозяйство», где помещена реклама на плуги российские и американские завода «Моссей-Гарис фукс», лобогрейки, косилки, жатки, маслобойки, насосы, оборудование для мельниц, нефтяные двигатели, локомобили, технические инструменты и многое другое.

Надо ли объяснять и доказывать, что все вышесказанное о торговле Кустаная определенно свидетельствует о включении города и всего края в обороты всероссийского рынка. Вот это и есть результат, и результат во всех смыслах примечательный.

Промышленность: реалии истории

Однажды российское правительство, задумавшись над образованием и заселением уездных центров Тургайской области, разработало «Положение о льготах и преимуществах для степных поселений», в котором посчитало необходимым подчеркнуть, что лица, приписавшиеся к поселениям, могут «заниматься торговлею, промыслами и ремеслами, а так же учреждать… фабрики и заводы» [14;л.182]. Выражал надежду на промышленную перспективу Кустанаая и военный губернатор А.П.Константинович, когда в 1882г. посетил формирующийся город.

А пока, в условиях отсутствия промышленного производства товаров, крайне необходимых для городского населения, надежды губернатора оставались лишь мечтами. Выручали ремесленники и кустари. Именно они оставались почти единственными поставщиками необходимых вещей и услуг.

Город начинался с мазанки, а потом уже перешел к возведению более солидных деревянных и каменных построек. Вот тут-то и потребовались мастера, и спрос на строительные ремесла неизмеримо возрос. Как там, скажем, в 1912 году? Что имеем в результате? Ищем ответ в цифрах: в Кустанае находили применение своей работе 35 печников, 56 столяров, 16 штукатуров, 75 пильщиков, 75 каменщиков, 12 маляров, 30 стекольщиков, 170 плотников, 20 кирпичников. Немало было таких, кто занимался портняжным делом - 92 , сапожным - 76, валяльным – 38, кузнечным – 50, слесарным – 10 и т.п. 73;1912,вед.№2].

Не забудем одну знаменательную деталь – основная масса кустарей и ремесленников создавала свою продукцию трудом личным и членов своей семьи. Встречались и состоятельные ремесленники, прибегавшие к использованию подмастерьев и учеников – по сути наемной рабочей силы. Интересно проследить динамику числа ремесленников и их подручных по годам: 1910 г. – 1846 человек, 1912 г. – 2157, 1914 г. – 1061. Последняя цифра не случайного порядка – сказались мобилизационные призывы и структурные изменения ремесленного производства, связанные с военными обстоятельствами.

Поверим очевидцам – качество ремесленного производства не отличалось высоким достоинством. Да и как ему не быть таковым, если квалифицированные ремесленники насчитывались единицами. Насущная потребность в ремесленном труде порождала кустарей-самоучек, для которых ремесла служили подспорьем к основному сельскохозяйственному роду занятий.

Посмотрим на проблему глазами корреспондента «Тургайской газеты»: «В Кустанае весьма сильно дает себя чувствовать недостаток свободных рабочих рук, в особенности по части столярной, токарной, слесарной и т.п. Проживающие в городе мастера весьма слабо знают свое дело… Рост города увеличивает спрос на труд, а предложение его слишком незначительно».

Положение большинства ремесленников не отличалось особым благополучием, т.к. «за отсутствием необходимых технических знаний ремесла стоят не на должной высоте и не дают хорошего заработка» [66;с.277]. А потому нет ничего удивительного в том, что нестабильные и отнюдь невысокие доходы зачастую дополнялись ведением подсобного хозяйства, способного минимально обеспечить семью и даже производить в небольших объемах рыночную продукцию.

Кустанай копировал социальную структуру российских городов с их окраинными поселениями мещанского и ремесленного люда. И по сие время в лексиконе кустанайцев бытуют названия «Колесные», «Кузнечные» ряды, расположенные «на задворках» города в районе р. Тобол.

Обратим внимание на одно важное обстоятельство - Кустанай не принадлежал к числу городов с развитым промышленным потенциалом, в нем отсутствовали закоптелые фабричные трубы, а существующие предприятия в основном занимались обработкой сельскохозяйственного сырья.

Подтверждением тому свидетельства о количестве промышленных предприятий, рабочих и объема выпускаемой продукции (в рублях) в 1911г.:

1. кожевенные – 4 заведения (12 рабочих, 20.000 руб.);

2. овчинные – 22 заведения (48 рабочих, 11.000 руб.);

3. кишечные – 2 заведения (6 рабочих, 2.000 руб.);

4. мыловаренные – 1 заведение (3 рабочих, 2.500 руб.);

5. ветряные мельницы – 38 заведений ( 38 рабочих, 26.600 руб.);

6. конные мельницы – 4 заведения (4 рабочих, 2.000 руб.);

7. паровые мельницы – 2 заведения (75 рабочих, 515.540 руб.);

8. обдиры – 27 заведений (71 рабочий, 27.000 руб.);

9. маслобойни–3заведения(12рабочих,6.000руб.);

10. кирпичные сараи – 18 заведений (74 рабочих, 18.000 руб.) [73;1911,вед.№1].

Современники объясняли причины отсутствия развитой фабрично-заводской структуры неимением свободных капиталов, развитых путей сообщения и емких рынков сбыта. «Поэтому,- признавались чиновники областного правления, - даже такие предметы заводской промышленности, которые находят себе потребителей в области, выгоднее получать из других промышленных центров, где, при лучших условиях производства и сбыта, несмотря на более высокую стоимость сырого материала, возможно производить сравнительно недорогой товар и лучшего качества» [64;1894,с.25].

Нельзя не признать справедливости вывода В.И.Ленина, считавшего, что окраины, в том числе Сибирь и Казахстан «могут специализироваться на массовом производстве сельскохозяйственных продуктов, получая в обмен за них готовые промышленные изделия…» Здесь «русский капитализм… создавал себе рынок для своих фабрик» [74,с.593,594].

Заметим одну характерную деталь: немалую роль в определении характера кустанайской промышленности, как производства с обрабатывающим уклоном, сыграло то обстоятельство, что город являлся торговым центром аграрного района. Потому, появление, например, мукомольных и обдирочных предприятий обусловливалось развитием хлебной торговли, а кожевенных, салотопенных, кишечных производств - забоем и продажей скота.

Если обратиться к анализу количественных показателей, то они с наглядной очевидностью дадут возможность убедиться в непрерывном росте объема промышленного производства, создаваемого на подобных предприятиях Кустаная. Всего лишь два примера, но они красноречивы: в 1904г. 110 предприятий вырабатывали продукции на 182.382 руб., в 1910г. уже на 180 предприятий приходилось 861.015 руб. дохода. Доля кустанайской промышленности в 1900г. составляла около 69% всей стоимости произведенной в Тургайской области продукции [66;с.287].

Не будет большим преувеличением утверждение о ведущей роли, среди всех прочих, мукомольного производства: 73 мельницы (из 180 предприятий) вырабатывали в 1910 г. муки и пшена (обдиры) на сумму 732.215 руб. В 1914 г. в городе было несколько крупных паровых мельниц. Известны имена их владельцев - это братья Кияткины, Архипов, Уразаев, Анисимов, Литвинов и др. Они практически вытеснили за несколько лет до войны большое «стадо» ветряных мельниц, хаотически сосредоточенных на юго-западной окраине города. Конкурентно-способными оставались водяные мельницы братьев Мелехиных на Тоболе [58; с.59].

Три брата Кияткиных - Павел, Федор и Иван - имели сначала мельницы простые, на конной тяге, а затем уже более технически оборудованные. Все они – капитальные многоэтажные постройки с двигателями внутреннего сгорания, с динамо для освещения, обсечным и крупчатым оборудованием, определителями качества зерна. Предприятия братьев располагались по улице Толстого и на углу улиц Садовой и того же Толстого. На Набережной, на высоком берегу против моста через Тобол, высилась мельница Уразаева, а на западной окраине Кустаная – Архипова. Многим кустанайцам и до сих пор памятны корпуса мельницы у Тобола.

Весьма занимателен сам процесс получения муки. Поступающее зерно шло на 3-й этаж по элеватору для обойки, затем, спускаясь самотеком, проходило все процессы очистки, размола на вальцах, сортировки и отсеву, выходя в первом этаже разными сортами муки, отрубей и отходов. Весь сложный процесс обеспечивался наемными машинистами, крупчатниками и простыми рабочими.

Такие предприятия с успехом вытесняли ветряные мельницы, хаотически размещавшиеся на юго-западной окраине города. Конкурентно способными оставались водяные мельницы, хотя их владельцы часто несли огромные убытки во время половодий.

Мукомольные предприятия Кустаная постоянно работали с полной нагрузкой, обеспечивая своих владельцев приличными доходами. Как и на любом капиталистически организованном производстве, здесь мало кто заботился о положении работников. На паровой мельнице Архипова 29 ноября 1907 г. случилось редкое в городе событие – забастовали рабочие. «Прибывшему владельцу,- писала газета,- они заявили, что недовольны крупчатником за его грубые отношения к рабочим. Мельница не работала сутки». В таких случаях иной результат был мало вероятен – «бастовавшие получили расчет» [75;№50].

Вспомним, что Кустанай служил местом продажи и переработки продуктов скотоводства, а потому нет ничего удивительного в существовании здесь значительного числа специфических предприятий. Правда, их было гораздо меньше, нежели мукомольных, и ожидать от них крупномасштабного производства не приходилось, но все же…

Обратимся к годам начальным, - отрасль по переработке животных продуктов находилась на стадии становления и потому отличалась незначительными объемами и крайне примитивным характером производства.

Чтобы убедиться в этом, обратимся к описанию типичного кустанайского «промышленного» заведения – кишечного «завода» (1894г.): «Кишечный завод,- отмечается в «Обзоре Тургайской области»,- помещается в обыкновенном деревянном здании без всяких специальных приспособлений. В помещении находятся: столы, на которых производится чистка кишок; около столов – шайки и тазы для выскабливания..; стол на котором происходит соление кишок; около него чан, в который складываются соленые кишки и, наконец, тут же находится несколько корзин из тонких ивовых прутьев, в которые перекладываются из чана просолевшие кишки…перед укладыванием их в бочонки для окончательной транспортировки за границу» [64;1894,с.24].

Подобных свидетельств множество. Для полноты впечатлений добавим еще одно: «Все частные бойни Кустаная деревянные с деревянным полом; расположены по скату к реке Тоболу; около каждой бойни по скату вырыты ямы для стока крови и зарывания отбросов. Плата за убой скота посторонними лицами: за крупный рогатый скот и лошадей 10-12 коп., за мелкий скот 5-10 коп.» [76,л17].

Стоит ли говорить, что подобные «предприятия» находились в условиях, «неудовлетворяющих самым снисходительным санитарным требованиям». По решительному настоянию санитарных чиновников городские власти вынуждены были обратиться к карательным мерам против нарушителей.

В 1909 г. специальная комиссия в составе ветеринарных врачей М.Л.Архангельского и М.П.Преображенского, уездного начальника М.В.Кочергина и городского головы П.П.Степанова закрыла частные скотобойни Мухамед-Валия Яушева, Сафиуллы Ибатуллина, троицкого мещанина В.Д.Кривцова и В.Дмитриева и добилась, наконец, строительства обещанной, общественной скотобойни.

Вопрос о последней решался годами. А картина такова: еще в 1903 г.

Тургайский областной ветеринарный инспектор обращается к военному губернатору с просьбой о том, «чтобы вопрос об устройстве общественной скотобойни ныне же был подвергнут обсуждению Кустанайским городским управлением».

Подвергли. Обсудили. Приняли решение: «… городское управление находит, что самое подходящее место для постройки скотобойни имеется на северозападной стороне города, вблизи скотского кладбища и расположено на выгонной земле, где местность ровная и вполне удобная для предназначенной цели». Все прекрасно, но.., но не приняли в расчет чиновную волокиту. А она длилась целых шесть лет, и, наконец, только осенью 1909 г. разрешилась открытием всеми ожидаемой общественной скотобойни. Было даже указано расписание ее работы: «Убой скота назначено производить ежедневно с 1 Января по 15 октября с 6 часов утра до 2 час. дня, с 15 октября по 3 января – во всякое время дня, с восхода до захода солнца». [76;лл.1,24,8,36].

Более того, в целях обеспечения санитарных норм вице-губернатор Тургайской области А.Ващенко издал обязательное постановление, в котором владельцам заведений предписывалось: «все предметы, необходимые при убое животных и разделке туш, чаны и все приспособления для обработки кишок, содержать постоянно в чистоте и опрятности». Вот так, ведь наши люди привыкли к указанию и окрику, что так делать нельзя. Ну, это, между прочим, к слову…

Понятно, постройка общественной скотобойни - факт для города очень даже знаменательный. Но и он не решал проблем перспективного роста отрасли. Минует всего лишь три-четыре года, и ветеринарный инспектор области настоятельно будет советовать городской думе о необходимости создания нового хорошо оборудованного убойного центра, «в противном же случае, - предупреждал он,- я полагал бы в интересах населения и скотопромышленности…разрешить постройку бойни частному предпринимателю».

Так считал не только ветеринар. Кустанайскаие предприниматели давно вынашивали планы более активного освоения сырьевых богатств края путем сооружения крупных промышленных предприятий по переработке продуктов скотоводства. И когда в 1915 г. холодильный склад Московско-Казанской железной дороги предложил арендовать участок городской земли для устройства в Кустанае скотобоен и холодильников, городская дума немедленно ответила согласием. К сожалению, сделка не состоялась.

Неудача не обескуражила, и теперь уже сама дума проявляет инициативу: она предлагает Военному ведомству уступить безвозмездно в его собственность под постройки боен и холодильников 25 десятин городской земли за кожевенными заводами вблизи Тобола. Мотивировано предложение следующим утверждением: город «является главнейшим центром сбыта скота для всего обширного Оренбургско-Тургайского района».

И вновь неудача. Главное интендантское управление в апреле 1916 г. отклонило предложение Кустанайской городской думы, сопровождая отказ следующей оговоркой: «мясозаготовительная программа окончательно установлена и места для постройки мясозаготовительных пунктов выбраны».

Кустанайцам было обещано принять во внимание их предложение в будущем [43;лл.278,341,350,352].

Совсем не трудно понять, что негативное решение проблемы сорвало планы кустанайских промышленных и торговых дельцов выйти на широкие просторы всероссийского рынка. Возможно, планы и нашли бы свою реализацию в дальнейшем, и в этом вряд ли стоит сомневаться,- не помешай тяжелые условия военного времени.

Природные условия Кустанайского уезда благоприятствовали развитию молочного скотоводства, а, следовательно, и маслоделию. Может, однако, показаться странным, но маслодельных предприятий Кустанай имел в малом числе, да и были они незначительными по объему производимой продукции. Специалисты объясняли ситуацию распашкой земель переселенцами и сокращением свободных пастбищ под молочное скотоводство. Обнаруживали себя и трудности сбыта готовой продукции по причине отсутствия скорых транспортных средств. «Летняя перевозка масла, - писал в «Степной молве» Н.Бусыгин,- превращает этот ценный и нежный продукт в такой товар, который трудно поддается сбыту… Отсутствие железных дорог, удобных хранилищ является тормозом в развитии промышленного маслоделия» [63; №7].

Небольшой штрих. По свидетельству того же Н.Бусыгина, кустанайцы настороженно и даже враждебно относятся к машинному маслоделию, считая его «от дьявола» и приписывая ему порчу скота, неурожай хлебов, трав, болезни и др. беды.

Мелкой, кустарной по существу, являлась кожевенная промышленность с количеством рабочих по 5-10 человек на предприятие в разные годы. Продукция этих заведений отправлялась для дальнейшей переработки в крупные центры России: Пермь, Вятку, Ригу, а также в Москву и Петербург.

Пустивший достаточно прочные корни мелкий и средний кустанайский капитализм настоятельно нуждался в кредитовании. По свидетельству Ц.Л.Фридмана в Кустанае в1906 г. создаются 1-е, а в 1912 г. 2-е уездные общества взаимного кредита. Учредителями последнего явились Мух. Валий Яушев, Бекмухамедов, Насыров и Степанов. В состав общества вошло 120 членов. Крупнейший в России Русский торгово-промышленный банк открыл в городе свое отделение (1908г.) [77;с.17,18; 73;1912,с.51]. На частных коммерческих основах свои операции осуществляло и Кустанайское Общество Взаимного кредита. К 1 января 1915г. в нем состояло 290 членов, и располагало оно оборотным капиталом в 345400руб.

Еще в декабре 1905 г. кустанайским уездным съездом крестьянских начальников и представителями местного купечества поднимался вопрос о создании в Кустанае отделения Государственного банка. В записке Управляющего Оренбургским отделением банка военному губернатору в октябре 1907г. не отрицалась необходимость этого шага, продиктованного местными потребностями «как в мелком, так и в более крупном кредите, по развитию торговли, ежегодные обороты коей достигают 3-4 миллионов рублей, и для облегчения открытия в уезде целой сети кредитных Т-в и других типов учреждений мелкого кредита» [78;л.5об.].

А нужда в кредитах была действительно огромной как со стороны земледельческого, так и скотоводческого населения, вынуждавшегося в условиях отсутствия финансовой поддержки к реализации за бесценок продуктов своего производства. «Низкие цены.., - отмечал съезд, - вконец разоряют население, отчего благосостояние его падает с каждым годом».

Что же предлагает главный оренбургский финансист? Осознавая нужду, -- все же отказывает кустанайцам; оперируя тем, что «Кустанайское К-во (казначейство – Я.Д.) в денежных оборотах по банковым операциям значительно уступает многим из них (другим уездным – Я.Д.)», он не обнаруживает «никаких оснований» к открытию в Кустанае отделения Государственного банка.[78;лл..6,6об.,24].

Потребности и запросы городского и сельского населения привели к учреждению в Кустанае в 1910 г. потребительского кооперативного общества. Оценивая факт его создания, сотрудник троицкой газеты «Степь» С.Ужгин писал: «Как известно, в соседнем нам городе Кустанае тоже учреждается потребительское общество… полагаем, что кустанайское потребительское общество явится для нас одним из желательных сотрудников по общим закупкам товаров…Необходимо лишь объединение между этими кооперативами и взаимная поддержка друг друга» [51; 1910, №228]. К концу 1914 года в городе существовало три вида кооперативов (числом 25): учреждения мелкого кредита, сельскохозяйственного общества и общества потребителей.

Прослеживая развитие характерных черт промышленности Кустаная, нетрудно заметить, что она создавалась не столь внутренними потребностями самого края, сколько диктовалась запросами метрополии. Нельзя, однако, не осознавать – запросы эти все же вызывали необходимость экономических сдвигов и обеспечивали реальные возможности для подъема местных производительных сил.

Подключение к имперской сети железных дорог

Кустанай начала ХХ столетия практически невозможно представить вне влияния на его развитие железной дороги. Нужно отдать должное правительству - оно осознавало, что успешная колонизация степного края и его хозяйственное освоение возможны лишь при условии хорошо развитой транспортной системы – грунтовых и железных дорог.

Сначала о грунтовых. Черниговский земский деятель А.Свечин, намотавший на колеса своего экипажа не одну сотню верст кустанайских дорог, определил их состояние как удовлетворительное: они легкие и гладкие, но на 2-3 недели весной и осенью становятся малопроездными. «Оренбургская газета» считает подобное состояние грунтовых дорог причиной миллионных убытков, - они «губят сельское хозяйство».

Не можем обойти вниманием авторитетное мнение такого издания, как «Азиатская Россия». Читаем: при «средневековом» состоянии путей сообщения «товары доставлялись крайне медленно, с большим риском в отношении утери и порчи и по очень высоким фрахтам; капиталы обращались медленно, и прибыльность торговли основывалась на непомерно высоких ценах на товар, которые устанавливали почти монопольно немногие купцы, ездившие к «Макарию» (Нижегородская ярмарка – Я.Д.)» [68;с.418]. Посредством почтовых и земских трактов осуществлялись почтовые и пассажирские перевозки, что чревато было потерями времени и крайними неудобствами.

Теперь о железной дороге. Еще в 80-е годы Х1Х в. высказывалось мнение о проведении магистрали в Сибирь не в северном направлении вдоль грунтового Московского тракта (в каковом она и была построена), а значительно южнее. Речь идет о Южно-Сибирской железной дороге и ее прохождении по землям Кустанайского и других соседних уездов

Предупреждаем сразу, все подробности обсуждения вопроса о необходимости строительства Южно-Сибирской магистрали оставляем в стороне. Желающих ознакомиться с ними, отсылаем к книге «Костанайская область: прошлое и настоящее» (часть 1, гл УШ). А вот строительство так называемого подъездного пути Троицк-Кустанай будет рассмотрено более подробно.

Кустанайские купцы и предприниматели. И вообще, деловые круги давно мечтали о соединении города специально построенной веткой в сторону Челябинска. И понять их вполне можно. Вот и газета «Кустанайское степное хозяйство» об этом свидетельствует: «С проведением железнодорожной линии до Кустаная наш степной рынок неизбежно вовлечен будет в водоворот мировой торговли и не только изменятся его условия, но и увеличится емкость» [41; №5].

Но пока для ясности, вновь сошлемся на авторитетное суждение А.Свечина, думается, будет оно к месту. Вот, что он пишет: «железная дорога может помочь переселенцу окрепнуть в этих местах; в случае ее проведения, он будет в состоянии побороть некоторые физические недостатки местности. Теперь здесь сидят не прочно; постоянно слышится разговор:- как бы уйти! Даже новоселы как-то неуверенно смотрят на свое будущее; часто спрашивают о железной дороге. Мысль о том, что она пройдет, удерживает многих» [79; с.17].

В правительственных кругах весьма заинтересованно обсуждался вопрос о подъездных путях («притоки-ветви»), вливавшихся из глубины казахских степей в Сибирскую магистраль и способствующих активному экономическому и культурному освоению края. Постановка вопроса вызвала бурную дискуссию. Сразу же проявили себя две крайности.

В 1908 г. в министерство путей сообщения препровождено прошение Кустанайской городской думы «о соединении города Кустаная железной дорогой с городом Челябинском». Тогда министр ответил отказом, сославшись на стесненное положение государственного казначейства [80;лл.14-14об.]. Этим же годом группа железнодорожных дельцов (бывший министр путей сообщения Хилков, сын президента Франции Карно и др.) выступила с ходатайством о концессии на постройку дороги «изогнутого направления»: от Челябинска на Семипалатинск через Троицк-Кустанай-Атбасар-Акмолинск и т.д. В апреле 1910г. высочайшим распоряжением утверждается устав общества Троицкой железной дороги, где обществу вменяется в обязанность «за свой счет построить железнодорожную линию в один путь нормальной колеи от ст. Троицк до города Кустаная». Казалось в решении проблемы поставлена вполне благоприятная точка.

Но вот, на состоявшемся в 1911г. заседании Особого совещания под председательством товарища министра путей сообщения Щукина определилась довольно жесткая оппозиция идеи подъездных путей. Речь шла в частности и о таких направлениях, как Троицко-Кустанайское. Ее представляли Главное управление Землеустройства и Земледелия, члены совещания Г.Ф.Чиркин, К.П.Лазарев и др. Их аргументация – соединение главных переселенческих районов с Сибирской магистралью перпендикулярными «притоками-ветками» позволит войти в сферу влияния железнодорожных путей только лишь прилегающим к ним районам, оставляя массу колонизационных площадей не освоенными. К.Лазарев прямо заявлял: «Система питательных путей к Сибирской железной дороге не дальновидная система. В стратегическом отношении эта система не дает ничего» [81;с.480-481].

Позиция противников подкреплялась авторитетным мнением П.А.Столыпина. Совершив ознакомительную поездку в Сибирь и ознакомившись с положением дел на местах, он пришел к следующему выводу: «Перпендикулярные подъездные пути к ней (Транссибирской магистрали – Я.Д.) … ничего не дадут для транзита и передвижения войск, приведут к переобременению грузами Сибирской дороги и могут иметь второстепенное колонизационное значение» [82;с.368]. Справедливости ради, уточним: идея подъездных путей П.А.Столыпиным окончательно не отбрасывалась. Премьер полагал, что при завершении строительства Южно-Сибирского пути, он неминуемо свяжется поперечными рельсовыми путями с северный магистралью.

Дебаты в Особом совещании выявили, в конечном счете, несостоятельность правительства обеспечить финансами столь масштабное строительство, каковым являлась Южно-Сибирская магистраль. Решено было довольствоваться малым – сооружением подъездных путей. «… в пределах степной части Западной Сибири,- отмечал журнал «Вопросы колонизации», -выполнены распоряжением Общества Троицкой железной дороги изыскания… от Троицка на Кустанай, и вопрос о сооружении линии, уже рассмотренный в Комиссии о новых железных дорогах, получит, надо полагать, в скором будущем решение в положительном смысле» [83; №10, с.300].

Так оно и оказалось: строительство дороги стало фактом. В 1912г. Второй Департамент Государственного Совета одобрил предположения Правительства о сооружении на частные средства, с гарантиею от Правительста, железных дорог: 1) Ново-Николаевск – Барнаул с веткою на Бийск; 2) Арысь-Пишкек; 3) Троицк-Кустанай» [83;1912,№11,с.435].

Поскольку правительство фактически отстранилось от финансирования строительства, инициатива перешла в частные руки. На русском, английском и французском рынках подготовлен был 4,5% гарантированный русским правительством облигационный заем на сумму 29 млн. рублей. Осуществление операции по строительству ветки Троицк-Кустанай (Троицк был уже железнодорожной станцией) приняли на себя Русско-Азиатский банк, Русский торгово-промышленный банк, представитель AngloRussianBank*а в Лондоне некто КРИСП. Концессионерами общества троицко-кустанайской дороги состояли председатель Русско-Азиатского банка и известный промышленник А.И.Путилов, представитель Сибирского торгового банка М.А.Соловейчик, а так же инженер Н.Х.Денисов [84;№74; 85;№25]. В строительстве активно участвовало и кустанайское купечество в лице Слюнина, Кияткина и др.

Сооружение железной дороги стоимостью в 8.843.319 руб. и протяженностью в 165,22 версты от Троицка через Золотую Сопку на Кустанай было высочайше разрешено Обществу Троицкой железной дороги летом 1912 г. По возвращении в феврале 1913 г. из Петербурга заместителя главного инженера по сооружению Кустанайской железнодорожной линии С.В.Верховского, принимавшего участие в решении вопроса, дело приобретает реальные очертания. К строительству приступили в мае 1913г. Сооружение линии велось под наблюдением инспектора действительного статского советника, инженера путей сообщения И.И.Янковского и заведующего контролем по строительным операциям Общества Троицкой железной дороги А.Ф.Гизе. Само строительство производилось под руководством главного инженера статского советника инженера путей сообщения А.К.Ледер, а с 26 июня 1914 г. – С.В.Верховского.

Работы велись ударно и интенсивно, чему во многом способствовала деловая энергия начальника участка Кустанайской железной дороги Л.М.Клеменца, инженеров С.П.Бреева, С.Я.Рыбина, В.Ф.Федорова, слаженная работа техников И.В.Васильева, Я.И.Сукманского и всего рабочего коллектива. Сохранились свидетельства об одном из начинающих техников студенте Петербургского института инженеров путей сообщения В.И.Дмитриевском, который в 1913 г. проводил изыскательские работы по строительству мостов, прокладке путей и обеспечению бесперебойной заготовки шпал и рельсового материала. Пройдет время и В.И. Дмитриевский станет крупным ученым, доктором технических наук, профессором Ленинградского Высшего Морского училища им. С.О.Макарова.

Строительство железнодорожного пути осуществлялось при мало благоприятных условиях. Суровой и снежной выдалась зима 1913-1914 гг., быстрое таяние снегов вызвало бурное весеннее половодье, ко всему добавилось дождливое лето 1915 г. Никак нельзя упускать из поля зрения такой фактор, как труднейшие условия военного времени.

Уже в декабре 1913г. была закончена укладка путей и началось временное коммерческое движение для перевозки воинских, продовольственных и частных грузов [6; с.203-204]. С начала 1914 г. стали практиковаться и пассажирские перевозки. По свидетельству «Обзора Тургайской области» ими в этом году успели воспользоваться 6811 пассажиров, отправлено 12586 пудов багажа и 969597 пудов груза [88;с.54]. Обратим внмание на одно немаловажное обстоятельство - 21 сентября 1915 г. состоялось подписание акта о приемке вновь построенной железнодорожной телеграфной линии от ст. Троицк до ст.Кустанай.

Еще летом 1912 г по вопросу об отводе земли для железнодорожной станции состоялось экстреннее заседание Кустанайской городской думы в присутствии главного инженера Троицкой дороги А.С.Голэмбиовского. Выяснилось - потребуется 45 десятин, и поскольку «кустанайцы пожелали несколько отодвинуть станцию.., чтобы иметь возможность эксплуатировать земли, прилегающие к станции», располагаться ей предназначено в 2-х верстах от города [45;л.8]. 5 сентября 1914 г.утверждается проект пассажирского вокзала на ст.Кустанай площадью в 130 кв.сажений. Одновременно строилась «скотская платформа» и помещение конторы для ветеринарного врача. Все работы по гражданским сооружениям выполнялись хозяйским способом с исключительно высоким качеством.

Факт постройки линии играл колоссальное значение для развития уезда и его центра. «Кустанай уже в значительной мере утратил свою патриархальность»,- подводил итог событию современник. Перед городом стояла перспектива превратиться в крупный убойный центр, «стягивающий скот не только из Кустанайского и Тургайского уездов, но и Акмолинской области в ущерб забойке в гор.Троицке». Теперь живой скот, а также продукты животноводства в замороженном виде можно было без потерь транспортировать в центральные районы России.

Перемены сказались быстро: уже в 1915 г. по ветке Кустанай-Троицк перевезено 72.377 пассажиров, 8.398.477 пудов груза на сумму 744.263 руб.51 коп. Первоначально перевозки затруднялись произвольным высоким тарифом, установленным правлением дороги. Данное обстоятельство побудило деловые круги и местную власть к постановке вопроса о скорейшем включении ветки в общую сеть имперских дорог. Ожидалось, что она будет сдана в эксплуатацию после осмотра инженером Лагодою. На 6 октября 1915г. назначена приемка Кустанайской железной дороги в казну. 15 октября комиссия по Троицко-Кустанайской линии совместно с инспектором и государственным контролером выехала «для освидетельствования недоделанных работ» [86; №41,49,61].

Последнее обстоятельство дало основание Кустанайской городской думе 3 декабря 1915 г. принять единогласное решение: «возбудить ходатайство через г.Тургайского губернатора перед Министром путей сообщения о переходе Троицк -Кустанайской железной дороги в эксплуатацию сети железных дорог».

Военный губернатор М.М.Эверсман не стал тянуть время и обратился к министру с ходатайством, подкрепляя его следующим доводом: «в настоящее время установление правильного и интенсивного движения по Троицк -Кустанайской железной дороге является крайне настоятельной необходимостью, так как лишь при планомерном и быстром подвозе и отвозе продуктов и других предметов первой необходимости возможны успешная борьба со всей возрастающей дороговизной жизни и целесообразная таксировка местных цен». Губернатор просил министра «не отказать в соответствующих распоряжениях к скорейшему включению Троицко-Кустанайской железной дороги в общую сеть Имперских дорог».

Министр не возражал, тем более, что приемочная комиссия нашла линию «в законченном виде, допускающем безопасное и правильное обращение пассажирских и товарных поездов». 1 января 1916 г. в соответствии с постановлением приемочной комиссии состоялось открытие движения поездов, и линия «включена в прямое товарное с дорогами сети сообщение» [87;лл.42,42об.,43,44; л.6]. По железной дороге Троицк-Кустанай курсировали вагоны Коломенского, Усть-Катавского и Мытищенского заводов.

Введение в действие столь важного транспортного пути дало возможность местному и всероссийскому капиталу весьма интенсивно осуществлять экономическую эксплуатацию края, включая его в общероссийский рынок и способствуя тем росту производительных сил и формированию более высокой экономической культуры.

Социальное лицо города

К началу ХХ столетия Кустанай становится одним из многолюдных городов Северного Казахстана. По свидетельству авторов «Азиатской России» в 1911 г. в нем проживало 25.220 человек, тогда как в Акмолинске-13.842, в Актюбинске -10.716, Усть-Каменогорске–13.164, Павлодаре – 9.549 [38;с.351]. Одних только браков в городе в 1914 г. было заключено 176.

Население города формировалось практически за счет мигрантов из Европейской России. Ими, как уже указывалось в одном из разделов, были представители 23-х губерний империи. По национальным характеристикам Кустанай был городом с преобладающе русским населением, хотя в нем проживали также украинцы, татары, башкиры, казахи, евреи, поляки и др.

Если обратить внимание на социальный облик Кустаная, то бросается в глаза его значительная пестрота и сложность, так свойственная городам буржуазной структуры. Оформляясь как таковой, он почти не воспринимал старые сословные нормы, присущие российским городам дореформенного склада, хотя и не отрицал полностью прежних сословных характеристик.

Предлагаемая ниже таблица позволяет наглядно представить, как социальный состав населения, так и эволюционную его динамику [88].

Сословия	1899г.	1911 г.	1914 г.
Дворяне личные Потомственные	110 м. и ж. пола 30 м. и ж. пола	нет данных 104 м. и ж. пола	нет данных 69 м. и ж. пола
Духовенство: белое черное	47 м. и ж. пола 102 ж. пола	нет данных	55 м.и ж. пола данных нет
Почетные гражд.	7 м. и ж. пола	46 м. и ж. пола	17 м. и ж. пола
Купцы	22 м. и ж. пола	72 м. и ж. пола	44 м. и ж. пола
Мещане	13.126 м. и ж. пола	21.950 м. и ж. пол.	17.036 м.и ж. пол.
Крестьяне	430 м. и ж. пол.	4.524 м. и ж. пола	4.143 м. и ж. пола
Войск и семейств	54 м. пола	148 м. и ж. пола	106 м. и ж. пола
Запасных и отстав воинск.чинов	541 м. пола	нет данных	данных нет
Киргиз	134 м. и ж. пола	85 м. и ж. пола	392 м. и ж. пола
Иностран.поддан.	нет данных	нет данных	104 м.и ж. пола
Башкир, татар, Бухарских поддан.	1966 м. и ж. пола	нет данных	34 м. и ж. пола

Таблица наглядно демонстрирует явное преобладание мещанской группы, особенно в последние годы обследования – от 74 до 77% всего населения города. Другие города Северного Казахстана давали аналогичные проценты.

Аналитики первой всеобщей переписи населения Российской империи (1897), отмечая многочисленность мещанского сословия, объясняли этот факт «ходом колонизации края: когда решено было образовать город Кустанай.., то масса крестьян переселенцев.., хлынула во вновь образованный город, где приписавшись в мещане, составили городское население…» [89; с. 1Х].

Давно была замечена неоднородность мещанского населения как по материальному положению, так и по роду занятий. Вот авторитетное свидетельство академика И.М.Майского, давшего прекрасный социальный срез дореволюционного г.Омска. Думается, что его характеристики вполне приложимы и к Кустанаю. Итак, И.М.Майский: «это были в большинстве кустари, мастеровые, приказчики, огородники, извозчики, водовозы, ассенизаторы и т.д. – все мелкий люд, так или иначе обслуживающий потребности первых дух «сословий» (дворянство, купечество – Я.Д.). Жили мещане по окраинам города.., работали с зари до зари, получали жалкие гроши…» [90;с.43].

Очевидно и другое: известная прослойка мещан занималась мелкой торговой деятельностью, зачастую сочетая ее с ростовщичеством. Основная же масса кустарей и ремесленников создавала свое благополучие трудом личным и членов семьи. Бывали случаи, и не редкие, когда наиболее состоятельные из них прибегали к использованию подмастерьев и учеников.

Не всегда притязательный спрос на качественный труд способствовал тому, что из весьма представительной армии мещан-кустарей и ремесленников (в 1913 г. их насчитывалось 2789 человек) квалифицированными считались единицы, - факт, давший основание корреспонденту газеты заявить: «Проживающие в городе мастера весьма слабо знают свое дело…» [53;№41].

Расселяясь по окраинам города, работая много и притом за грошовые заработки, мещанство дополняло свои доходы, ведением подсобного хозяйства, содержа в небольшом количестве домашний скот, занимаясь огородничеством и хлебопашеством на отводимых городом землях. На плечи этого сословия ложились основные городские и государственные повинности. Изредка наиболее удачливые «выбивались в люди», пополняя ряды купечества, основная же масса влачила скромное, а порой и бедное существование, находясь на грани потери хозяйственной самостоятельности.

Обращаясь к показателям таблицы, выделяем вторую по численности группу городских жителей – крестьянство. Оно было социально близким мещанству. Не в пример российским городам, формировалось оно не из пришлых отходников, а за счет массового переселенческого элемента, отчасти оседавшего в Кустанае, но, как правило, использовавшего город в качестве опорного пункта для дальнейшего продвижения в степь. У казахстанского демографа Н.В.Алексеенко находим созвучное суждение: «Пополнение населения городов происходило в основном за счет крестьян – переселенцев. Часть из них официально переходила в городские сословия, часть становилась обывателями, оставаясь при этом в звании крестьян» [21; с.9].

Обратим внимание на одну деталь: таблица зафиксировала резкое увеличение численности крестьянского элемента в более поздние годы. Это есть результат массового его исхода из российской деревни в период столыпинского переселения.

Кустанайские крестьяне не были уравнены в правах с остальными сословиями города и обременялись многими повинностями. Да и сама эта часть жителей не являлась однородной, в ней происходил процесс дифференциации, выделявший зажиточную прослойку, сближавшуюся с мещанской средой и становившуюся на путь предпринимательского хозяйствования.

Основная часть крестьян-обывателей проживала в земледельческом пригороде, расположенном за логом Кустанай-Сай. Он получил название Константиновский, позднее переименованный в Верхнекустанаевский. Его жители занималась земледелием и отчасти скотоводством. Благо город располагал 35.294 десятинами пашни, лугов, выгонов. Вот реплика «Тургайской газеты»: «И весной и летом городская жизнь почти замирает. Горожане-землепашцы переселяются на свои заимки, где занимаются полевыми работами».

Позвольте вернуться к проекту Баллюзека, предлагавшему когда-то создание города с земледельческим поселком. Так вот, прав был военный губернатор. Население поселка (крестьяне) кормило город, создавало устойчивую сырьевую основу для развития его торгово-промышленного потенциала, придавало городу своеобразный патриархально-бытовой колорит.

Достаточно проанализировать таблицу, чтобы отметить среди жителей Кустаная сравнительно малое число представителей таких сословных групп, каковыми являлись дворяне, почетные граждане, купцы, духовенство. Казахстанский историк-аграрник П.Г.Галузо резок в определении: «это целиком эксплуататорская часть русских колонистов. Это чистые колонизаторы». Его мнение однозначно,- они проводники и защитники военно-феодального режима царизма в Казахстане [70;с.49]. Нам видится подобное мнение в известной степени спорным и в выводах своих весьма односторонним.

По крайней мере, опыт общения с документальными свидетельствами убеждает в том, что все они, при разной степени участия, выполняли отнюдь не только колонизаторские функции. Так, будучи численно незначительным и неоднородным по служебному положению и имущественному состоянию, дворянство играло вполне позитивную роль в хозяйственной и общественно-культурной жизни города и края.

Не стоит сбрасывать со счета тот факт, что из этой среды формировался еще совсем незначительный слой кустанайской интеллигенции

Инициативную и деятельную группу являло собой купечество. Данные разных лет показывают постепенное нарастание этой социальной прослойки. Ее формирование происходило за счет разбогатевших крестьян, а так же пришлых торговцев, потянувшихся в край в целях быстрого обогащения.

С годами роль купцов – скупщиков сельскохозяйственного сырья и торговцев промышленными товарами и их власть над трудовым населением возрастала. Кустанайское купечество в известной степени было представлено татарами, сартами, бухарскими евреями, такими как братья Яушевы, Г.Бикмухамедов, С.Насыров и другие. Лавочники всех рангов и купечество составляли своеобразное «второе сословие», местную буржуазию.

О том, что данному сословию присущи свойства отнюдь не ангельской праведности, мы наслышаны вдоволь. Не можем, однако, удержаться от еще двух колоритных свидетельств людей, прекрасно знавших эту породу дельцов. Вот, что писал известный краевед А.И.Добросмыслов: «…русский торговец всегда кричит и жалуется, если только его заставляют вести дело более опрятно, чем он ведет. Всякое законное требование власти в деле торговли, направленное к общему благу населения, он считает притеснением. «Легкая нажива» - вот девиз нашего купечества…» [91;с.23]. Мнение О.Шкапского не менее колоритно. «…если ближе познакомиться с деятельностью этого торгового класса,- писал он,- то нужно поставить его в параллель с кулаками нашей русской деревни, Те цены, по которым они продают в долг и покупают без денег различные товары, превосходят всякое вероятие» [69; с.37].

Да и культурный уровень кустанайских торговцев не отличался высоконравственными поступками. Академик И.М. Майский отмечает грубость, неотесанность, безграмотность, дикие нравы и свирепые удовольствия провинциальной купеческой «богемы», «Тит Титычей», не имевших никаких серьезных интересов, высоких стремлений и запросов [90; с.43-44].

И все-таки, нет желания бросать негативную тень на это, в общем-то, незаурядное сословие, мы далеки от обобщений и не забываем о том, что именно ему, купечеству, во многом Кустанай обязан своему росту и благополучию. Своими капиталами, знаниями, деловой активностью местная буржуазия аккумулировала эти богатства. В довольно суровых условиях кустанайского бизнеса вырабатывался определенный тип купца, человека инициативного, хваткого, упорного, смекалистого. Торговля была для него профессиональным, кровным делом, в конечном счете, источником существования и дохода. Формирование начальных капиталов местных купцов базировалось на использовании природных богатств региона – скотоводстве и хлебопашестве.

Трудно удержаться от соблазна и не сказать в качестве незаурядного примера несколько слов об одном из таких, выдающихся по - своему, представителей кустанайского делового мира. Он из многочисленной семьи Кияткиных – Федор Петрович. Воспоминания о нем сохранены в замечательных воспоминаниях одного из потомков этого клана П.Ф.Кияткина под несколько странным названием – «Сага о Кияткиных по воспоминаниям членов восьмой ветви генеалогического древа крещенной мордвы».

Родился Федор Петрович в 1861 г., получил образование в церковно-приходской школе. Еще в молодые годы он сказал: «Я буду богат!» И стал богат! Свою мечту он начал осуществлять после военной службы. Постепенно и последовательно «построил просообдирку, потом мельницу с двигателем и вальцами. А чтобы приблизить потребителя к производству, открыл мучной магазин, имел за городом на берегу Тобола дачу с фруктовым садом, участвовал в строительстве купеческой железной дороги Троицк-Кустанай, был сначала членом, потом председателем отделения Русско-Азиатского банка». «Сага» сообщает, что Федор Петрович проявил себя и как общественный деятель – его избирают членом городской думы, он инициатор многих благих дел по благоустройству города. На его примере можно проследить и частную жизнь многих кустанайских купеческих семейств.

«Будучи передовым, развитым промышленником-финансистом,- писалось в «Саге»,- Федор Петрович жил просто, как все кустанайцы: в субботу парился в бане, после обеда отдыхал, держал дойных коров и кур, обеспечивающих семью молоком, маслом, яйцами, мясом, имел хороший выезд лошадей, имел породистых жеребцов и катался на них, главным образом зимой в санках на льду Тобола и по улицам города» [58;с.18,20].

Пример Федора Петровича Кияткина весьма показателен – он один из тех мужиков-первопроходцев, которые поднимали себя и Кустанай смекалкой, трудолюбием, ответственным подходом к организации предпринимательского дела.

Торговля сырьем была делом довольно выгодным. Достаточно проследить судьбу К.Яхонтова, Бр.Яушевых, Г.Памурзина и др., чтобы убедиться в том , что их капиталы образовались на основе использования, в частности, сырьевого ресурса края.

Средства, нажитые путем торговых операций, купечество стремилось помещать в промышленность. Большинство кустанайских кожевенных, кишечных, кирпичных предприятий, мельниц, маслобоен, скотобоен возникло на купеческие накопления. Зачастую занятия коммерцией у кустанайских купцов становилось фамильным делом. На слуху у кустанайцев были торговые и промышленные предприятия братьев Ивановых, Кияткиных, Т.Ширшова с Сми, Филатовых, Яушевых, Гладких, Мелехиных и др. Более того, кустанайское купечество все более стремилось к корпоративности, создавая крупные фирмы и пытаясь выйти на широкий рынок (торговый дом «М.В.Яушев, Г.Бикмухамедов, С.Насыров и К», торговый дом «И.Г.Стахеев», Шахрины).

К достоинствам этого сословия следует отнести широкую благотворительную деятельность. Купеческие средства вносились в строительство кустанайского собора, телеграфной линии, железной дороги, мост через Тобол, в школы, приюты, в организацию помощи бедным, голодающим, беженцам, семьям солдат во время 1-й мировой войны. Надо полагать, что пожертвования кустанайских предпринимателей поступали вполне искренне и бескорыстно.

К особенностям Кустаная, как и других степных городов, следует отнести малочисленность интеллигенции, людей умственного труда – учителей, врачей, адвокатов, чиновников переселенческого ведомства. О первых двух группах речь будет впереди. Все они вместе взятые в меру своих возможностей, уровня профессионализма и нравственных устоев выполняли функции управления, обеспечивали потребности экономического развития города и края, удовлетворяли нужду в просвещении и медицинском обслуживании.

Имелись среди кустанайских горожан и так называемые межсословные группы - военнослужащие, отставные воинские чины, иностранные подданные и др. Положение их было довольно неопределенным.

А вот об этом социальном слое городских жителей стоит сказать по подробнее. Речь идет о кустанайских рабочих. Сегодняшний пролетарий крепко обижен, обижен абсолютным небрежением к себе как властей, так и средств массовой информации. На первый план выдвинулись бойкие и настырные, обласканные доходами (всегда ли праведными?) шоумены, певцы ранга разного, представители бизнеса, банковских структур и проч. Они на виду, о них пишут, их пестуют, их награждают. Создатель материальных благ – в стороне, он «не моден». Жаль.

Если вспомнить о кустанайских рабочих уже далекого пошлого, то первое, на что обращаешь внимание, – их сравнительная малочисленность. Здесь краткая статистика не помешает: в 1895 г. их было 195 человек, в 1900г.- 215, в 1904 г. -359, в 1907 г. -501, в 1915 г. -253 человек. [64]. Подсчеты не совсем полны, поскольку в них не включались списки сезонных работников, людей, обслуживавших население города, например, прислугу и т.д.

Рабочие ряда предприятий не нуждались в производственной подготовке, т.к. это были заведения с низкой технической культурой и требовали применения почти исключительно ручного труда. «Необходима продолжительная культура и значительное развитие городской жизни, - писали современные исследователи, - чтобы подготовить в достаточном количестве рабочих для современной крупной обрабатывающей промышленности … Капиталы могут быть двинуты в любое азиатское захолустье, но найти там подготовленных рабочих невозможно» [68;с.425-426].

Характер труда и уровень производства не могли обеспечить рабочих постоянными заработками, создавая неустойчивость их материального положения. Обратим внимание на извечный постулат – владельцы предприятий совершенно не заботились о создании элементарных условий труда и быта . Об антисанитарии на производстве и говорить нечего. Здесь рабочий вынужден был проводить практически большую часть жизни, сокращая до минимума время, отдаваемое семье.

Доведенные до отчаяния кустанайские рабочие вынуждены были обратиться 1 апреля 1907 г. с заявлением в Городскую думу, где указывалось следующее: «Мы рабочие разных предприятий г.Кустаная, на общем собрании 1-го апреля 1907 г. обсудив свое тяжелое положение, заключающееся в 16-17 часовой суточной работе пришли к следующему заключению: ежедневная 16-17 часовая работа крайне изнуряет нас, подрывает наше здоровье и делает нас раньше времени неспособными к труду. Нам приходится вставать в 3-4 часа утра, идти на работу и возвращаться в 9 часов вечера, так что не успеешь поужинать, как в бессилии валишься спать и вместо нормального отдыха 7-8 часов приходится через 4-5 часов вставать с тяжелой головой и вновь идти на изнурительную работу. Считая это в высшей степени ненормальным и тяжелым, мы, рабочие, обращаемся в Кустанайскую Городскую Думу с ходатайством о нормировке рабочего дня. Для этой цели выбрать из рабочих и предпринимателей смешанную комиссию при Городской Управе. А пока мы просим Кустанайскую Городскую Думу известить предпринимателей, что на собрании нами постановлено с 9 апреля начинать работы с 6 часов утра и кончать в 6 часов вечера, с перерывом в 2 часа для обеда. Кустанай. 1907 г. 1 апреля» (следуют подписи Петра Селезнева и др. в числе 44 человек).

Реакция Думы была вполне предсказуема – «ходатайство рабочих гор.Кустаная, как неподлежащее обсуждению городским Думам, отклонить» [92; лл.119-120]. И ничего странного тут нет: со времен стародавних власти всегда прикрывали подобным аргументом свое нежелание идти на конструктивный диалог с обществом. Подобная участь, видимо, (сведения об этом не обнаружены) постигла и прошение рабочих от разных предприятий Кустаная с просьбой утвердить устав профессионального союза, принятого и одобренного «единогласно рабочими» на общем собрании 8 апреля 1907 г. [27;л.4].

Приходится сожалеть об отсутствии каких-либо свидетельств, позволяющих судить о национальном составе кустанайских рабочих. Хотя одно обстоятельство может внести некоторую ясность в ситуацию. Все дело в том, что в казахском ауле начался с годами нарастающий процесс разложения патриархальных отношений, создававший реальные условия для появления значительной массы казахского населения, готовой продавать свою рабочую силу и участвовать в производственном процессе на кустанайских предприятиях. По крайней мере, данные таблицы выявляют известное число казахских жителей города, определенная часть которых прибыла сюда в поисках работы, чаще всего неквалифицированной и поденной.

Кустанайские святыни

Сначала несколько общих сведений. Они сообщают, что на 1 января 1912 г. в Кустанае проживало: православных – 22.596 человек, старообрядцев, сектантов – 84, лютеран – 49, католиков – 142, магометан – 4.268, евреев – 20 [73;1912,с.18]. Явное преобладание православного элемента вполне объяснимо – город формировался в основном за счет русскоязычного (украинского, белорусского, русского) переселенца.

Так вот случилось, что одной из самых замечательных построек дореволюционного города и носителем духовной жизни горожан стал Кустанайский соборный храм. Идея его сооружения относится к 1883 году. Именно тогда, когда город на Тоболе был еще в младенчестве, его население обратилось к властям с просьбой построить здесь православный храм, организовав для этой цели добровольные пожертвования.

В «Воззвании Комитета по устроению Соборного храма в г. Николаевске» выражалась «заветная мысль» поселенцев – «воздвигнуть в центре широко раскинутого поселения каменный, просторный и при том Соборный храм, который бы в известной мере отвечал величию христианской идеи среди киргиз-мусульман…» [94;л.30].

А двумя годами ранее 1203 семейств первых поселенцев подписались под приговором с ходатайством «о назначении к ним священника для исполнения необходимых христианских треб», обязавшись построить «на свой счет временную часовню» и содержать при ней пастыря [95;л.2].

Военный губернатор Тургайской области дал на то согласие, а епископ Оренбургский и Уральский Вениамин в октябре 1881 г. командировал в Кустанай для отправления «требоисправлений и молитвословий» священника градо-Троицкого собора Павла Васильевича Подбельского.

К слову, назначенец слыл весьма образованным человеком, начитанным и передовых взглядов. В его семье воспитывались известные в народническом движении революционеры – Папий (позднее погиб в якутской ссылке от жандармской пули) и Николай Подбельские. На квартире священника в Троицке тайно собирались члены местного гимназического кружка, участниками которого были его сыновья. В свое время Павел Васильевич выступил с довольно радикальным проектом реформы церкви, за что и навлек на себя неудовольствие епархиального начальства [96].

П.Подбельский бывал в Кустанае наездами, а постоянную церковную службу при сооруженной часовне (под нее приспособили частный дом) исполнял священник Василий Гиляров, с именем которого связаны многие благотворительные мероприятия в городе. Лишь в 1887 г. состоялась закладка деревянной Михайло-Архангельской церкви, и спустя два года по завершении строительства – торжественное ее освящение.

Город Кустанай с годами стремительно рос, расширялся поток переселенцев в уезд, возникали один за другим многочисленные поселки, жители которых зачастую были поставлены перед фактом невозможности соблюдать религиозную обрядность. Заброшенные в далекой степи, некоторые переселенческие семьи настолько тесно входили в контакт с местным казахским населением, что забывали свои обычаи, язык, религию.

Посетивший в 1892 г. 1596 русских переселенцев Тургайской области священник Соколов писал в отчете: «некоторые семьи дер. Бистюбы по 20 лет не только не исполняли христианского долга исповеди, но и совсем не видели храма Божия и живут невенчанными, не знают ни постов, ни воскресенья, помнят только великие праздники Рождества Христова и Пасхи и празднуют их покупкой жирной лошади, которую дают резать киргизу…»

Описывая семейство Егора Зюрикова из аула Ураз-Алы (70 км. от Кустаная), миссионер замечает, что «как сами родители, так их дети прелестно говорят по-киргизски, даже лучше, чем по-русски, особенно дети»[60; №5]. Надо сказать прямо: ситуация вызывала явное беспокойство у кустанайской администрации и церковных властей, боявшихся возможного поглощения русских людей «инородческим элементом». Священник Соколов настойчиво советовал духовному и светскому начальству «принять чрезвычайные меры к просвещению поселенцев в национальном духе».

Подобное «осмысление» ситуации формировало идею сооружения собора, как центра, способного развернуть широкую религиозно-просветительскую миссию среди населения, поддерживающего в нем религиозные чувства и удовлетворяющего духовные потребности.

Присутствовала еще одна причина, возможно не последняя в ряду прочих, и продиктована она была миссионерскими целями приобщения мусульманского населения к православию. Наиболее откровенно ее мотивы получили свое оформление в циркуляре военного губернатора, где говорилось: «построение среди киргизского населения православного храма расположит его в пользу той религии, которую этот храм будет представлять и, таким образом, окажет существенную услугу миссионерской деятельности в области и будет способствовать решению важной русской задачи в крае - приобщению киргиз-магометан к русской христианской гражданственности» [94;лл.19-19об.].

Кстати, суждения, высказанные Тургайским начальником, были не новы, они давно стали основой правительственной политики христианизации окраин, с помощью которой наиболее успешно осуществлялись меры по их колонизации.

Весьма показательна реакция министра внутренних дел И.Н.Дурново на публикацию циркуляра с откровенными признаниями военного губернатора. Петербургское должностное лицо признало подобное заявление совершенно некорректным, «ибо люди неблагонамеренные могли бы воспользоваться им для распространения среди мусульман слухов о мнимой опасности, будто бы угрожающей их верованиям [94;л.19 об.]

Вот здесь-то не следует аплодировать министру, поскольку он явно лукавил, будучи сам одним из проводников пресловутой политики русификации.

В ответ на ходатайство жителей Кустаная о постройке Собора министерство внутренних дел сообщило(1893г.) в Оренбург обнадеживающую новость – разрешили! В этом месте стоит привести документ полностью: «Государь Император по всеподданнейшему докладу Министра Внутренних Дел, в 10 день сего ноября, Всемилостивейше соизволил на открытие по всей империи сбора добровольных пожертвований на сооружение во вновь устраиваемом городе на урочище Кустанае, при р.Тоболе, храма во имя Св.Николая Чудотворца по плану, уже благословленному Епископом Оренбургским и Уральским» [95;л.79].

Сразу же пошли пожертвования, сначала незначительные, а с 1894 г., когда от имени упомянутого «Комитета по устроению Соборного храма» (его возглавил протоиерей П.Подбельский) было опубликовано воззвание к жителям Российской империи, они стали более регулярными и полновесными.

Откликнулась вся страна, даже самые ее отдаленные окраины. Осознание важности созидаемого вселенского дела подвигло, например, жителей далекой Амурской области внести в кассу Комитета 831 руб.24 коп. – деньги для того времени немалые. Это и есть знаменитая российская солидарность.

Место для строительства выбрано было удачно на площади Базарной (позднее Соборной), расположенной в квадрате улиц Николаевской (Алтынсарина), Соборной (Байтурсынова), Гоголя и Царской (Толстого). Собор по праву являлся истинным украшением центральной части города, масштабно выделяясь над всеми окружающими его зданиями и постройками. Внушительное и величественное здание храма строилось скоро и, видимо, добротно и с большой ответственностью, хотя по этому поводу имеется весьма любопытный документ. Читаем: «По распоряжению обер-прокурора Святейшего синода, г.Военным губернатором области командирован в г.Кустанай Оренбургский инженер Гаген для проверки работ и материалов по постройке Соборного храма в г.Кустанае, в виду заявленных жалоб о недоброкачественности последних» [12; 1895, №29]. Грубо говоря – донос и неизвестно, справедливый ли?

Приходится сожалеть, что не удалось обнаружить свидетельств о результатах ревизии инженером, но известно, что позднее разрушители собора прикладывали огромные усилия, разбирая его кладку. Видимо неплохо строили. Остается предполагать: либо строгое вмешательство Гагена навело все-таки в строительстве порядок, либо наветы доноса не подтвердились.

Великолепный по архитектуре (свидетельство тому сохранившиеся снимки) и внутреннему убранству, Кустанайский собор с полным основанием можно считать незаурядным проявлением мысли создателя и заслуженным памятником труду его строителей. Кстати, есть сведения, что для росписей храма был приглашен в то время еще молодой ученик и продолжатель знаменитого художника М.В.Нестерова Павел Дмитриевич Корин. Выходец из поколения художников-иконописцев Палеха, он впоследствии прославится как автор грандиозного замысла картины «Русь уходящая».

В начале июня 1898 г. на торжественное освящение Собора прибыли из Троицка епископ Оренбургский и Уральский преосвященнейший о.Владимир и военный губернатор Тургайской области генерал-лейтенант Я.Ф.Барабаш (весьма много способствовавший благоустройству Кустаная). А теперь прочтем «Тургайскую газету», поместившую репортаж о столь неординарном и знаменательном событии: «В улицах то и дело появлялись толпы любопытных. Масса народа стекалась из окрестных сел и деревень». Высокие гости, говорилось далее в репортаже, посетили Михайловскую церковь и подготовленный к торжественной церемонии Собор, побывали в некоторых учебных заведениях города, присутствовали на экзамене по русскому языку и педагогике в педагогическом классе.

Во время проведения последнего и епископ, и губернатор не были пассивными слушателями, ими задавалась масса вопросов экзаменующимся, причем, епископа более интересовала педагогика, а губернатора – лирическая поэзия, история, летописи. Еще одна подробность: гости «были довольны ответами учеников», а «преосвященнейший Владимир рекомендовал, как лучшее учебное пособие «Антропологию» и «Педагогические сочинения» Ушинского и благословил учителя Греховодова на дальнейшие труды, сказав, что встретил в училище хорошую постановку дела и надеется увидеть из воспитанников дельных учителей» [8; №26].

На кустанайцев сильнейшее впечатление произвели события, связанные с освящением Соборного храма. Уже с утра 6 июня 1898 г. у собора собралось огромное количество народа. Толпы молящихся горожан и жителей соседних поселков покрыли обширную площадь и прилегающий к ней городской сад (ныне центральный сквер города). Сами стены собора не в состоянии были вместить всех желающих.

Освящение совершал епископ о.Владимир в «сослужении» с архимандритом Сергием, начальником киргизской миссии, при 12 священниках. Всех присутствующих поразил и произвел «глубокое впечатление» прекрасно поставленными голосами хор архиерейских певчих.

Протоиереем собора назначен был П.В.Подбельский, которого епископ характеризовал как человека, «много способствовавшего благоустройству местной церковно-приходской жизни» и как председателя по постройке храма.

Кустанайскому собору суждено было сыграть большую роль не только в деле постановки и распространения идеи православия в крае, но и стать своеобразным средоточием просветительства и благотворительных начинаний, особенно проявившихся в организации всяческого рода помощи нуждающемуся населению.

Увы, советский режим оказался сильнее любого разрушительного землетрясения: красавцу собору уготовлена участь погибнуть в силу несовместимости религиозного инакомыслия с интеллектуальным головотяпством воинствующих большевистских безбожников. Преступное деяние было совершено в печально знаменитом 1937 году. На кирпичных костях поверженного храма были возведены некоторые постройки Кустаная. Среди них бывший обком партии, а ныне главное здание Кустанайского гос. университета им.А.Байтурсынова.

Имел место быть в церковной истории Кустаная еще один сюжет.

В сборнике о православных монастырях, изданном семилетними стараниями московского любителя духовного просвещения Л.И.Денисова, сообщалось, что на 1 декабря 1907 г. в империи функционировало 540 мужских монастырей, 34 монастырских, архиерейских и патриарших подворий, 76 архиерейских домов, 367 женских монастырей, 61 женская община, 20 подворий и отделений женских монастырей и общин. Согласимся, довольно много. Указывалось и число монашествующих – тоже немало – 90403 человека обоего пола. Примечательный факт – женщин среди них было в 2,5 раза более, нежели мужской братии.

Л.Денисов обратил внимание на «вымирание» монастырей мужских и «прогрессирование» женских. И причину тому увидел «в общем ходе русской истории за последние 100 лет и в явлениях экономического порядка в русской жизни». Немного туманно, но, в общем-то, понятно: аграрное перенаселение выталкивало из деревни массу женского населения, не находящего надежного пристанища в жизни и вынужденного пополнять монастырские подворья [97; с.1Х-Х].

В начале 80-х годов прошлого века, когда в кустанайские степи хлынул массовый переселенец, в числе прибывших нашлось несколько «богобоязненных девиц, которые еще на родине посвятили себя подвигам молитвы и поста». Простые крестьянские девушки, они возымели желание в молодом Кустанае основать монашескую обитель [98; 1902, №27].

Бедный был народ. Имея скудные сбереженья и взятые в долг средства, товарки приобрели на окраине города пятистенный дом. Здесь и поселились, «спасаясь от мирской суеты». Благодати никто не обещал, лишь упорный и тягостный труд, особенно двух из них Елены Стефановны Бородиной и Ксении Иосифовны Садчиковой – помог монахиням пережить нелегкие времена становления.

Случилось так, что в 1890 г. Кустанай посетил преосвященный Макарий, Заботы и нужды сестер-монахинь высокий церковный чин принял близко к сердцу и дал им обещание: «Все, что только от меня зависеть будет, и больше того, я сделаю вам». И не забыл обещанное. Поддержка Макария многое значила: видимо не без его стараний в 1894 г. последовал указ Святейшего Синода об официальном основании в Кустанае женской общины.

Уже гораздо позднее, в 1907 г., была обращена она в монастырь. Наименование ему определили в честь Иверской иконы Божьей Матери [99; л.4]. Между прочим, на территории современного Казахстана в те годы имелось всего лишь два монастыря: один в Кустанае, другой в г.Уральске – мужской.

Какой же монастырь без настоятельницы? Выбор определился сразу – ею стала Е.Бородина (игуменья Анна), человек, по свидетельству ее знавших, простой и смиренный, вызывавший всеобщее уважение и почитание. Да и педагогом она оказалась не без способностей. Имея дело в основном с неграмотными монахинями, Анна собирала их в трапезной и устраивала вслух выразительные читки церковных книг, лаской и добром исправляла многие грешные души. Е.Бородина слыла рачительной хозяйкой,- именно ее подвижничеством монастырь обрастал обширным подворьем.

Помогал, чем мог, город. В декабре 1892 г. Управляющий Кустанайским уездом совместно с городскими депутатами обсуждали вопрос об отводе женской общине земли. Монастырю под хлебопашество отцами города отводилось 250 десятин земли из городского надела около бывшей зимовки султана Сейдалина и шесть десятин под усадьбу. Под усадьбу место выбрали видное, раздольное, на высоком берегу Тобола, в двух верстах от города. Тогда здесь располагалась живописная окраина, называвшаяся Монастырской площадью, а ныне – это задворки телевышки и ряд невзрачных улочек, на одной из которых можно обнаружить еще хорошо сохранившийся монастырский корпус.

Получив усадебное место, сестры энергично принялись за устройство сначала временных построек, а затем и капитальных зданий – двух жилых корпусов, Трапезной церкви и храма в честь Иверской иконы Божьей Матери. Последним особенно гордились. Возвышаясь при въезде в обитель, храм красиво выделялся своими зелеными куполами. По замечанию священника А.Апустина, он носил «на себе печать прочности и величественности» [98;№27].

Жизнь монашеская далека от идиллии, во все времена она была строга, непритязательна и сурова своим воздержанием. Скудость правила во всем. Монахини носили грубую одежду и обувь, укрощали свою плоть простой, зачастую постной пищей, отказывались от прежних мирских привычек. Не может не вызывать уважения трудовой настрой обитательниц монастыря. Вовсе не женское, к примеру, это дело – хлебопашество, но занимались им, однако, сами, помощи ни от кого не ждали, напротив, помогали другим, страждущим.

Горожане частенько обращались к обитательницам монастыря со своими нуждами, чем могли и сами им помогали. Женщины приходили в поисках утешения и духовных бесед. Никому не отказывали. Многие, особенно девушки, просили принять их в обитель. Принимали, чем и расширяли состав послушниц. В «Обзоре Тургайской области» за 1889г. сообщается о 144 «насельщицах» монастыря. Секретарь Оренбургской Духовной Консистории Х.Говядовский в 1916 г. говорит о 27 монахинях и 132 послушницах.

В отличие от советских традиций «бесчестить» монастырское сообщество, стоит прислушаться к мнению тогдашнего церковного начальства, отмечавшего высокий духовный настрой и благочестивые дела обитательниц монастыря. При постоянной нужде и воздержании он сумел содержать церковно-приходскую школу и приют для девочек-сирот. Когда в городе вспыхнула эпидемия тифа, сестры-монахини оказывали бескорыстную жертвенную помощь в излечении больных.

Прошли годы, престарелая Анна уже не в состоянии была ведать монастырскими делами, и в 1915 г. ее сменила игуменья Рафаила. Время настало трудное, военное, бедственное. Но и тогда монастырь изыскивал все возможности для поддержания больных, раненых, их семей, беженцев. С натугою и трудом на фронт посылались посылки с бельем и продовольствием. И это при том, что сам монастырь, по свидетельству благочинного, не «имел никаких свободных средств». Дело принимало столь серьезный оборот, что Тургайский военный губернатор в феврале 1916 г. обратился в Совет Министров (Романовский комитет), возбуждая вопрос о выдаче «пособия Иверскому женскому монастырю» [99;л.1].

Последовала ли какая-либо реакция правительства на этот губернаторский призыв, - несмотря на предпринятые поиски, так и осталось не известным. А впереди были две революции, разгромные годы гражданской войны и инквизиторские по отношению к религии сталинские времена. Монастырь постигла та же судьба, что и кустанайский Собор. Ему предопределено быть разрушенным, а на обитательниц обрушились не знающие пощады репрессии.

В 1893 г. в Кустанае открылась мусульманская мечеть, построенная, по свидетельству Мухтара Кул-Мухаммеда, благодаря стараниям прекрасно образованного в мусульманских училищах Казани и Уфы Бектуром, волостным Минайдаром, хаджи Есентаем, татарским купцом Яушевым и др. Это было одно из красивейших зданий города, в советское время, используемое для самых различных надобностей. В последние годы в нем располагался кинотеатр. Сейчас здание используется по своему первоначальному назначению – в нем вновь мечеть, и прихожане получили прекрасную возможность выполнять свои религиозные потребности.

Общественный и культурный облик города

Процесс становления и развития Кустаная совпал с эпохой капиталистической модернизации России, что во многом и определяло общественное лицо города.

Важной сферой общественной деятельности кустанайцев служили органы местного самоуправления: мещанская управа и городская дума. Приложением общественных сил оставались городское хозяйство и культурная сфера: озеленение города, коммунальные дела, открытие школ, библиотек, выставок, благотворительные заботы.

В этой связи следует упомянуть еще раз пользовавшиеся немалой популярностью у жителей «Отдел Комитета Попечительства о народной трезвости» (открыт в 1902 г.). Его деятельность выразилась в заведывании Народным домом, являвшимся одним из культурно-просветительных центров городской жизни, вполне доступным для всех слоев населения. Для него было сооружено приличное здание, которое и по сей день украшает своим видом центральную часть города. В нем помещались библиотека-читальня и зрительный театральный зал. В августе 1902 г. в присутствии военного губернатора А.А.Ломачевского при Народном доме состоялось открытие и освящение чайной Отдела попечительства, многие годы служившей своеобразным клубом для кустанайцев, где можно было прочитать газеты, обсудить новости, послушать музыку.

Народный дом служил тем местом, где с наибольшей отдачей могла проявить себя энергия немногочисленной интеллигенции. Именно ее усилиями здесь устраивались благотворительные и культурно-просветительные мероприятия, способствовавшие «нравственному и умственному развитию населения».

Народный дом становится популярным в среде простых кустанайцев. Хотя, нельзя не заметить, что при всей увлеченности и энтузиазме, заинтересованности и благородстве целей, проявленных представителями интеллигенции, Народный дом не мог выйти за рамки буржуазного просветительства. Лишь на короткое время бурных событий первой русской революции он становится местом митингов и массовых собраний. В этих условиях наиболее радикальная часть кустанайской интеллигенции (учителя Куликов, Колпаков, Перфирьев, Панков, Федоров, журналист С.Ужгин) пытались использовать его в целях политического просвещения народа, вызвав тем самым резкое противодействие местных властей. Когда в феврале 1907 г. член Государственной думы от Кустаная И.Ф.Голованов обратился к городской думе с просьбой поддержать «требования выборщиков уступить для собраний Народный дом», «Отдел о народной трезвости» (фактический хозяин помещения) не разрешил использовать его для подобных целей.

Имея в виду данный и другие эпизоды, корреспондент троицкой газеты «Степь» (скорее всего С.Ужгин) информировал читателя: «Здешнее попечительство о народной трезвости окончательно прекратило свою многотрудную деятельность и почило, сложа руки, от дел творения: закрыта дешевая столовая при чайной… Дурно обслуживает население и чахоточная библиотека с шараповскими газетами и прочими созданиями черной реакции. Очень редко даются на сцене Народного дома (но совсем не для народа) спектакли для сонных зрителей купцов-толстосумов … попечительство менее всего думает о просвещении народа». Упрек, видимо, справедлив, и продиктован он был, скорее всего, неприятием явно прочерносотенной позицией общества трезвости. Но ради истины все же заметим,- сам Народный дом, как носитель просвещения и культуры в городские массы, своего авторитета не уронил и даже в самых отсталых культурных окрестностях по-прежнему олицетворял собой передовое начало.

С Народным домом, да и не только с ним, связана одна любопытная подробность в культурной жизни Кустаная – в городе появились любители театрального искусства. Естественно, говорить собственно о театре, как о явлении профессиональном и репертуарном, не приходится – не сложились условия. Но потуги к этому имелись. Робкие, конечно же профессионально неумелые, они проявили себя в попытках познакомить кустанайцев с зрелищным искусством посредством устройства концертов и постановки спектаклей в любительской манере исполнения.

Насколько позволяют судить имеющиеся свидетельства, подобные общения с публикой предпринимались уже в 90-х годах Х1Х столетия. Любопытная информация промелькнула в газете «Тургайские областные ведомости». Сообщалось, что 14 ноября 1891 г. любителями пения под управлением В.Шмотина в пользу голодающих был дан концерт. Собранные 60 рублей (деньги вовсе не малые) переданы в Кустанайский Комитет о голодающих. Небольшая ремарка: «Посетившая публика состояла почти исключительно из служащих во главе с вице-губернатором. Печальным фактом явилось то, что кустанайские коммерсанты (за исключением 3-4-х) не сочли нужным посетить концерт…»

По свидетельству П.Ф Кияткина первые сценические постановки были профессионально бледны, постановщики подстраивались под вкусы непритязательного зрителя, предлагая ему простенькие мелодрамы и водевили, скетчи типа «Противотещин порошок», «Еврейский характер», «Кавказские ночи», «Графиня Эльвира» и другие репертуарные поделки.

С годами приобретался опыт, креп профессионализм, репертуар двигался в сторону серьезной драматургии: на сцену пришли пьесы Н.Гоголя, А.Островского, Л.Андреева и др. Вот несколько примеров. Январь 1903 г. В помещении Народного дома при большом стечении зрителей состоялся любительский спектакль по комедии А.Н.Островского «На бойком месте» и фарса Староусовского «50 рублей в один час». Журналист, сообщивший эту новость в восторге: «Роли любителями были разыграны прекрасно, спектакль прошел оживленно. Успеху его во многом способствовал распорядитель из местных любителей-знатоков театрального искусства Н.Н.Федоров». Кстати, Н.Федоров - учитель. Уточнение это не случайного порядка. Ведь сама постановка спектаклей, выбор репертуара и собственно игра – все это инициатива энтузиастов-любителей, как правило, учащейся молодежи, местного учительства, чиновников, т.е. людей, отнюдь не наделенных профессиональными качествами. Хотя, видимо, были и исключения.

Вот, например, в феврале 1909 г. артистами Питаевым-Пронским и Истоминым совместно с «любителями драматического искусства» организуется постановка спектакля в пользу Кустанайского детского приюта. Обратим внимание на то, что спектакль подготовлен артистами. Целиком вероятно – это были гастролирующие актеры.

В 1909 г. инженер Кастальский в своем доме стал практиковать показ немого кино. Через несколько лет на облюбованном неким Александровым месте был построен «электро-театр» «Фурор» (ныне здание областного драматического театра), и на зрителя обрушился коммерческий репертуар («Роман интриганки». «Под ножом гильотины», «Выпивка и закуска» и другая не менее «элегантная» программа) [41; №2]. А вообще, по свидетельству знатоков местной жизни, в городе популярными были бродячие цирки, гиревики, борьба и непритязательные балаганные представления.

4 апреля 1910 г. кустанайцы держали в руках первый номер своей газеты «Степные отголоски», где среди прочего материала можно было прочесть небольшую заметку под названием «Солдатские спектакли». В ней, между прочим, сообщалось, что в минувшую зиму на сцене зрительного зала Народного дома военнослужащими Кустанайской местной команды впервые поставлены два спектакля. Пьесы были подобраны на потребу провинциального вкуса из «народного быта», и, как можно судить по названию, незамысловатые по сюжету: «Домовой», «Бурка и чурка», «Жареный гвоздь», «Добрых дел мастер» и др. Поскольку спектакли ставились бесплатно, публика (а это была преимущественно учащаяся молодежь) едва вмещалась в зрительный зал. По свидетельству газеты «игра была весьма не дурная и живая», артисты поощрялись дружными аплодисментами. Немало труда, знаний и энергии вложили в подготовку спектаклей поручик В.Г.Григорьев и некий «кандидат» Н.М.Иконников [100;№1].

В предвоенные месяцы 1914 года Кустанай жил довольно интенсивной культурной жизнью. В городском саду играл духовой оркестр, устраивались массовые праздники. Об одном из них писала местная газета «Кустанайское степное хозяйство». Сейчас это событие воспринимается с некоторой улыбкой, но тогда оно вызывало у кустанайцев бурю восторга и эмоций. Заметка читается с интересом, а потому будет не лишним привести ее полностью:

«В пятницу 9 мая на площади около железнодорожной станции состоялся Сокольский праздник учащихся реального училища, женской гимназии, городского училища и русско-киргизской школы. Под оркестр духовой музыки из воспитанников реального училища под управлением капельмейстера оркестра вольной Пожарной дружины г.Святик, было исполнено несколько красивых гимнастических упражнений, а также состоялась игра в «футбол» и бег реалистов на дистанции в 50 и 100 саж. Номер «пирамиды», исполненный воспитанницами женской гимназии, отличался особенной картинностью» [41; №7].

В конце мая – начале июня 1914 г. в зале Общественного собрания прошло несколько «вечеров с танцами» и постановкой спектаклей под управлением режиссера Сысина. Газета не удержалась от замечания: «Эти вечера вносят в полусонную жизнь кустанайцев приятное разнообразие и разумное развлечение от жизненной дремоты».

В условиях уже начавшейся 1-й мировой войны горожане смотрели в исполнении любителей пьесу Леонида Андреева «Дни нашей жизни». Полученные от спектакля средства пошли на нужды местного дамского общества Красного Креста. Газета заметила одну странность,- на спектакле отсутствовали учащиеся средних учебных заведений, которые «всегда и везде придают юношеский колорит этому невинному развлечению». Можно догадываться – началась война …

Заметный след в жизни Кустаная оставила общественная организация под названием «Общество попечения о начальном образовании в Николаевском и Илецком уездах Тургайской области», устав которого утвержден 31 января 1891 г. Выступая 14 апреля на торжественном собрании при его открытии в Кустанае, инспектор школ Тургайской области А.В.Васильев, между прочим, обратил внимание на следующее: «Замечаемая всюду нищета, угнетение духа, неблагоустроенность как бы сами взывают о необходимости появления в нашем крае особого благотворительного общества, которое бы помогло развитию начального образования среди этой бедноты, поддержало бы среди них деятелей в пользу проведения высокой и чистой образованности среди меньших иноплеменных своих братьев» [101;№18].

В состав общества вошли весьма представительные фигуры, такие как военный губернатор Я.Ф.Барабаш, инспектор школ области А.В.Васильев, известный кустанайский деятель священник Василий Гиляров, врач М.К.Карабаев, представители от кустанайского предпринимательства, купечества и местной интеллигенции.

С начала возникновения общество имело «1.приют для призрения и религиозно-нравственного воспитания бедных детей..; 2.бесплатную народную читальню в Кустанае и 3.собственное здание, в котором помещается женская русская школа» [60;24 января].

Инициаторами многих благотворительных начинаний являлись представители духовенства. Распространяя свое влияние на различные стороны народной жизни, они под эгидой Общества устраивали пользовавшиеся популярностью у населения города общественные чтения и лекции, преимущественно в воскресные и праздничные дни осеннего и зимнего времени. «Для привлечения возможно большего числа слушателей, чтения и лекции сопровождались концертами, демонстрацией картин при помощи волшебного фонаря», - отмечалось в «Обзоре Тургайской области.

Особую активность и заинтересованность проявляли священники Ф.Соколов, В.Гиляров, П.Подбельский, учителя местных школ А.Х.Комаров, Г.В.Лазарев, Я.В.Щербаков, П.В.Мурашев, М.И.Чеканников, Н.И.Стрельцов, О.В.Килячкова,О.И.Белоусова,В.Н.Скорнякова, З.А.Смирнова, Р.П.Степанова, А.И.Белова. В лекциях и чтениях, проводимых ими, как правило, в Михайло-Архангельской церкви и в 1-м мужском церковно-приходском училище, преобладали религиозные и нравоучительные темы («Рождество Иисуса Христа», «Поклонение волхвов». «Бегство в Египет», «Сила молитвы» и др.). Детям особенно нравились познавательные лекции («Первобытные люди», «Фултон и Стефенсон», «Минин и Пожарский», «О детских болезнях», «Басни Крылова»).

Взрослые и дети с одинаковым интересом посещали занятия, что вовсе и не удивительно в условиях почти полнейшего информационного дефицита и отсутствия каких-либо развлекательных зрелищ. Сохранившиеся свидетельства отмечают массовость подобных мероприятий (от 300 до 500 человек за одно посещение), когда зачастую «аудитория не могла вместить всего числа посетителей». В 1911 г. только в одном Народном доме лекции и «другие развлечения» посетило 9350 человек.

Для того чтобы оценить результативность деятельности Общества попечения о начальном образовании, достаточно ознакомиться с работой Бесплатной народной читальни (библиотеки). Время сохранило некоторые сведения о ней. Но сначала вернемся к первым шагам кустанайской истории и вспомним при этом имя Ы.Алтынсарина. Так вот, он еще в 1881 г.предлагал учредить при школах и училищах библиотеки, книжные фонды которых могли бы использовать ученики, учителя и ранее окончившие школу для дальнейшего самообразования и распространения грамотности в степи.

Идея просветителя о создании упомянутой библиотеки нашла свою реализацию через десятилетие, когда по ходатайству инспектора школ А.В.Васильева и при поддержке военного губернатора министерство внутренних дел в лице начальника Главного управления по делам печати Е.М.Феоктистова, человека, кстати, весьма, образованного и умного, в 1892 г. утверждает Устав Кустанайской бесплатной народной читальни

К моменту открытия библиотеки в апреле 1892 г. было подыскано помещение в здании «церкви-школы», приобретена необходимая мебель, книги, к заведыванию приглашен один из членов общества, окончивший курс Оренбургского учительского института учитель Распопов. Для него и посетителей составлена инструкция с указанием срока посещения читальни в будни и праздничные дни.

С годами читальня богатела книгами и периодикой. Она могла предложить своим посетителям произведения Гоголя, Гончарова, Пушкина, Григоровича, Лермонтова, Толстого, Салтыкова-Щедрина, Чехова, Тургенева, Марлинского, Загоскина, С.Т.Аксакова и др. писателей. В 1894 г.на полках хранилось около 900 названий книг в 1593-х томах и довольно значительное число периодических изданий – газет и журналов. Благодаря сочувственному отношению к читателям со стороны редакций большинство из них поступало бесплатно и лишь незначительное число – за минимальную плату. Обращает на себя внимание тот факт, что значительное количество периодики было представлено изданиями религиозно-нравственного направления: «Мир Божий», «Русский паломник», «Церковно-приходская школа», «Странник», «Кормчий», «Свет», «Церковные ведомости», «Наставление и Утешение», «Оренбургские Епархиальные Ведомости». Получались и более светские научно-популярные издания, каковыми были «Исторический Вестник», «Нива», «Родина», «Неделя», «Русский Вестник», «Сибирский Вестник», «Сын Отечества», «Оренбургский край», «Тургайские Областные Ведомости», «Тургайская газета», троицкие газеты «Степь», «Степная молва», «Троицкий Вестник». А.Е.Алекторов в заметке «Что в Кустанае читают» дает интересную информацию. Оказывается, что кустанайцы получали 75 названий газет и журналов в 217 экземплярах. Самым востребованным изданием оказалась «Тургайская газета» (33 экз.) [49;№ 89].

С середины 90-х годов читальней заведовали самоотверженные энтузиасты - выпускник Казанской учительской семинарии учитель А.И Килячков и учительница О.П.Килячкова. Они составили каталоги библиотечного фонда, следили за аккуратным его использованием. Ежедневно по вечерам (с 5 до 8 час.) учителя приходили в здание «Церкви-школы», где в одном из классов собиралось от 50 до 100 человек, большей частью учеников старших классов и окончивших курс местных училищ. По свидетельству газеты, частенько посетителями, «жаждущими чтения» были «из простого рабочего класса», получавшие книги на дом бесплатно. Кстати, выдача книг на дом всем остальным практиковалась за определенную плату – 25 коп. в месяц [102;№30; 103;№5].

Если вернуться к «Обществу попечения о начальном образовании», то оно проявило себя и в других начинаниях. Видимо, стоит о них сказать несколько слов. Его поддержку ощущали малообеспеченные и просто бедные учащиеся школ Кустаная и уезда. Им выдавали пособия на уплату за право обучения, снабжали бесплатными учебниками, тетрадями, карандашами, перьями и проч. Окончившим 2-хклассное училище выдавалось пособие для поступления в Оренбургскую учительскую школу, откуда молодые люди возвращались в качестве учителей городских, аульных и волостных школ.

Общество содержало в Кустанае приют для мальчиков русских поселенцев, «живущих среди киргиз, во многих случаях одиночными семьями». На его средства содержался склад книг, учебных пособий и канцелярских принадлежностей [103;№5].

Когда-то Н.А.Добролюбов, говоря об особенностях общественной жизни провинциальных городов, отмечал: «Подумаешь, право, что в России везде, кроме столиц, люди спят себе и рта открыть не умеют, двух мыслей не свяжут, особенно на бумаге, А между тем это вовсе не правда: в провинциях-то и живут люди рассуждающие, серьезно интересующиеся наукой и литературой, с любовью следящие за современным направлением мысли» [104;с.631]. Присматриваясь к общественной физиономии таких провинциальных городов, как Оренбург, Кустанай, убеждаешься, насколько прав был критик. Вот суждение публициста и краеведа П.Столпянского: «Оренбург превратили в кабинет для чтения; оренбуржцы читают с увлечением, рассуждают, спорят, осуждают и одобряют прочитанное» [105;с.4].

Кустанай – не губернский Оренбург, это верно. И сравнения могут показаться не совсем корректными, но где-то параллели уместны – любителей чтения в Кустанае было предостаточно и все потому, что было это явлением времени. Примем вывод к сведению и тогда поймем, что тягу кустанайцев к чтению и общению с книгой одна читальня никак удовлетворить уже не могла. Что оставалось делать общественности города? Ходатайствовать об открытии городской общественной библиотеки. Важностью идеи прониклись и отцы города, решение их было на удивление быстрым и позитивным.

23 декабря 1894 г. Городское управление постановило: «образовать городскую общественную библиотеку и для этого ассигновать из городских сумм сто рублей». Выделенные средства пошли на приобретение книг, подписку газет и журналов. Для библиотеки отводилось помещение в здании Кустанайского общественного собрания [106;лл .54-54об.]. За пользование книгами, читальным залом и абонементом взималось плата; полученные средства шли на нужды библиотеки. Книжный и газетно-журнальный фонд в 1902 г. насчитывал 2697 томов и непрерывно пополнялся.

Библиотека осуществляла значительную просветительную работу среди взрослых и детей: выставки книжных новинок, консультации читателей и регулярно проводимые чтения на различные научно-популярные темы. Постоянными лекторами чтений были священники П.В.Подбельский, В.Гиляров, И.П.Рожков, учителя школ города. М.Н.Греховодов (заведующий библиотекой, учитель Кустанайского педагогического класса) прочел цикл лекций о природе, учителя В.И.Гурылев и Ф.И.Овсянников – 8 «Общедоступных чтений из русской истории С.Соловьева», А.С.Попов Е.П. – провел беседы о творчестве Пушкина, Некрасова, Толстого. Много интересного о Колумбе, Кулибине и др. ученых и путешественниках рассказывала Е.П.Кияткина.

Революция 1905-1907 гг. пробудила культурно-интеллектуальный потенциал и общественную активность кустанайцев. Городское мещанское общество, не без соответствующего влияния кружка радикальных учителей, в марте 1907 г. на своем сходе постановило открыть бесплатную библиотеку-читальню.

Газета «Голос Приуралья» сообщала об ассигновании мещанским обществом 50 рублей на открытие библиотеки в доме Мещанской Управы, о принятии им выработанного ранее избранной комиссией «Устава» и о намерении ходатайствовать о его утверждении. Программные строки документа просятся в цитату. Приведем их: библиотека «имеет целью бесплатно обслуживать грамотное население, жаждущее печатного слова, но за бедностью не имеющее средств осуществить свое желание».

Приговор мещанского схода отправили в Областное правление. Стали ждать утверждения. Ждали несколько месяцев. За это время в Оренбург 12 мая был отправлен рапорт Кустанайского уездного начальника с резко отрицательным мнением о намерении открыть библиотеку. Здесь требуется цитирование: «Желание открытия в Кустанае при Мещанской управе народной бесплатной библиотеки-читальни, по-видимому, не столько принадлежит подписавшимся к приговору мещанам, сколько вышеупоминаемому кружку, задавшемуся целью более широкого распространения среди населения книг и брошюр революционного направления. Поэтому разрешение к открытию вышеупоминаемыми лицами названной библиотеки является очень не желательным и кроме вреда ожидать от нее ничего нельзя …»

В условиях поражения революции, как раз накануне роспуска II-й Государственной думы, 1 июня 1907 г. губернатор Тургайской области «не признал возможным разрешить им открытие народной библиотеки-читальни в г.Кустанае» [107;лл.4об.,7,18].

Небольшое примечание к теме сказанного. Довольно странным кажется тот факт, что являясь преемницей дореволюционных библиотек, сегодняшняя областная библиотека им. Л.Н.Толстого практически не сохранила (за редким исключением) их книжное и газетно-журнальное прошлое. Тщетно, например, искать в фондах библиотеки следы первых кустанайских газет (разрозненные остатки советских газет 20-30гг. сохранены лишь в фондах Областного архива). Хотя, если принять во внимание бурные исторические вихри, которые пронеслись над Кустанаем, ничего странного в сложившейся ситуации мы и не обнаружим. И все же…

Случилось так, что Кустанай замыслом своих создателей и ходом развития превратился в организующий центр массового переселенческого движения, давшего интенсивный толчок к пробуждению профессионального интереса к проблемам сельского хозяйства. Желание оказать научную и практическую помощь сельскому населению, убедило агрономический персонал уезда и членов Переселенческого управления в необходимости создания сельскохозяйственного общества. На первом учредительном собрании в феврале 1913 г. был утвержден устав и образовалась группа учредителей в составе 25 человек.

Общество возбудило ходатайство перед городской думой об отводе участка земли на устройство опытно-показательных сада, огорода и полевого участка. Городское самоуправление, осознавая пользу предприятия, отвело ему в 6-ти верстах от города 50 десятин выгонной земли, на которой весной 1914 произведены показательные посевы. Для нужд поля, сада и огорода приобрели живой и мертвый инвентарь. Существенная помощь оказывалась обществу Управлением Троицкой железной дороги. Организация имела своего секретаря-агронома, библиотеку, прокатные зерноочистительные пункты, улучшенные огородные и хлебные семена, осуществляла торговлю сельскохозяйственными книгами и т.д.

В обществе была создана атмосфера творческой активности, Проявляя особую заботу об агрономическом просвещении населения города и поселков, его члены, такие как И.Н. Стаховский и А.И.Неклеенов, систематически выступали с бесплатными лекциями на сельскохозяйственные темы, издавали пособия и справочники по различным вопросам организации и ведения хозяйства в местных условиях, разъезжали по уезду в целях сбора статистических материалов и оказания практической помощи крестьянам.

Стараниями и заботами членов общества в самый канун войны была устроена первая крупная выставка рогатого скота – факт весьма знаменательный в жизни огромного скотоводческого и земледельческого региона. «Крестьяне весьма интересовались вставкой и обещали на следующий раз привезти массу экспонатов», - делится впечатлениями корреспондент газеты. В планах на 1917 г. предусматривалось расширение опытного поля, увеличение и разнообразие инвентаря, постройка хозяйственного дома, увеличение количества рабочих и, что самое главное, возобновить издание газеты «Кустанайское степное хозяйство», прекратившееся в 1914 году [115;№28].

Убедительным аргументом роста авторитета общества служила широкая поддержка его начинаний со стороны различных слоев населения. Полагаясь на инициативу сельских учителей, священников, медицинский персонал, крестьянских начальников и всех частных лиц, общество призывало их к сотрудничеству, и принять на себя обязанности корреспондентов [41; №1]. Насчитывая в 1916 г. в своем составе 85 членов, сельскохозяйственное общество было заметным явлением в общественной и культурной жизни всего местного края.

Посильный вклад в общественную жизнь города вносили политические ссыльные. Уже само их присутствие, контакты с местными жителями оживляли и усиливали общественный настрой. По этому поводу весьма уместно сослаться на свидетельство отбывавшей ссылку в Кустанае эстонской революционерки Марие Эдер-Ежовой. Так вот, она писала: «Политических ссыльных в городе имелось около ста человек, и примерно столько же в окрестностях … Наряду с учебой и самообразованием большевики активно участвовали в местной общественной жизни, проводили разъяснительную работу среди трудящихся города. С ними мы установили хороший контакт». Эдер-Ежова вспоминает, какой большой резонанс имели похороны ссыльного студента Рамашвили: множество людей пришли проводить его в последний путь, пелись революционные песни. Похороны, превратившиеся в политическую демонстрацию, оказали свое определенное влияние на развитие протестного настроения в городе как раз накануне февральской революции 1917 г. [108;с.115-116].

Надо признать: общественная жизнь дореволюционного Кустаная, конечно же, не достигла того уровня развития, которое было характерно для многих городов центральной, да и не только центральной России. Не трудно заметить ее раздробленность, отсутствие единого общественного начала, фактическое отстранение основной массы населения от активной деятельности. Городской актив составляла сравнительно немногочисленная группа жителей, главным образом наиболее творческая часть интеллигенции.

В чем-то, видимо, прав был С.Ужгин, когда адресовал кустанайцам эти резкие слова в газете «Степная молва»: «…наш край остается в стороне общего течения … Больно, обидно и стыдно! Стыдно за нашу интеллигенцию, не будящую спящие силы к единению.., стыдно за всех тех, кто может, но не хочет звать «усталых» к новым подвигам на общественном поприще… У нас непочатый край такой работы, работы культурного строительства … Наш далекий край не осевок в поле. Он не может и не должен быть в стороне от общего подъема общественности …мы не только всем богаты, - богаты благами природы – но и ленивы. В этом – наш врожденный недостаток. Но надо его изжить …» [63;№4].

Развитие школьного и врачебного дела

Начнем с цифры и оставим ее без комментариев: по данным всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. в Кустанае грамотных было 3.181 житель (2.277 муж. и 904 жен.), что составляло 22,23% от числа горожан [89; с. VIII]. Тенденция к росту грамотности была неоспоримой, и это дало основание директору по народному образованию М.П.Ронгинскому заявить о возможности к 1918 г. в Кустанае и уезде перейти к введению всеобщего обучения (по крайней мере, для русского населения) [132; с.58].

Стремительный экономический рост города не менее стремительно повышал спрос на интеллектуальный труд, а потому понятно привлечение общественной инициативы к борьбе за развитие школьного дела. Более того, сами власти испытывали обеспокоенность состоянием подготовки кадров для местного чиновничьего аппарата и предпринимали соответствующие меры.

Еще в 1884 г. по инициативе Ы.Алтынсарина, бывшего в то время инспектором школ Тургайской области, из г.Троицка в Кустанай было переведено русско-киргизское двухклассное училище, положившее начало школьному образованию в крае и усилившее тягу казахского населения к просвещению.

Предыстория этого учебного заведения такова. С 1850 г. при Оренбургской Пограничной комиссии существовала школа для киргизских детей. Убеждения в необходимости организации подобных школ в других регионах области привели к созданию таковых в Тургае, Иргизе, Перовском. Явно ощущалась нужда в создании школы и для так наз. прилинейных киргизов, которые, испытывая явное тяготение к грамотности, вынуждены были отдавать своих детей для обучения татарским муллам в г.Троицке.

Попечитель прилинейных казахов Жуковский поддержал это стремление и организовал ходатайство перед Петербургом об открытии школы. Столичные власти пошли навстречу, и вот уже 15 июня 1861г. министерство внутренних дел уведомило о соизволении императором Александром П учредить в г.Троицке «школу для киргизских мальчиков» на средства государственного бюджета. Вскоре в школу назначен был в качестве учителя окончивший курс Оренбургской киргизской школы Нурум Мунгсызбаев.

В торжественной обстановке в присутствии Управляющего областью Василия Васильевича Григорьева состоялось открытие школы. Были скачки, устроен обед, на который В.Григорьев пригласил почетных родителей будущих учеников и троицкие уездные чины.

Пройдут годы, и в 1879г., когда планировалось открытие нового города на урочище Урдабай, Попечитель Оренбургского учебного округа вышел с предложением о постройке здесь каменного дома для школы. Положение было столь еще не определенным, что Военный губернатор посчитал строительство несвоевременным. И только в 1882г., теперь уже в Кустанае, началась постройка здания, завершенная в 1884 г. Сюда, в готовое помещение, стараниями Ы.Алтынсарина и была переведена из Троицка русско-киргизская двухклассная школа (позднее ее стали именовать училищем). Сам же Ы.Алтынсарин, будучи инспектором школ Тургайской области, распоряжением попечителя Оренбургского учебного округа переводится из Тургая в Кустанай.

Надо признать, на фоне только что возникшего города с его довольно примитивными постройками новая школа отличалась своими масштабами и удобствами. Здание простояло в центре Кустаная до 60-х годов ХХ века на том месте, где ныне располагается казахская школа-интернат им. Ы.Алтынсарина и вновь отстроенное здание областной прокуратуры.

К слову, помещение состояло из 3-х классных комнат, двух спален, библиотеки, столовой, людской, лазарета и мастерских. Школа предоставляла в распоряжение учителей две квартиры, при ней находились баня, каретный сарай, погреб и сад. За всеми событиями школьной жизни внимательно следил Ы.Алтынсарин, имеющий, как инспектор школ области, свое пребывание в Кустанае [49; №37].

Училище положило начало широкому движению к образованию среди казахской молодежи уезда. Попечитель Оренбургского учебного округа признавал, что киргизы не только охотно отдают своих детей в школы, но и умаляют об этом. В 1885г. училище становится смешанным, в нем помимо 30 казахских детей-интернов начали обучаться и русские мальчики. Понимаем, статистика утомительна, но еще одна цифра: к концу Х1Х столетия в училище получили образование 894 человека.

Отметим главное: училище обеспечивало своих выпускников вполне добротными знаниями, и вовсе не случаен факт дальнейшей учебы некоторых из них в учебных заведениях Оренбурга, Уфы, Казани, Санкт-Петербурга. Обучение в училище велось по учебникам, составленным Ы.Алтынсариным. Библиотека обеспечивала учеников книгами Крылова, Толстого, Ушинского, произведениями русских и европейских писателей, для учителей выписывались газетная периодика и специальные журналы.

Довольно любопытными выглядят сведения, сообщенные Ы.Алтынсариным в письме В.В.Катаринскому, в котором автор пишет о посещении училища попечителем учебного округа: « попечитель остался доволен, особенно … хозяйствами и успехами по русскому языку; нашел несколько слабоватыми знания учеников 2 класса … по арифметике. Причиной этому … послужило то, что в 1-м классе обращается главное внимание на обучение русскому языку и грамоте; из арифметики проходятся только четыре простых правила, на чем почти и застал учеников попечитель. Весь остальной курс арифметики проходится уже во 2-м классе, в течение 2-х лет учения в нем» [71; №46]. Своеобразным дополнением к этому сообщению служат сведения о результатах учебы за 1898 г., помещенных на страницах «Тургайской газеты». Знакомим: успеваемость1-го класса среднего отделения -82%, 1-го класса старшего отделения – 90%, 2-го класса младшего отделения – 89%, 2-го класса старшего отделения – 100%, общая по училищу – 91%. [8;27].

Училище прославилось тем, что в нем в разные годы обучались известный борец за установление Советской власти в Казахстане А.Т.Джангильдин, талантливый казахский писатель И.Кубеев, учитель, поэт, переводчик Бекет Утетлеуов и другие.

Многие из казахских юношей, выпускников училища, отправлялись в аулы, становились учителями, пропагандистами и носителями передовой русской и национальной культур, распространителями грамотности, Это о них в свое время говорил Ы.Алтынсарин: «Молодое поколение киргизов будет смотреть на язык и русскую грамоту, как на единственный язык культуры и знаний» [109;с.238-239].

Развитие местного края диктовало необходимость создания специальных учебных заведений, в том числе сельскохозяйственной школы. Корреспондент газеты сообщал: « Мы уже имели случай отметить движение среди киргизской молодежи к специальному образованию, как наиболее удовлетворяющему той жизненной обстановке, в которой приходится жить киргизу по окончании образования. Так, в настоящее время киргизами Кустанайского уезда возбуждено ходатайство об открытии при Николаевском (Кустанайском – Я.Д.) двухклассном русско-киргизском училище… низшей сельскохозяйственной школы» [49;№6]. Просьба была удовлетворена, и в 1898 г. при училище начались занятия на сельскохозяйственном техническом отделении, имевшем целью распространение сельскохозяйственных знаний среди учащихся. При отделении находилась ферма и мастерская для обучения столярно-слесарному делу. Введено было также преподавание популярной медицины, и каждому выпускнику вручалась аптечка для оказания первой помощи.

Но поскольку всех насущных проблем это отделение решить не могло, то заинтересованную общественность продолжала волновать проблема открытия самостоятельного сельскохозяйственного учебного заведения с ремесленным отделением при нем. Это была действительно проблема, так окончательно и не решенная из-за равнодушного волокитства оренбургских и столичных властей. На протяжение многих лет в ежегодных «Обзорах Тургайской области» приводилась одна и та же формальная отписка: «Вопрос об открытии в г.Кустанае сельскохозяйственного училища находится на разрешении ведомства народного просвещения».

Общественность уезда проявляло, однако, завидную настойчивость. Так, состоявшийся в ноябре 1909 г. Кустанайский Уездный съезд Крестьянских начальников определил: «просить Его Превосходительство Тургайского губернатора: 1.возбудить вопрос о скорейшем открытии названной выше сельскохрозяйтвенной школы, так как в этого рода учебном заведении встречается крайняя необходимость, тем более и потому, что на это дело …уже имеется наличных денег 21018 рублей 83 коп. 2. Так же просить … не отказать в ходатайстве о том, чтобы строящийся приют для сирот воинов передать ведомству народного просвещения для открытия в нем необходимых… ремесленных или иных классов сельскохозяйственной школы и 2.просить разрешить деньги, собранные на ремесленное училище, впредь до передачи учебному ведомству, хранить в депозите Съезда» [110;л.3].

Последовала та же реакция, вернее никакой реакции.

В свое время кустанайская администрация усиленно пропагандировала мысль о необходимости открытия школы для казахских детей уезда. По аулам в качестве пропагандиста был даже командирован чиновник Кирбятьев (затем Стадухин). Население шло на самообложение, составлялись приговора, собирались деньги. К 1912г. собран был капитал на сумму 25256 руб.57 коп., в 1914 – на 32198 руб. С началом войны вопрос о школе так и остался не реализованной проблемой. Было не до этого, возникли новые, более насущные в атмосфере военного времени, задачи.

22 марта 1897 г. произошло одно приятное событие – министр народного просвещения, после одобрения вопроса Государственным Советом, разрешил при кустанайском 2-х классном русско-киргизском училище учредить Педагогический класс. И тому была причина - насущная потребность в учителях для поселковых и аульных школ.

11 слушателей класса были приняты на казенное обеспечение. В первую половину учебного года учащиеся под руководством учителя педагогики и дидактики М.Н.Греховодова посещали местные школы, присутствовали на уроках и подробно их анализировали в присутствии всех воспитанников. Во вторую половину учебного года при Педагогическом классе открыли временную школу, где под руководством М.Греховодова воспитанники класса давали самостоятельные уроки. По окончании обучения выпускники получали свидетельство о присвоении звания учителя аульной школы [8;№27].

Но вот, «Тургайская газета» за 1904 г. сообщила новость: из-за отсутствия средств с осени этого года Педагогический класс «подлежит закрытию». Своеобразной компенсацией явилось увеличение стипендий в Оренбургской Киргизской Учительской школе.

Пройдет четыре года, и в 1908 г. кустанайские учебные заведения пополнятся двухлетними педагогическими курсами с интернатом. Это училище представляло из себя «учительскую школу упрощенного типа» для выполнения той же задачи, что и педагогический класс. Курсы обеспечивали своих слушателей вполне добротными знаниями в области методики, а выпускники, говорилось в губернаторском отчете, обнаруживали «достаточное знакомство со школьным делом, легко ориентируются в учебных задачах и зарекомендовали себя в практической работе с весьма хорошей стороны». При этом нельзя упускать из виду, что у курсов был непререкаемый авторитет по всему степному краю, а их выпускники по качеству подготовки никак не уступали своим сверстникам из Оренбургской учительской школы.

С конца Х1Х в. в Кустанае стал практиковаться проведение месячных педагогических курсов с целью повышения педагогического мастерства учителей школ грамоты и церковно-приходских школ уезда. Таковые работали, например, в 1899г. (посещало 20 человек), в 1908г. (40 человек) и в другие годы.

Тяга к образованию наблюдалась не только среди детей и юношества, но и взрослого населения. Откликом на эту потребность явилось устройство первой вечерней школы для взрослых в 1889г. в помещении кустанайской городской библиотеки. Через несколько лет вечерние классы существовали при 2-м одноклассном мужском училище, которые посещало около 60-ти человек. Своим учреждением они обязаны почину местных интеллигентов-энтузиастов, среди которых наибольшую активность проявляли учителя А.Килячков и О.Килячкова. Вечерние классы и школы, хотя и давали знания на основе элементарных программ, были достаточно существенными и важными свидетельствами развития демократической культуры. «Теперь уже в редком семействе, - писал А.В.Васильев, - не было школьника, который умел бы прочитать и написать нужное для старших членов семьи и даже поучить их начальной грамоте…»

Во время пребывания в Кустанае в 1894г. военный губернатор Я.Ф.Барабаш издал приказ, в котором говорилось: «В г.Николаевске (Кустанае) обнаруживается настоятельная потребность в учреждении женской прогимназии, за неимением которой жители вынуждены отправлять своих дочерей в троицкую прогимназию. В виду сего и личных заявлений жителей о необходимости скорейшего открытия прогимназии, я …учреждаю в г.Николаевске (Кустанае) комитет для изыскания средств к открытию женской прогимназии» [111;с.177-178]. К мысли о создании подобного учебного заведения вполне сочувственно отнеслись как русское, так и казахскоенаселение; последнее даже пожертвовало для этих целей 12 тыс. рублей.

В сентябре 1895г. последовало разрешение на открытие 4-х классной прогимназии (Александринской). Тогда же А.Аничков, автор статьи «По поводу образования киргизских женщин в Тургайской области», отметил это событие следующим образом: «Организуя в г.Кустанае женскую прогимназию, тургайская администрация, давая почин в важном деле, обратит внимание на положение девочки, окончившей курс в создаваемых ею школах и это будет первым шагом к улучшению и раскрепощению киргизской женщины, которая на глазах русских властей служит игрушкой в руках своих родичей и имеет мало шансов выйти из своего рабского состояния» [12; №46]. А вот мнение некоего Ал.Степанова в «Тургайской газете»: «Между тем, желание учиться у киргизских девочек.., так же сильно, как и у русских; не лишены они, по-видимому, и способностей к учению. Так, некоторые киргизские девочки (напр., дочь г.Кирджасова, письмоводителя Кустанайского уездного управления) … получили награды за отличные успехи в науках… всякий согласится, что и мало-мальски образованная мать будет иметь на своих детей другое влияние, чем дикая степная киргизка». Среди окончивших в 1902 г. прогимназию была Нафиза Сагызбаевна Кулжанова, в будущем талантливый педагог, член Русского Географического Общества, одна из первых в Казахстане женщин-журналисток. В этом же учебном заведении училась известная советская писательница Лидия Николаевна Сейфуллина [132; с.97].

И как почти всегда бывает, благим пожеланиям фактически не суждено было осуществиться. По крайней мере, многие годы спустя, газета «Ишимский край» вынуждена была признать: «… кочевники на волостных съездах путем самообложения ассигновали определенный кредит на содержание прогимназии с условием приема туда девочек-киргизок бесплатно… Но подавляющее большинство учениц прогимназии составляли … дочери чиновников, купцов и кустанайских мещан!» [112;№62].

От внимательного взгляда современников не ускользнула одна интересная подробность. Дело в том, что в правительственных сферах возникла мысль о реорганизации кустанайской прогимназии в Мариинское училище (ведомство имп. Марии) с 7-летним сроком обучения. Однако министерство народного просвещения нашло «неудобным» реорганизацию, поскольку «с развитием г.Кустаная – он может быть преобразован в областной центр и тогда явится необходимость в открытии женской гимназии». Об этом в декабре 1886г. было доложено имп. Александру III и получило его одобрение. [48; №13].

Со временем кустанайцы стали все ощутимее осознавать нужду в преобразовании женской прогимназии в полную гимназию. Ситуация обострилась с того момента, как окружное учебное начальство стало отказывать окончившим прогимназию в предоставлении даже скромных мест учительниц начальных школ, находя крайнюю недостаточность их образовательного уровня. «Благодаря этому,- писала «Тургайская газета», - для большинства оканчивающих Кустанайскую прогимназию, как не имеющих средств на дальнейшее образование, терялся всякий смысл прогимназического образования». Направление же дочерей для продолжения образования в г.Троицк или Екатеринбург (там имелись гимназии) было связано с многими трудностями: переполненностью гимназий местными учениками, весьма ощутительными материальными расходами, опасениями родителей за еще не совсем самостоятельных детей в чужом городе.

Настойчивые ходатайства кустанайской общественности и особенно Попечительного совета и его председателя дали позитивный исход затяжному делу. Сначала был открыт пятый класс (1907г.), а в последующие годы шестой и седьмой классы. В 1916 г. неполная женская семиклассная гимназия Кустаная подошла к окончательному оформлению своего статуса, -в ней открытию 8-го класса. Специально для гимназии построили здание «большое, светлое», с высокими комнатами, имеющими «много воздуха» [113;№41].

И вновь жалоба автора заметки («Каскыр») в газете «Ишимский край»: «шансы киргизских дочерей на право учения в этом средне-учебном заведении не возросли, несмотря на то, что при преобразовании киргизы опять-таки «добровольно» жертвовали деньги» [112;№62]. И действительно, довольно странный расклад: несмотря на то, что гимназия считалась русско–киргизским учебным заведением, в нем ни одна девушка-казашка не обучалась. Для убедительности приведем статистику: в 1911 г. в Александринский женской гимназии обучалось 212 учениц, из них дочерей личных дворян и чиновников – 24, духовенства -7, мещан и цеховых – 155, крестьян – 26, дочерей русских – 210, полек - 1, евреек – 1 [73;1912, с.103]. Полную восьмилетнюю гимназию в 1917 г. окончила Феодосия Федоровна Каляпина, замечательный врач, почетный гражданин Кустаная.

Трудно давалось городу решение проблемы мужского среднего образования. Существует объемная межведомственная переписка, которая позволяет довольно детально проследить муки рождения кустанайского реального училища. Оставим в стороне подробности дела для другого, более обстоятельного исследования. В нашем распоряжении имеется обобщающий документ под названием «История открытия Кустанайского реального училища и краткий отчет о состоянии его за 1910-1911 учебный год». Отпечатанный типографским шрифтом, он хранится в фондах Центрального Государственного Архива РК.

А история такова. Еще в 1905 г. городское местное самоуправление обратилось к попечителю Оренбургского учебного округа с просьбой расширить программу существующего уже городского училища. Ходатайство не увенчалось успехом, просьбе не вняли. Подобная судьба постигла и позднейшее ходатайство об открытии четырехклассной прогимназии. Причина отказа самая типичная – отсутствие местных средств и скупость казны. Причем, вскоре выяснилось, что если прогимназия все-таки и будет разрешена, она не сможет снять полностью всех проблем, «так как для завершения среднего образования нужно было бы поступать в ближайшую троицкую гимназию. Дальность расстояния, неудобство передвижения, непосильные для большинства материальные затраты обесценивали идею подготовительного учебного заведения» [114;лл.105-106]. Как это напоминает историю с открытием женской гимназии!

Упорству кустанайцев и городских властей можно позавидовать. Выступая с почином вновь, но теперь уже об открытии реального училища, они мотивировали свои доводы тем, что « неразработанные богатства обширного края ждут надлежаще подготовленных работников». Однако решение и этого дела принимает затяжной характер. Корреспонденту газеты уездный начальник М.В.Кочергин высказал просьбу: «Хотя бы в печати замолвили о нас словечко. Всего-то нам и нужно реальное училище. И вот никак выхлопотать не можем» [65; №40]. Обращались даже к депутатам Государственной думы.

Городская дума пошла на отчаянные шаги. Свое ходатайство она решила подкрепить обязательствами: отпустить на постройку училища 5000 рублей, на ежегодное содержание 1000 рублей, под будущее здание училища отвести участок земли в целый квартал, для училища и администрации нанимать квартиру. Через попечителя Оренбургского учебного округа и военного губернатора Городская дума направила ходатайство в министерство.

В июле 1908 г. городским чертежником М.Е.Ивановым был представлен проект на постройку каменного здания для реального училища. Определена была смета в 207.324 руб. Городской голова П.П.Степанов категорически отказался принять такую смету. Иванову пришлось уменьшить ее до 120.451 руб. Проект и смета были направлены на утверждение в Государственную Думу.

Для поддержки ходатайства весной 1909г. городской голова был командирован в Петербург с поручением обратиться от имени Городской думы к члену Государственной Думы И.К.Покровскому с просьбой «о поддержании ходатайства перед Правительством об открытии в г.Кустанае реального училища» и утверждении сметы на строительство.

Было ли встречное движение И.Покровского – вопрос без ответа, но известно другое - товарищ министра народного просвещения сообщил Кустанайской думе о том, что не видит препятствий для открытия частного учебного заведения в составе 1-го класса с программой реального училища . Получив такое уведомление, дума обращается к Попечителю Оренбургского учебного округа с уже законной просьбой разрешить открытие в Кустанае частного учебного заведения с программой реального училища [42;лл.7об.,63об.,65об.].

Попечитель разрешил временно открыть в городе таковое (т.е.частное), что и произошло 3 сентября 1909г.

А затем свершилось и главное! В отношении к Тургайскому губернатору от 8 июля 1909г. министерство народного просвещения «признало возможным возбудить вопрос об открытии в гор. Кустанае с 1910-11 учебного года реального училища, первоначально в составе 1-го и 2-го классов, с отпуском из казны средств на содержание его» [114;л.56]. Была поставлена последняя точка в основании правительственного реального училища. 1 сентября 1910г. 94 ученика начали занятия. Торжественное открытие реального училища состоялось 22 октября.

Училище укомплектовали достаточно грамотным педагогическим персоналом. Возглавил его коллежский советник, межевой инженер-математик В.В.Петров. Священник И.П.Аржанов, выпускник Оренбургской духовной семинарии, назначен и.о. законоучителя; кандидат естественных наук Новороссийского университета И.М.Жуковский – преподавателем обществоведения; выпускник Харьковского университета Н.П.Куборский – преподавателем истории и русского языка; выученик Парижской Сорбонской гимназии Г.В.Уэ – и.о. преподавателя французского языка; выпускница Казанского Родионовского института А.М.Популовская – и.о преподавательницы немецкого языка; окончивший Пензенское им. Сильверстова художественное училище Н.В.Ильин – преподавателем графических искусств. Врачом училища назначен выпускник медицинского факультета Казанского университета, А.В.Лавровский.

При реальном училище на средства горожан был открыт приготовительный класс, правда, через некоторое время отмененный. На учредительном собрании избран родительский комитет во главе со священником о.А.Архиповым. Комитет иногда был способен и на проявление инициативных действий. В 1916г., возглавляемый К.Г.Красницким, он путем организации спектаклей собрал 400 руб., использованных на приобретение материалов для практических занятий по химии, остальные деньги потрачены на поездку учеников по Уралу. К.Красницкий поднял вопрос о создании в Кустанае «детского клуба», который «должен дать возможность ученику разумно использовать свободное от учебных занятий время» [115; №59(176)].

Учебное заведение не скупилось на приобретение наглядных пособий и приборов для физического кабинета, большинство из которых выписывалось из-за границы: фирма «Мейзер и Мертинг» из Дрездена выполнила заказов на 1940 марок, на значительные суммы осуществлялись поставки фирмой «Фолькмар» из Лейпцига [114;л.111об.]. Учебное заведение получило прекрасную фундаментальную библиотеку.

При училище возник оркестр балалаечников, под руководством учителя музыки К.Иванова. Устраивались регулярные ученические вечера с музыкой, чтением, играми. Прекрасный ученический хор пел в церкви-школе. Нередкими были городские и загородные экскурсии для ознакомления с природой и минеральными богатствами края. Кстати, пройдет несколько лет и в Кустанае в 1915 г. будет открыт естественноисторический музей, предтеча современного историко-краеведческого.

Нельзя не отметить благотворительную деятельность училища. В конце 1910г. создается «Общество вспомоществования нуждающимся учащимся в средних учебных заведениях г.Кустаная». Фонд общества пополнялся добровольными взносами и приношениями, используемыми для помощи беднейшим учащимся.

Обратим внимание на то, что обучение в школах Кустаная было доступно не только исключительно имущим классам. И хотя, например, ежегодная плата в реальном училище составляла 40 рублей, в нем преобладал мещанско-крестьянский элемент. Для наглядности обратимся к цифрам: в 1914г. из 166 учеников обучалось детей потомственных дворян и чиновников -20, духовного звания – 7, купцов и почетных граждан – 3, мещан и ремесленников – 71, крестьян – 53, казаков – 7, казахских юношей – 5 [50;1914,с.216-217].

Должно заметить довольно малое число учеников- казахов, да и те были в большинстве из зажиточных и влиятельных семей. Причем, всем поступающим в среднюю школу предъявлялись требования в знании русского языка, что сразу же закрывало доступ в нее выходцам из казахской бедноты.

Кстати, следует обратить внимание на довольно значительные пожертвования местного населения в пользу новому учебному заведению. Так, «киргизы Домбарской волости Кустанайского уезда постановили приговор об отпуске ежегодно одной тысячи рублей Кустанайскому реальному училищу на выдачу по 150 руб. ежегодно двум беднейшим воспитанникам этого училища из киргиз названной волости и по 100 руб. семи воспитанникам реального училища из этой же волости в случае недостаточности средств у их родителей» [53; №39].

Вышеописанные учебные заведения были не единственными в Кустанае, к 1917г. в городе насчитывалось более двадцати школ разного статусного уровня. В последние годы наиболее бедственное положение испытывали церковно-приходские школы. Если в конце Х1Х – нач. ХХ вв. этот тип школы не претерпивал особых затруднений в силу правительственной поддержки, то в годы революционные и послереволюционные происходит явное оскудение и запустение церковно-приходского образования. Увеличение школ практически прекратилось, были случаи, когда родители забирали учеников и переводили в другие учебные заведения. Во многом утратился авторитет и общественное доверие к священнику-учителю среди горожан.

Перед революцией 1917г. в Кустанае кроме женской гимназии и мужского реального училища функционировали городское 4-хклассное училище, 2-хклассное русско-киргизское училище, пять одноклассных мужских и четыре женских, женское русско-киргизское училище, церковь-школа и др.

Одной из старейших кустанайских школ было первое одноклассное училище, основанное стараниями Ы.Алтынсарина. Открыто оно было 21 августа 1888г. при 57 учениках и единственном учителе – А. Килячкове. На первых порах приходилось мириться с неприспособленным и малоудобным помещением. На деньги, вырученные от продажи городского участка купцу 1-й гильдии Стахееву началась постройка школы-церкви по утвержденному Святейшим Синодом плану. Осенью 1890г. строительство было окончено, и в здание «Церкви-школы» в следующем году переводится названное одноклассное училище. Увеличился контингент учащихся и количество учительского персонала: здесь работали учитель Распопов (окончил Оренбургский учительский институт), его помощник Урмаев, законоучитель Ф.Соколов. Все последующие годы училище оставалось авторитетным среди кустанайцев.

Стремление горожан к просвещению привело к открытию в 1890г. второго русского училища с набором 77 учащихся; в этом же году учреждается и первое женское училище, возглавила которое выпускница Казанской учительской земской школы О.Малева. Из 200 желающих в него поступило только лишь 50 девочек – более не позволяло помещение [19;с.102-103].

Думаем, что читатель не будет в претензии, если мы отодвинем в сторону анализ истории всех остальных кустанайских школ и училищ, причем, не из-за каких-либо принципиальных соображений, а по причине того, что это тема специального исследования. Остановим внимание только на одну деталь.

Военные 1914-1918 гг. годы были трудными для народного образования. Зачастую дети бросали занятия, чтобы заменить в домашнем быту своих кормильцев, взятых на войну. Об этом вынуждены были говорить даже составители губернских «Обзоров». Вот одна из цитат: «Военные события в корне изменили положение вещей: семьи, лишенные своих обычных кормильцев, вынуждены были воспользоваться детским трудом для домашних работ… Самый ход учебных занятий неоднократно нарушался, в виду следовавших одна за другой мобилизаций. Учителя, подлежащие призыву, уезжали из своих школ; немедленно послать на их место заместителей не представлялось возможным… Все это, конечно, должно неблагоприятно отразиться на успешности учебных занятий» [50; 1914,с.215].

Так уж случилось, кустанайские школы являлись в определенной степени проводниками правительственной политики в области просвещения и культуры. Так было, так и остается. Власти сохраняли за собой право контроля за их деятельностью. Пытаясь навязать школе охранительные начала, они ставили задачу развить у учащихся «крепость нравственной природы и характера.., уважение к началам религии, доброй нравственности, привычки к порядку, к законности, к честному исполнению долга…» [116;с.30]. Вообще-то задачи и стремления вполне адекватные в какой-то степени и сегодняшним требованиям к школе, если не учитывать проявления определенного официоза в управленческой системе образования.

В годы министерства А.Н.Шварца (1908-1910) и Л.А.Кассо (1910-1914) обозначилась тенденция строго надзирательного подхода к школе. За учениками устанавливался строгий и бдительный надзор. Стоило ученикам кустанайских училищ принять участие в проводах депутата II-й Государственной Думы И.Ф.Голованова, как последовал суровый окрик: городская дума потребовала от инспектора школ «обратить более серьезное внимание на нравственное поведение учеников» [92;л.37].

Не ушли от административной опеки, казенщины и формализма и учителя, положение которых, кстати, было не только зависимое, но и зачастую просто бедное, особенно работающих в начальной школе. Видимо, не следует брать под сомнение вполне резонные слова В.И.Ленина: «Да, русские народные учителя загнаны, как зайцы!»

О материальном положении местных учителей можно судить по факту, рассказанному газетой. Когда при рассмотрении сметы городская управа внесла на обсуждение думы ходатайство учителей о прибавке им квартирных, « Тит Титычи,- сообщала газета «Степь»,- показали себя в настоящем свете…

- Не надо прибавлять! Ну, их!

- И так ничего не делают!..

Характерно, что во время этой травли учительского персонала никто не обмолвился единым словом в защиту корпорации учителей. Это еще лишний раз характеризует купеческую просвещенность нашей думы…» [51; 1910, №182].

В другой корреспонденции из Кустаная еще более откровенно звучит настоящий вопль о бедственном положении школьного учителя: «… А учителя!..Бедные!.. Они только в редких случаях получают больше 10 руб. На эти деньги как раз, как говорится, сыт не будешь и с голоду не помрешь. А так ведь существуют не один и не два, а несколько десятков человек в нашем уезде. Бедные мученики насаждения культуры!..» [27;№58].

Один из современников задавался вопросом: не в этом ли кроется причина постоянной нужды в школьных учителях в Кустанае? И, видимо, он прав. Дело доходило до того, сообщала газета «Степь», что материальная необеспеченность учителя «толкает его на нелюбимое поприще. Иногда учителя уходят даже в приказчики. В последнее время учителя охотно идут в священники…» [117;1912, №576].

А теперь вот какой курьез, и оставим его без каких-либо комментариев.

В «Обзоре Тургайской области» за 1911 г. дана следующая информация: «Материальное обеспечение учителей Тургайской области можно признать довольно удовлетворительным. Низший оклад всех вообще учителей равняется 360 р. в год. Заведующий 2-хклассным русско-киргизским училищем при готовой квартире и пищевом довольствии – 480 р.»

Занимательно. Но учителя-то ропщут!

Подойдем к итогу. Рассматривая постановку школьного дела в Кустанае, нетрудно заметить разительный рост учебных заведений и учащихся за сравнительно короткий исторический срок. Явление отрадное, но с некоторым изъяном: число обучающихся во всех учебных заведениях города явно не было в гармонии с количеством детей, нуждающихся в образовании. Обратимся к цифрам: к 1 января 1912г. в Кустанае в 20 учебных заведениях обучалось 1838 учащихся; одно учебное заведение приходилось на 1351 жителя (на эту дату в Кустанае проживало 27020 человек); один обучающийся приходился на 14,69 городского жителя [73;1911,с.100]. Простой грубый расчет приводит к окончательной цифре - на одного обучающегося приходилось – 3-4 не охваченных учебой.

И пусть эта данность нас не смущает (такова повсеместная действительность тех дней), главное – шел непрерывный процесс обогащения через школу культурным потенциалом такого далекого периферийного города как Кустанай. Примем к сведению и положительную роль, которую сыграли учебные заведения для совместного воспитания и обучения казахской и русской молодежи. Может быть, этот процесс и не был еще глобальным, но начальное взаимообогащение приобрело уже реальные очертания.

Кустанайская школа могла гордиться многими учителями-подвижниками. Познакомимся с некоторыми из них. С открытием кустанайского реального училища его первым директором назначен был Василий Васильевич Петров. По специальности межевой инженер, математик он неплохо справлялся с административными обязанностями в самый ответственный момент организации и становления училища, добиваясь его оснащения всем необходимым для успешного осуществления учебно-воспитательного процесса. Созданный его стараниями и руководимый выше упоминаемым К.Г.Красницким родительский комитет следует признать важным новаторским достижением для того времени. Не забывал В.В.Петров и учительские обязанности, поставив преподавание математики на высокий уровень педагогического мастерства. Такими же достоинствами были наделены и другие сотрудники училища – И.М.Жуковский, Н.В.Ильин, Н.П.Куборский. Трудно воздержаться от похвал в адрес преподавателя биологии Федора Петровича Лебедева, стоявшего наряду с другими представителями интеллигенции у истоков создания естественноисторического музея. О самом музее сведений мало, известно только, что располагался он по улице Оренбургской в 4-хкомнатном деревянном доме, имел штат из заведующего (Лебедева Ф.П.) и уборщицы. Первыми экспонатами были наглядные пособия, переданные реальным училищем и женской гимназией: географические карты, иллюстрации по естественным дисциплинам, чучела птиц и животных, коллекции минералов из Екатеринбурга [132; с.88].

Когда-то учителем кустанайского двухклассного русско-киргизского училища работал Габдул-Галия Балгимбаевич Балгимбаев, выпускник Оренбургской казахской учительской школы. Затем его назначат заведующим Карабутакским двухклассным училищем, членом Тургайского областного правления и редактором газеты «Тургайские областные ведомости». До 1917 г. Г.-Г. Балгимбаев будет «инспектором инородческих училищ» первого (Кустанайского) района Тургайской области. Руководителем он оказался весьма способным, опытным практиком и теоретиком учебного дела, высказывая ряд ценных педагогических и методических советов по организации и деятельности национальной школы [132; с.82-83].

На протяжении долгих лет в Кустанае проживал и трудился учителем музыки и пения в различных школах Константин Иванов. На общественных началах он руководил хором балалаечников при реальном училище. Известен был К.Иванов и как участник событий 1905-1907 гг. в Кустанае. Его революционные взгляды оказали серьезное воздействие на формирование мировоззрения на молодого в то время С.Кубеева. Весьма полезно и творчески проявил себя на ниве просвещения выпускник Оренбургского учительского института Александр Ильиных, многие годы преподававший в двухклассном русско-киргизском училище, а затем и директорствующий в нем. Педагог и автор исторического труда по истории образования в Тургайской области А.В.Васильев дал ему такую характеристику: «Из числа самых деятельных заведующих этим училищем… был А.Ильиных… Он пробыл в этой должности до 1892 года – по день своей смерти, оставив по себе самую лучшую память не только в стенах этого учебного заведения, но и у всех так или иная с ним соприкасавшихся» [19; 132; с.103].

Апрельским днем 1910 г. городская дума чествовала учительницу начальных училищ А.А.Бахтиярову за 19-летнюю беспорочную педагогическую работу. В момент торжества инспектор народных училищ, выражая признательность кустанайскому учительству, счел необходимым заявить, что «общему культурному росту г.Кустаная учителя и учительницы начальных училищ своею скромною деятельностью способствуют в высокой степени» [128;л.99]. Прав инспектор, их много было - энтузиастов и подвижников на кустанайской ниве просвещения.

В свое время этому процессу особенно содействовал видный просветитель казахского народа Ыбрай Алтынсарин, деятельность которого неотделима от истории Кустаная. Под его непосредственным влиянием и наблюдением делались первые шаги в организации совместного обучения казахских и русских детей. А впрочем, об Ы.Алтынсарине написано столь много и с любовью, что читателю нетрудно будет выбрать для себя интересное и с удовольствием прочесть.

И последняя информация, она адресована читателю данной книги и дается не столько для ознакомления, сколько для попытки представить свое видение проблемы. Суть дела такова. В марте 1916г. Кустанайский Военно-Промышленный Комитет организовал ряд лекций. Первым было выступление А.В.Матвеева на тему «Ближайшие задачи экономического развития России». Примерами и статистикой автор пытался определить причины отсталости России. Одну из них он видит в плохой постановке высшего, среднего и низшего образования. Но самое главное – вывод автора: «Большинство молодых людей, выходящих из нашей школы, являются людьми со слабой волей, с подавленной энергией, и в жизни они чувствуют себя лишними людьми. Это нытики, а не строители новой жизни. Вяло и бесцельно проходят они свой жизненный путь и сходят в могилу, не оставив от себя никакого следа,

Другие, иногда и более сильные натуры, ищут себе забвение в алкоголе» [115;№54(171)].

Автор цитаты из Кустаная. Неужто это впечатления от кустанайской действительности? Не хотелось бы думать…

О постановке и развитии врачебного дела в Кустанае исследователь располагает более скромными данными, нежели о состоянии просвещения. А потому и читатель получит гораздо меньшую информацию.

Начнем, пожалуй, с общего замечания. В силу разных причин кустанайские власти предпринимали весьма робкие и крайне недостаточные меры в организации профилактики и лечебного обслуживания жителей города. Город испытывал огромный дефицит в медицинском персонале, в инструментарии, лекарствах, в помещениях для приема и лечения больных. То, что имелось в распоряжении города, вызывало у кустанайцев чувство сострадания к тем несчастным, которым предстояла встреча с больничным учреждением. Корреспондент газеты «Степь»(1908) А.Кошуро испытал на себе подобное чувство. «Хотелось бы посоветовать каждому кустанайцу, - писал он,- заглянуть в Кустанайскую больницу во время амбулаторного приема больных, как это сделал я …Я вошел в помещение, вижу узкий коридор в 1,5 арш. ширины; народу в нем битком набито, больные все на ногах, на руках держат больных детей, воздух убийственный; больным, изнуренным до обморока, негде сесть. Жмут друг друга; каждому желательно скорее попасть к доктору и отделаться от этого ада. Администрации следовало бы, как мне кажется, устроить хотя бы немудреный зал с простыми скамьями… сплошь и рядом бывает на приеме один врач…» [117; 1908, №8].

Имеются веские доводы отмечать наличие антисанитарных условий, в которых приходилось жить многим кустанайцам, и недостаточность медицинской помощи нуждавшимся. Поверим отчету уездного врача П.Лапшина (1886) , отметившего следующее: «Медицинская часть в Николаевском уезде организована недостаточно: медицинской частью всего уезда и поселения … заведует один уездный врач и при нем состоит один только фельдшер, так что при разъездах по судебно-медицинским делам по уезду поселение остается без всякой медицинской помощи…» [6;с.71].

Об этом сообщали многие газеты, и даже «Биржевые ведомости» за 1910г. отмечали в Кустанайском уезде «большой недостаток врачей», что «медицина вообще поставлена плохо, и на ней экономят средства». Корреспондент «Сибирских вопросов» в письмах из Тургайской области обращал внимание на распространенные заболевания тифом, чахоткой, глазными болезнями, лечить которые было некому, да и нечем («Фельдшера сидят без медикаментов») [118;№8-9, с.68-69].

Вдогонку этим свидетельствам прибавим слова кустанайских врачей Д.Орфеева и Н.Дереч о бедственном положении медицинского обслуживания в Кустанае в 1914 г.: «У города в настоящее время нет благоустроенной обеспечивающей население больницы, нет заразного барака, а то, что имеется, требует еще много сил и труда со стороны городских врачей для своего устройства, чем врачи и заняты в настоящее время. Но и при таком положении дел городские врачи не упускали из виду и санитарную сторону города (были осмотрены торговые бани, булочная Прахт) и в настоящее время идут подготовительные работы в этой области» [41; №4].

Первая информация о медицинских мерах, предпринимаемых властями к населению только что возникшего поселения на Тоболе обнаруживается в рапорте уездного начальника военному губернатору, где говорится о массовых заболеваниях и смертях жителей, вызванных необычно суровыми условиями зимы 1881-1882 гг. Больных осматривали и оказывали посильную помощь уездный врач Флеров и фельдшер Подольский, причем, Подольскому поручалось и в дальнейшем принимать заболевших, для чего он был «снабжен нужными наставлениями и медикаментами».

Новый уездный врач П.Лапшин при обследовании жителей города в октябре 1883г. не обнаружил у 43 больных особых заболеваний, за исключением хронических болезней. Интересно, что уездный лекарь имел постоянное свое пребывание в Троицке и бывал в Кустанае наездами. Это лишало население возможности постоянного врачебного контроля и лечения, и «в случае проявления какой-либо эпидемической болезни» оно могло быть «поставлено в безвыходное положение» [6; с.51,54,61,71].

По прошествии нескольких лет, в 1885 г. в Кустанае был открыт приемный покой на 5 кроватей стационарного лечения, содержание которого обходилось казне в 500 рублей в год. Здесь же шел и прием амбулаторных больных. В это же время в городе появилась первая аптека, принадлежавшая провизору Шиффнер. Через два года военный губернатор А.Проценко обращается в Департамент медицины министерства внутренних дел «о разрешении иметь в названном поселении Кустанай особого врача». 7 ноября 1887 г. министр подписал распоряжение «об учреждении должности врача в поселении Кустанай Николаевского уезда с правами государственной службы» [6; с.94].

В марте 1887 г.на имя военного губернатора Тургайской области поступило прошение от окончившего Казанский университет со званием лекаря врача Мухамеджана Карабаева с просьбой «о назначении его врачом в… поселение Кустанай». Подобное прошение М.Карабаев направил и в медицинский департамент МВД. Просьбу поддержал областной врач Неймор. Департамент не возражал и вручил судьбу врача в руки военного губернатора [6;с.95-96]. С 1888 г. М.Карабаев назначается «кустанайским городовым врачом».

В лице М.Карабаева мы имеем человека незаурядной судьбы. Родом он из бедной семьи, жившей в ауле №4 Кень-Аральской волости Николаевского уезда. Ему повезло, смышленого мальчика заметил Ы.Алтынсарин и помог с поступлением в Троицкую мужскую гимназию. Затем был медицинский факультет Казанского университета. Студент Карабаев постоянно находился на грани нищего существования, поскольку стипендия была мала, а «родители… настолько бедны, что помощи от них этому студенту ожидать нет ни малейшей возможности» [119;№221]. И как бы ни было трудно,- университет окончен успешно.

Став кустанайским врачом, М.Карабаев лечил больных в приемном покое, а затем и в уездной больнице. С основанием Попечительского совета он становится его директором. Деятельность молодого врача не ограничивалась городским врачеванием. Население уезда нуждалось в квалифицированной помощи, и врач ее оказывал во время бесконечных поездок по аулам, что делало его имя самым популярным среди сородичей. «Больные киргизы из ближайших волостей, - отмечается в одном их документов, - приезжают сюда за помощью сами, в дальних помощь подается при поездке по делам службы, или совершались туда специальные поездки для подачи врачебной помощи заболевшим». М.Карабаеву пришлось проявить незаурядную энергию в борьбе сначала с эпидемией натуральной оспы, а затем и холеры, охватившими всю Тургайскую область.

Новый период в жизни и деятельности врача наступил после его перевода в 1911 году в Якутскую область для лечения проказы. По возвращении в Кустанай в 1919 г. М.Карабаев направляется заведующим больницами в поселки Семиозерный и Боровской. Время тяжелое, исключительно бедное на медицинский персонал, инструменты, лекарства. Не роптал, трудился, насколько позволяли уже не молодые годы и силы. Опять в 1921 г.Кустанайский уезд был охвачен холерой и опять работа на истощение. Умер первый казахский врач в 1928 году, оставаясь почти до конца верным делу всей своей жизни.

П.Ф.Кияткин в своих воспоминаниях рассказывает о некоем фельдшере Пижанчикове, которого он называет «первым популярным ученым медиком в городе». Его авторитет среди кустанайцев был исключительно велик; «он был хирургом и терапевтом, педиатром и гинекологом, он был хорошим медиком. Зная жителей города, он знал их происхождение, род занятий и условия жизни, семейные слабости и особенности, поэтому он ставил диагноз правильно и давал назначение с большой уверенностью, что вместе обеспечивало ему успех» [58;с.61]. К сожалению, не удалось обнаружить дополнительные свидетельства об это кустанайском медике.

Не всегда последовательными, неприметными, почти невнятными были шаги по организации медицинского обслуживания местного населения. Создаваемые в степи врачебные участки, огромные по размерам, обеспечиваемые в лучшем случае врачом, фельдшером, акушеркой и несколькими оспенниками, вряд ли способны были оказать своевременную и качественную помощь нуждающемуся в ней населению. Не случайно, даже властями, и об этом уже сказано выше, Кустанайский уезд в медицинском отношении считался не совсем благополучным. Общественный деятель и ветеринарный врач Я.Полферов писал в 1902 г.: «в киргизских аулах распространены оспа, сифилис; борьба с ними в настоящих условиях совершенно бессильна».

И все-таки винить во всем местную администрацию будет не корректно. Она, как могла, в условиях дефицита всего медицинского, создаваемого, зачастую, объективными обстоятельствами, пыталась найти подходы в решении проблемы. Так, учитывая повышенный интерес и желание казахского населения обучать своих детей медицине, власти разрешили выпускникам двухклассных училищ поступать в фельдшерские школы. Был поставлен вопрос об открытии и содержании на собранный населением капитал акушерского класса при кустанайской Александринский женской русско-казахской прогимназии.

Много времени и усилий затратил город на открытие городского стационарного лечения больных. Больницу на 15 кроватей открыли на пожертвование жителей всего уезда в 1900 г., обслуживали ее два врача, и была она единственной на всю огромную Тургайскую область. К 1912 г. больница располагала уже 20-ю кроватями для стационарных больных. Медицинская помощь женщинам при родах оказывалась в основном повивальными бабками.

Накануне 1-й мировой войны в Кустанае работало 4 врача (мужчины), 5 фельдшеров (4 мужчин и 1 женщина), 1 акушерка, 5 фармацевтов (аптеки – Шиффнера, Вдовина, Табакова, Казимирова). С сентября 1904 г. кустанайцы получили возможность пользоваться услугами дантиста Трахтенберга. Значительную работу по оказанию медицинской помощи горожанам проводили врачи В.М.Преображенский (хирург, окулист), Архангельский, П.Добровольский, Шурупов А.И.. Последний на собственные средства основал научную лабораторию. Позднее по его инициативе были организованы «Курсы ротных фельдшеров».

Пожалуй, одним из самых существенных недостатков в медицинском обслуживании была малочисленность медицинского персонала и огромность районов обслуживания. Последнее обстоятельство вынуждало врачей предпринимать длительные поездки по участку и оставлять свой пункт и больницу без надлежащего присмотра. В одном из отчетов указывалось: «Деятельность участковых врачей, в виду их малочисленности и обширности территории поневоле ограничивается лишь несением судебно-медицинской и медико-полицейской обязанностей и совершенно не обеспечивает население медицинской помощью. Между тем, в виду тяжелых условий жизни переселенцев на местах их нового водворения, а также в виду ежегодных неурожаев, заболевания сыпным и брюшным тифами, цингой, натуральной оспой, дифтеритом не прекращаются и принимают часто эпидемический характер, со смертностью, достигающей значительных размеров» [121;л.43об.].

Все трудности в организации здравоохранения в Кустанае власти пытались свести только к одной проблеме – нехватке медицинского персонала. Чиновники Тургайского Областного правления отмечали: «Несмотря на публикации о приглашении на службу медицинского персонала и обращение к университетам и фельдшерским школам, желающих занять медицинские должности весьма мало». Все верно, кто будет отрицать. Но более веское объяснение столь плачевному состоянию здравоохранения следует искать так же и в системе всех мероприятий царизма, явно пренебрегавшего нуждами окраин и заботами о их экономическом и культурном развитии.

Первые кустанайские газеты

Кустанайцы живо интересовались литературными событиями своего времени, показывая завидную осведомленность о литературных процессах. В свое время интенсивные поиски краеведа профессора Н.И.Кандалина выявили весьма интересные связи местных читателей с Л.Н.Толстым и А.М.Горьким. Иван Колесников из с. Валерьяновка Кустанайского уезда направил в 1906 г. несколько писем Л.Толстому, в которых на основе своих наблюдений за жизнью крестьян-переселенцев размышляет о волнующей писателя теории «братолюбия». Л.Толстой не оставил без ответа письмо И.Колесникова. Переписка дает основание отметить безграничное влияние писателя на крестьянство.

Большую заинтересованность к творчеству великого писателя проявил другой кустанаец, житель села Кашановка В.И.Касиванов. В 1907 г. в одном из писем он делится с Л.Толстым своими мыслями: «Не могу описать, с каким увлечением заслушиваются мужики-землемеры, когда читаешь Ваше правдивое учение, ведущее прямым путем от вечного рабства к равенству и свободе» [122;с.130]. Видя, какой интерес проявляют крестьяне к произведениям Льва Николаевича, Касиванов просит писателя помочь в их приобретении. По свидетельству дочери корреспондента Л.В.Самсоненко, Л.Н.Толстой с интересом откликнулся на просьбу и выслал своим кустанайским почитателям книги, причем, в большом количестве.

В 1910 г. группа молодых учителей-туристов, среди которых был учитель Кустанайской русско-киргизской женской гимназии Степанищев, побывала на Капри у А.М.Горького. Писатель с душевной теплотой принял соотечественников и, прощаясь, просил прислать ему русские народные песни и произведения фольклора из самых отдаленных глубинок России. Приехав домой, Степанищев поделился своими впечатлениями о встрече с ученицами гимназии. Две из них, Валентина Григорьева и Мария Чернышева заинтересовались просьбой А.Горького и стали его активными корреспондентками. В.Григорьева и ее подруги собирали фольклорный материал, для чего выезжали в переселенческие поселки, и высылали его писателю, Последний в письме от 11 мая 1911 г. благодарил кустанайских гимназисток и горячо одобрил их работу [123].

С Кустанаем связано начало творческого пути замечательной писательницы Л.Н.Сейфуллиной. Лидия Николаевна обучалась в Кустанайской прогимназии в конце 90-х гг. Х1Х в., куда она поступила после окончания сельской школы. Отец писательницы, священник, был человеком весьма образованным, начитанным, что благотворно сказывалось на воспитании его детей. По воспоминаниям младшей сестры Зои Николаевны, Лидия много читала, особенно журналы, выписываемые отцом. «В Кустанае у отца был хороший друг, доктор, писала Зоя Николаевна,- тоже, как отец, «инородец», казах (М.Карабаев – Я.Д.) У него часто собиралась молодежь. Отец играл на скрипке, мама пела. Оба они любили бывать в кругу молодежи» [123]. Здесь же в Кустанае Л.Н.Сейфуллина стала пробовать себя в поэзии.

У кустанайцев давно проявился интерес к газетному слову. Не имея своего издания, горожане, однако, интересовались всем тем, что появлялось на страницах центральной, оренбургской и уральской прессы. Интерес повышался и оттого, что она иногда помещала материалы по истории края, переселенческому вопросу, освещала различные стороны жизни города. «Тургайская газета» обратила внимание на занимательное свидетельство: «Теперь он (читатель – Я.Д.) чутко прислушивается к вестям, идущим из сердца России, до того не имевший даже понятия о газете – теперь он первого встречного…расспрашивает о том, что пишут в газетах и как идет жизнь в стране. Интерес к текущим событиям возрос до того, что более или менее образованные киргизы стали выписывать сами русские газеты» [49;№17-18].

Мысль иметь свою газету, в конце концов, трансформировалась в первую, но, увы, неудачную попытку. В силу ряда обстоятельств организовать выпуск издания под названием «Степные отклики» не представилось возможным. Это было в 1906 г. Но однажды уже начатое трудно было остановить, неудача не истребила намерений завершить дело.

Наступил 1907-й год. Кустанайский социал-демократ С.Ужгин, уже известный своим сотрудничеством с рядом оренбургских газет, обратился к военному губернатору с ходатайством выдать ему разрешение на издание в Кустанае еженедельного литературного общественно-политического журнала под названием «Первый луч». Обстоятельно, по образу и подобию «столичных изданий», разработал молодой журналист программу предполагаемого журнала, в котором намечались разделы: редакционная передовая статья; деятельность Государственной Думы за неделю; вопросы дня (обзор текущих политических событий); обзор печати; из жизни политических партий в России; фельетон; профессиональное рабочее движение; исторический отдел; деятельность правительства; переселенческое движение и др.

В приложении к прошению С.Ужгин просил разрешения на розничную продажу журнала, планируя выпуск первого его номера на 1 июня. Он давал подписку об исполнении всех законоположений о печати и цензуре [93;лл.3,4].

Осуществись планы С.Ужгина, и кустанайцы получили бы издание весьма содержательное и с явным предпочтением политической проблематике. Но судьба распорядилась так, что прошение поступило к тургайскому губернатору в то время, когда на его столе уже лежал рапорт Кустанайского уездного начальника, где С.Ужгин характеризовался как «один из главных деятелей местного кружка, принадлежащего к партии социал-демократов», и «лицом далеко неблагонадежным» в политическом отношении.

Результат не замедлил сказаться: сославшись на то, что просителю недоставало нескольких месяцев до 25 лет, необходимых для занятия издательской деятельностью, губернатор в издании журнала решительно отказал. При этом он не учел настойчивости и решительности С.Ужгина продолжать борьбу за кустанайскую газету. При прямом участии журналиста владелец местной типографии кустанайский мещанин С.В.Парунов обратился в мае 1909 г. в Оренбург с прошением разрешить ему, на основании Временных правил о повременной печати от 24 ноября 1905 г., «издавать в Кустанае газету под наименованием «Степные отклики» [57;л.76].

Разделы прилагаемой к прошению программы практически ничем не отличались от подобных, предложенных ранее С.Ужгиным для «Первого луча». И что примечательного, - на должность редактора газеты С.Парунов предлагал все того же С.Ужгина, теперь уже достигшего цензового возраста. Этот формальный мотив более не позволял властям действовать запретительными мерами, а потому 23 июня 1909 г. губернатор скрепил своей подписью свидетельство на издание газеты под названием «Степные отклики» и утвердил С.Ужгина в должности ее редактора.

Несколько слов о Ужгине. Трудно отыскать в истории Кустаная столь известного и популярного среди жителей города человека, каковым был Семен Семенович - общественный деятель, замечательный журналист, неоднократно подвергавшийся по политическим мотивам преследованиям как царским судом, так и советскими репрессивными органами.

Родом с Урала, С.Ужгин оканчивает Кустанайское двухклассное русско- казахское училище, обучается в Омской учительской семинарии. Уже со школьной скамьи он проявил глубокий интерес к литературе и сочинительству, завоевав тем самым авторитет в среде учащейся молодежи. В годы первой русской революции С.Ужгин включатся в водоворот активной политической жизни как член руководящего ядра Кустанайской социал-демократической группы РСДРП. Будучи писарем при городской мещанской управе, Семен Семенович концентрирует вокруг себя революционно настроенных учителей, учащихся, рабочих. Данное обстоятельство, не в последнюю очередь, послужило причиной запрещения ему издавать журнал «Первый луч». Результатом полицейских преследований явилась ссылка в Тобольскую губернию.

К этому времени С.Ужгин стал довольно известным в литературных и журналистских кругах. Он, пожалуй, самый активный сотрудник многих газет и жуналов Урала и Сибири. Исследователь может обнаружить во множестве его публикации на злободневные и социально значимые темы в таких изданиях, как «Русское Слово», «День», «Речь», «Тюменский Рабочий», «Курганский вестник», «Троицкий Вестник», «Тургайская газета», «Оренбургский край», «Голос Приуралья», «Юг Тобола», «Степь», «Приишимье», «Уральский Кооператор», «Алтайский Луч».

Слово журналиста С.С.Ужгина - это своеобразный дневник эпохи, искренний, откровенный, насыщенный множеством подробностей, без которых история края, да и Кустаная, не может быть представлена столь полно и обстоятельно. С.Ужгина можно считать одним из создателей советской периодики - в начале 20-х годов он редактировал «Красную Степь» - кладезь материалов по истории Кустаная.

Продолжим о газете. Техническую сторону сложного и нового для Кустаная предприятия С.Парунов обязывался обеспечивать двумя типографскими машинами. Но…опять досадная неудача. Подвела меркантильная сторона дела: надежды на достаточное число пайщиков и розничную продажу, увы, оказались напрасными – газета не вышла. Об этом 2 сентября 1909 г. кустанайский уездный начальник поспешил сообщить Тургайскому областному правлению, последнее приняло рапорт и отправило дело в архив. [57;л.104].

Сидор Васильевич Парунов был, по всей видимости, человеком настойчивым и целеустремленным. Неудача его не приостановила. И он вновь добивается разрешения 9 февраля 1910 г. на издание газеты с несколько иным названием – «Степные отголоски». Поскольку С.Ужгина в Кустанае уже не было, обязанности редактора поручено исполнять некоему казанскому мещанину Виктору Николаевичу Коровину по его же заявлению [57;л.119].

Принимая в расчет прошлый унылый результат, редакция пошла на небольшой эксперимент. Суть его раскрыта в помещенном в №1 «Степных отголосков» обращении «От редакции». Приводим его полностью, оставляя все особенности текста: «Прежде чем приступить к изданию газеты Редакция произвела (так!) частную анкету, которая дала отрицательные результаты, не взирая на это, редакция решила для большего ознакомления публики выпустить объявление об издании первой в местном крае газеты, но и к этому объявлению отнеслись безучастно, не смотря на эти неудачи и не теряя веры в пользу местного органа печати, редакция решила выпустить в свет газету целью которой поставлено – дать читателю правдивые сведения о жизни как гор. Кустаная, так и всей Тургайской области».

Результат эксперимента, как видим, оказался отрицательным: кустанайский обыватель остался глухим к призывам и отнесся к начинанию с явным недоверием. Однако, хотя перспектива и не обнадеживала, решено было рискнуть и выпустить в свет газету. И вот, событие состоялось,- первый номер «Степных отголосков» вышел в воскресенье 4 апреля 1910 г.

Редакция обещала выпускать газету регулярно по понедельникам и четвергам, а если определится «сочувственное отношение общества», то и три раза в неделю. Издатели не теряли надежды на то, что «общество… поддержит дальнейшее развитие газеты своим беспристрастием, советами и указаниями». Они не скупились на обещания публиковать все новейшие произведения «наших и иностранных гениальных» писателей. Направление газеты объявлялось прогрессивным и беспартийным. Редакция считала необходимым выпуском в свет газеты «дать читателю правдивые сведения о жизни как гор. Кустаная, так и всей Тургайской области».

Внешние данные газеты, ее формат не отличались от общепринятых стандартов. Первый номер вышел на четырех страницах. Часть первой и вся последняя страницы отведены рекламе, что касается остального материала номера, то он не поражал разнообразием: попытка анализа христианских позиций Л.Н.Толстого в статье «Неизбежный поворот», корреспонденция о тревожном положении переселенцев поселка Денисовский, несколько публикаций о кустанайской женской гимназии, городская полицейская хроника, заметка о экологических безобразиях пивоваренного завода, материал о солдатских спектаклях в Народном доме – вот, пожалуй, и все. Да, и еще неизбежная реклама.

Второй номер поступил к читателю в урезанном варианте – на одном листе. Здесь был собран материал еще более скудный и маловыразительный. На этом номере издание и прекратилось. Опасения редакции, в свое время вызванные анкетированием, оправдались: читатель не поддержал ее начинание и не обеспечил издание подпиской (если не считать двух подписчиков). Позднее уже другой местный печатный орган выразился по данному случаю вполне определенно: «Очевидно, час газеты тогда еще «не приходил»».

Номера газеты в Кустанае не сохранились, они обнаружены автором в газетно-журнальном отделе Российской Государственной Библиотеки (оба номера) и в одном из фондов Центрального Государственного Архива РК (первый номер).

Прошло еще несколько лет, и в марте 1914 г. Тургайский военный губернатор подполковник М.М.Эверсман получил два заявления – одно от председателя Кустанайского сельскохозяйственного общества В.В.Мончинского, другое – от агронома И.Н.Стаховского. Оба об одном – о желании издавать в городе Кустанае газету под названием «Кустанайское степное хозяйство». Издание мыслилось не как частное предприятие, а согласно постановления Совета общества, в качестве его официального печатного органа.

Прежде, чем продолжить разговор о газете, два слова о губернаторе. Действительный статский советник, камергер Михаил Михайлович Эверсман окончил юридический факультет С.-Петербургского университета и поступил на службу в Департамент уделов. До назначения губернатором Тургайской области (2 ноября 1910г.) участвовал в проведении Всероссийской переписи населения 1897 г., занимал различные должности, в том числе вице-губернатора Астраханской и Оренбургской областей. За труды по мобилизации в Первую мировую войну удостоился высочайшей благодарности. В декабре1916-январе 1917 гг. подавлял восстание казахов в Актюбинском и Кустанайском уездах, возникшее в связи с их призывом на тыловые работы. С должности губернатора М.М.Эверсман уволен в апреле 1917 г. распоряжением Временного правительства.

Теперь о газете. Первый из заявителей (В.Мончинский) брал обязательства по изданию, второй (И.Стаховский) выразил желание принять на себя «в полном объеме ответственное редактирование предполагаемой газеты». К заявлению В.Мончинского прилагалась программа издания: передовые статьи на областные темы по вопросам экономическим, городскому и сельскому хозяйству, земельному вопросу, устройства переселенцев и сельскохозяйственной промышленности, статьи по вопросам землевладения, агрономии, ветеринарии, полеводству, рассказы из деревенской жизни, городские события, ответы сотрудникам и советы подписчикам по сельскому хозяйству, полеводству, объявления [57;лл.239, 239об.].

Забегая вперед, можно отметить, как заслугу редакции будущего издания, - программа в основном выполнялась, за исключением одного пункта: во всех известных номерах газеты не помещено было ни одной обещанной иллюстрации.

Оренбург не возражал против намерений Кустаная. Издателям выданы свидетельства о разрешении издания газеты, и 30 марта 1914 г. читатель получил первый номер «Кустанайского степного хозяйства».

За время существования газеты неоднократно менялся ее формат: большой, соответствовавший нормативам многих центральных изданий, чередовался листами малой формы. Различной по качеству была и бумага, Редакция не всегда имела возможность использовать обычную газетную фактуру, зачастую прибегая к ее довольно грубым образцам. Трудно утверждать, но можно предположить, что причиной тому служили издержки военного времени. Неоднократно менялся и шрифт названия газеты. Видимо редакция находилась в поисках лучшего варианта. В целом же, за редким исключением, набор осуществлялся довольно квалифицированно. Нужно отдать должное владельцу типографии Алексею Матвеевичу Грязнову, выполнявшей все положенное по выпуску газеты качественно и своевременно.

«Кустанайскому степному хозяйству», сколько можно судить по сохранившимся номерам, судьбой предназначена была короткая жизнь. В Российской Государственной Библиотеке хранятся 28 номеров (более газета пока нигде не обнаружена, даже в Кустанае), последний из них имеет выходную дату 8 октября 1914 г. Остается предположить, да это, видимо, так и есть.- тяготы военного времени вынудили издателей прекратить выпуск. По крайней мере, каких-либо объявлений самой редакции о прекращении издания обнаружить не удалось. В феврале 1916 г. в «Троицкой газете» в заметке «Кустанайская жизнь», где сообщались сведения о Кустанайском сельскохозяйственном обществе, промелькнула фраза: «Решено, если создадутся благоприятные условия, возобновить издание местной сельскохозяйственной газеты». Благоприятных условий никто не обещал: через год Россия была погружена в хаос революций, а затем и гражданской войны.

Вернемся, однако, к самой газете.

Вопреки сложностям времени, газета выходила регулярно, без срывов, за исключением одного, связанного с изменением редакторского состава. Дело в том, что Кустанайское сельскохозяйственное общество настаивало на освобождении от обязанностей редактора «Кустанайского степного хозяйства» агронома И.Н.Стаховского. Что стояло за этим сюжетом – неуживчивость характера или расхождения по принципиальным позициям – трудно предположить из-за отсутствия какой-либо дополнительной информации.

Постановлением Совета общества в мае 1914 г. «в виду частых и резких конфликтов и недоразумений, а потому в интересах дела» И.Стаховский отстраняется от редактирования. В июле Тургайский губернатор М.Эверсман сообщил в Главное Управление по делам печати о назначении ответственными редакторами газеты А.В.Матвеева и А.И.Неклеенова [57;лл.245,249,264]. Этот конфликт и послужил причиной временной приостановки издания газеты. Ее издатель В.Мончинский принес извинения подписчикам «за несвоевременный выпуск трех очередных номеров», обещая в недельный срок осуществить их публикацию. С девятого номера газета стала выходить под двойным редактированием. Какие-либо существенные изменения в направлении газеты при этом не просматриваются.

Четыре года назад попытка организовать выпуск газеты натолкнулась на отсутствие подписчиков. А сейчас? Сохранилась ли проблема? Отметим сразу: только городской читательский актив составлял 350 человек, не считая уездных подписчиков. Это немало, для Кустаная тех лет – вполне благополучный результат. Объявляя подписную цену в 5 копеек за каждый номер, владельцы «Кустанайского степного хозяйства» предлагали читателям возможность приобретения газеты так же и через розничную продажу. Желающие купить номер приглашались как в помещение редакции, так и в склад сельскохозяйственных орудий Переселенческого управления или в дом С.Ужгина.

Любое издание зарабатывает себе авторитет не только содержанием публикаций, но и способами преподнесения их читателю, чисто внешней атрибутикой. В этом плане ничего необычного, ничего оригинального – общепринятый стандарт. Верстка каждого номера осуществлялась экономно, с максимальным использованием газетной площади. Обилие информации в редакторском портфеле и желание представить ее как можно полнее приводило к злоупотреблению петитом и почти полному отсутствию пробелов между материалами. Названия разделов и заголовки набирались в одну колонку, а это несколько затрудняло ориентировку в публикациях. В дополнение к некоторым номерам давались приложения, а иногда и вкладыши.

Передовица, как непременное условие больших изданий, в кустанайской газете фактически отсутствует. Хроника внутренних новостей давалась в основном разделе, именовавшемся «Известия за неделю» (столичная почта). Заграничными новостями не злоупотребляли и читателя ими не баловали.

«Кустанайское степное хозяйство» - газета провинциальная, ее редакторы были в издательском деле людьми малоопытными, а потому и стремились, по мере возможности, к подражанию центральной прессе, причем, не всегда лучшего образца. Что касается занимательности публикуемого материала, то следует признать – для рядового читателя он был все-таки суховатым. Преобладали в основном публикации специального экономического назначения. Из номера в номер помещались материалы о кооперативном движении, различные сельскохозяйственные обзоры, популярные беседы по вопросам землепользования, агрономии и прочая аналогичная информация.

Подобную специфику нетрудно объяснить, если не забывать, что газета являлась общественно-экономическим и сельскохозяйственным органом Кустанайского общества. К слову сказать, именно в такой газете и нуждался читатель, особенно из переселенческих поселков. В ней он находил множество полезных сведений и рекомендаций, бытовую рецептуру и агрономические советы. Следует отдать должное издателям, они понимали специфику и делали все возможное для удовлетворения социального заказа своих подписчиков.

«Подвал» газеты отводился преимущественно фельетону, очерку, рассказу, обзору городской и деревенской жизни. Для этих материалов были характерны незамысловатое остроумие, безыдейность, а порой и откровенно пошлое зубоскальство. Характерным был отказ от каких-либо политических обзоров, газета зачастую уводила читателя в область обывательщины, чем злоупотребляли в основном разделы «хроника». «корреспонденция», «происшествия». Вот образчик подобного рода публикаций. «В феврале месяце т.г. у здешнего крестьянина А.Григорьева, - сообщалось в одном из номеров,- отелилась двухголовым теленком корова, причем, обе головы нормальной величины и поразительно похожи одна на другую…» Будем, однако, справедливы - редакция не теряла вкуса и к довольно серьезным материалам, например, на культурные темы.

Издание газеты захватило военные годы, что и объясняет активное присутствие в ней военной информации. Впервые сведения о войне появились в номере от 27 июля (по новому стилю война началась 1 августа). Вначале это были довольно мажорные сообщения о положении в Восточной Пруссии и в Галиции. Например, заметки под общим названием «Рассказы раненых». «С Маньчжурией сравнить нельзя,- писал один из авторов,- тогда тоска какая-то была. А теперь наши идут в атаку с песнями. Песни наших солдат во время наступления производят на немцев, по словам раненых, деморализующее впечатление». Настоящим бахвальством проникнут и «Рассказ раненого кустанайца». Никаких обзоров событий, комментариев газета не давала, публиковались лишь сведения событийного плана. Даже в рубрике «Военные события за неделю» помещались только подборки телеграмм, суть которых составляли известия из европейских столиц да информация о положении на Восточном фронте.

Судя по всему, из-за отсутствия достаточных сведений газета весьма скупо информировала своих читателей о народной жизни. В ней в сдержанных тонах освещалась рабочая тематика. Лишь изредка сообщения подобного характера прорывались в хронике, в судебных отчетах, в разделе «происшествия». Никаких обобщений, никаких серьезных исследований жизни населения огромного края.

А вот помещению различного рода рекламных объявлений придавалось особое значение, рекламе отводились едва ли не лучшие полосы: она располагалась на первой странице и занимала всю последнюю, всегда подавалась мастерски, со вкусом. В отдельных номерах объявления публиковались даже на полях по периметру листа. Столь явное предпочтение рекламе, как нетрудно догадаться, объяснялось ее коммерческой направленностью: она давала издательству средства. По характеру публикуемых объявлений можно представить торгово-промышленную ситуацию в Кустанае тех лет. Вот, например, реклама известного магазина А.Е.Сенокосова из номера в номер предлагала кустанайцам в широком ассортименте балык белужий и белой рыбы, икру паюсную всех сортов, малосольные сельди, колбасу краковскую и московскую (надо полагать без соевых и прочих добавок), сливочное масло, овощные и рыбные консервы, лимоны и апельсины, шоколадные конфеты в коробках и прочие кондитерские товары. Не дурно, и это в 1914-й военный год.

Репортерская часть в газете отличалась представительностью. Собиранию и публикации фактов редакция придавала исключительное значение. При этом сенсационность играла не последнюю роль, т.к. формировала читательский корпус и приносила в результате ощутимый доход.

Нельзя сказать, что газета пользовалась услугами собственных корреспондентов. Насколько можно судить, они были представлены единицами. Достаточно регулярно помещали свои публикации редакторы и издатели В.Мончинский, И.Стаховский, А.Матвеев, А.Неклеенов, читатель часто встречался с занимательными очерками С.Ужгина, крестьянина М.Волынщикова, врача Д.Орфеева. Анонимных материалов было большинство, и фамилии их публикаторов вряд ли когда-либо станут нам известными.

Работники редакции, видимо, сознавали необходимость привлечения к активному сотрудничеству как можно большего числа своих читателей, особенно деревенских, чему подтверждением служат положения «Циркуляра корреспондентам», опубликованные в одном из первых номеров газеты. «Для редакции весьма важно,- говорится в нем,- тесное единение с сознательной частью сельского населения, так как без этого единения газета не сможет выполнить поставленных себе заданий … Она ждала и ждет теперь, что под знаменем газеты встанут на путь общей культурной деятельности все культурные одиночки и одухотворенные идеей служения страждущему крестьянству, сомкнутыми рядами пойдут на борьбу с народной темнотой… Обращаясь к Вам с просьбой распространять нашу газету среди населения, рекомендуя ему выписывать ее, мы вместе с тем надеемся, что Вы будете нашим постоянным сотрудником-корреспондентом. Пишите о каждом общественном событии… пишите правду, и Вы поможете нам осветить темные и теневые стороны жизни деревенских дебрей».

Для начинающих деревенских корреспондентов редакция опубликовала десять заповедей, одна из которых гласила: «Не сетуй на отсутствие в деревне сенсаций, вникай в толщу народной жизни, где поле деятельности корреспондента шире мелочных дрязг и обывательской хроники событий».

И все же следует посочувствовать редакции,- деревенского сотрудника она не получила, да и читатель из переселенческих поселков ей мало был знаком. Видимо, создание по-настоящему представительного журналистского ядра газеты было делом времени, а его «Кустанайскому степному хозяйству» было отпущено до обидного мало.

Издатели открыто не афишировали свои политические принципы, хотя их эсеровская окраска явно просматривается через призму основных установок, данных в редакционной статье «Наши задачи». «Мы будем, - отмечалось в ней, - неустанно звать передовые слои деревни к созданию кооперативных обществ, артелей, сельскохозяйственных обществ, к организации опытно-показательных хозяйств, и пусть те, кто чувствует свое полное одиночество, идут к нам навстречу… Мы сможем скорей подойти к нашей общей цели – устроить жизнь земледельца светлой, радостной и разумной». То, что газета имела именно подобную направленность, вовсе не случайно. Она определялась позицией значительной эсеровской прослойки в среде местной интеллигенции. Призывы последней «к разумному устройству народной жизни на культурных началах» являлись наиболее ценными для читателя, в массе своей пришедшего и призванного трудом осваивать кустанайские степи.

В свое время магистрантом-историком Демидовичем Е.В. в Государственном архиве Кустанайской области удалось обнаружить упоминание о печатном листке (скорее всего приложением к «КСХ») под названием «Телеграммы», издаваемом с 1914 г. по апрель 1917 г. владельцами типографий С.В.Паруновым и А.М.Грязнова тиражом около 1000 экземпляров. Сами «Телеграммы» в фондах архива не выявлены, но известно, что в них содержались «исключительно небольшие военные сводки с фронтов империалистической войны» [132; с.92].

Следующий этап в развитии кустанайской печати будет связан уже с периодом социальных потрясений, вызванных революциями 1917 года и затяжной гражданской войной.

Годы военные

Войны – явление грязное, разорительное, бесчеловечное. Кустанай далек был от непосредственных театров фронта 1-й мировой войны. Его жителям не пришлось испытать ужасов собственно военных действий, каковые пали на долю населения прифронтовых районов. И все же трудностей военного времени избежать не удалось.

Высочайшим указом 24 июля повелевалось в числе других губерний объявить Тургайскую область «на положении чрезвычайной охраны по 4 сентября 1914 г. с предоставлением Тургайскому Губернатору права главноначальствующего» [41; №18].

Всех коснулась мобилизация, проведенная в августе-сентябре 1914г. В первые несколько месяцев войны кустанайцы отправили на фронт значительное число лиц призывного возраста. Достаточно сказать, что количество населения Кустаная с 25.220 человек в 1911 г. сократилось до 24.000 в 1914 г. Призыв в армию наиболее дееспособных мужчин негативом сказался во всех сферах хозяйственной жизни города. Сократилось число мелких предприятий, ремесленных заведений, лишавшихся рабочих и не обеспеченных военными заказами.

Война требовала огромного количества продовольствия, животноводческой продукции, всего того, что производил кустанайский край. Это влекло за собой реквизиции хлеба, скота (лошадей в частности), значительное повышение государственных податей и налогов. В первые месяцы войны были введены налоги на промыслы, недвижимое имущество, на вино, табак. Населения несло не только бремя налогов, с него собирались различные «добровольные» пожертвования воинам, «проливающим кровь свою…на защиту родного отечества».

Весьма показательным является факт организации «Общества повсеместной помощи пострадавшим на войне солдатам и их семьям», являвшегося отделом местного комитета Российского Общества Красного Креста. В «Воззвании» от имени «Общества» заявлялось: «Кустанайский местный комитет Российского общества «Красного Креста», имея в виду, что все жители Кустанная и Кустанайского уезда всегда отличались отзывчивостью по всяким добрым начинаниям, надеется, что они и в настоящее тяжелое для нашего отечества время на призыв комитета ответят своими пожертвованиями на помощь воинам, проливающим кровь свою» [41;№22]. «Воззвание» было не первым и не последним в ряду многих других призывов на организацию поддержки жертвам войны. И помощь шла. Читатели «Кустанайского степного хозяйства» узнавали со страниц газеты о том, что служащие Кустанайского сельскохозяйственного склада решили ежемесячно отчислять по 2% своего жалования на нужды комитета. Не отставали и служащие реального училища, постановившие выделять в фонд пожертвований 1,5% своего заработка. А сколько было неучтенных взносов деньгами, одеждой, продовольствием.

Война разорительно сказалась на сельском хозяйстве уезда. Деревня резко сократила посевные площади и привоз сельскохозяйственной продукции в Кустанай. Назревал продовольственный кризис. Из продажи практически исчезли соль, сахар, мыло, табак, бумага. Ощущался острый недостаток хлеба и мяса.

Вводились суровые законы военного времени. К больным мирным жителям добавились жертвы войны – раненные солдаты и офицеры. Появилась масса сложностей в организации медицинского обслуживания. Требовался врачебный персонал, особенно сестры милосердия. Возникла крайняя необходимость в организации курсов по подготовки последних. Сказанное подтверждается обращением городового врача Н.Дереча к Тургайскому областному врачебному инспектору в январе 1916 г. Врач пишет: «Многие из жительниц г. Кустаная обращаются ко мне с заявлением о желании прослушать краткий курс для сестер милосердия. Так как всякое знание есть благо, а знание хотя бы поверхностное практической медицины, в особенности в настоящее время – при обилии больных и раненых воинов, а равно и мирного населения от распространения эпидемий – особенно необходимо, то я полагаю, что открытие курсов для сестер милосердия является делом не только своевременным, но даже и необходимым, тем более что как в самом городе, так равно и в уезде неоднократно являлась нужда в сестрах милосердия, которые и выписывались из разных городов, что очень дорого и неудобно в смысле экономии времени».

Н.Дереч просил о разрешении ему совместно с доктором П.И.Добровольским провести краткий курс для подготовки сестер милосердия в течение 6-ти недель. Тургайский губернатор поддержал инициативу и изъявил согласие на открытие курсов [120;лл.11,12об.].

Ужасным следствием войны явились беженцы. Первые потоки несчастных людей появились в июле 1915 г. Троицкая газета «Степная молва» сообщала эту новость: «С 28 июля через ст. Троицк стали следовать в Кустанайский уезд поезда с беженцами.., всего около 5 тыс. душ. Большинство беженцев немцы-колонисты, русские подданные из Холмской, Люблинской, Волынской и др. губерний, расположенных в районе военных действий». В большинстве своем это были женщины и дети, немощные старики. Газета бытописует их драму: «Эта лавина людей заполняет школы, нежилые здания, магазины и лавки.

Ежедневно кто-нибудь из пришлых умирает. Всюду и у всех вопиющая нужда… Что это за категория людей? По одной версии – это беженцы из занятых немцами местностей, по другой – выселенцы, которым приказано было, по стратегическим соображениям, покинуть насиженные места.

Всех вновь прибывавших будут размещать в ярмарочных торговых помещениях в 2-х верстах от города, а затем, в зависимости от состояния здоровья, партии будут распределяться между лицами и учреждениями, изъявившими желание взять способных к труду на работы». Кустанайцы проявили большое сочувствие и отзывчивость к жертвам войны, устраивая питательные пункты, предоставляя хлеб, одежду, кров [63; №№ 16,18].

Скопление огромного числа беженцев в Кустанае создавало трудности с их обустройством, особенно в виду приближающейся зимы. Данное обстоятельство вынуждало местные власти предпринимать меры к скорейшей отправке людей в села и аулы уезда. Их после поголовного медицинского осмотра на вызванных из деревень обывательских подводах отправляли в ближайшие поселки. Деревне лишние руки не помешали бы, но вели себя иногда беженцы, надо признать, не совсем адекватно своему положению. Обратимся за свидетельством в «Троицкую газету»: «… многие из беженцев, расквартированные по поселкам Кустанайского уезда, способные к труду, отказываются от полевых работ, мотивируя свой отказ тем, что будет их кормить казна» [86;№60]. А ведь шла война, казалось бы - не до капризов. Подобный настрой комментариям не поддается…

С целью как-то навести порядок в обустройстве несчастных жертв войны, Кустанай в феврале 1916 г. посетил Главноуполномоченный по устройству беженцев в Сибири и Оренбургской губернии варшавский обер-полицмейстер ген. майор П.П.Мейер. Побывал. Проблемы остались…

Имеется множество свидетельств о довольно резком повышении дороговизны жизни и росте спекуляции необходимыми товарами и продуктами питания. Уже в начале войны обыватели Кустаная жаловались властям «на беззастенчивость купечества, которое пользуясь затруднениями в доставке, вызванными войной,- подняло цены на предметы первой необходимости. Так: пуд сахару продается за 8 руб. за пуд, тогда как прежде был по 6 р. Приблизительно тоже происходит с другими продуктами» [41;№18]. Причем, жалобы сыпались не только на головы купцов, но и на «отцов» города, которых жители обвиняли в сговоре с хозяевами прилавков («Не хотят портить коммерции таким же торговцам, как и они»). Обвинения были столь серьезными, что городская дума вынуждена была установить.

Осенью 1915 г. кустанайские торговцы мясом обратились в городскую управу с ходатайством «повысить цены на мясо следующим образом: высший сорт назначить 14 коп. фунт, средний – 12 коп. и низший – 8 коп». В связи с этим случаем газета «Кустанайское Степное Хозяйство» пускается в сентенцию: «Не об опасности, грозящей отечеству, думает кустанайский купец; не думает он и об обывателях, на которых и без того всею тяжестью падает бремя войны! …Он остается прежним купцом, пользуясь сумерками текущего момента, как тать залезает в карман к своему ближнему…»

Нельзя сказать, что власти проявляли безразличие к нуждам города и его обитателей, они пытались по мере возможности защитить их от произвола спекулянтов и невыносимых условий жизни. Показателен пример: фирма «Нобель» за повышение цен на керосин была оштрафована на 1500 руб. И это не единичный пример. В начале августа 1914 г. дума приняла постановление об установлении максимума цен на важнейшие предметы первой необходимости (на муку, керосин, соль и др.). Беда только в том, что эти меры не в состоянии были обуздать стихию спекулятивного рынка.

Городские дума и управа, в этом им следует отдать должное, пытались оказать посильную поддержку беднейшим горожанам, вдовам, семьям солдат

путем выдачи денежных и продовольственных пособий, организации бесплатного питания. Так, например, с начала войны до марта 1915 г. по области было выдано пайков на 391.232 руб.27 коп. Специальным постановлением дума разрешила «лицам, пользовавшимся участками под огородами по логу «Абильсай», продолжить таковое пользование текущим 1915 года летом … семейства же лиц, мобилизованных в войска от взноса арендной платы освободить» [43;л.53 об.].

Кустанайское Сельскохозяйственное общество при поддержке Управления Троицкой железной дороги взяло под опеку семьи призванных на войну, помогало им в обработке полей, предоставляло в бесплатное пользование сельскохозяйственные машины, по льготным ценам обеспечивало сеном зимнее содержание скота.

Война потребовала перестройки всей экономики и реорганизации ее структурных подразделений. Среди популярных и не очень мер отчетливо выделяется создание в мае 1915 г. по инициативе русских промышленников так называемых «военно-промышленных комитетов» (ВПК), призванных содействовать инициативе в снабжении армии продовольствием, предметами боевого и прочего снаряжения.

Вслед за созданием Центрального, ВПК стали возникать и на местах. Если обратиться к протоколу «Журнала» Кустанайской городской думы от 17 июля 1915 г., то там можно прочесть: «В г.Челябинске был образован «Зауральский Военно-Промышленный Комитет» (7 июля 1915 г.). Его организаторы предложили Кустанайскому городскому управлению присоединиться к Комитету. Дума постановила: войти в состав организованного в г.Челябинске ВПК и избрать в него от Кустаная Н.А.Воронова, Н.И.Шахрина, А.А.Иванова и К.Л.Яхонтова».

Пройдет буквально несколько дней, и в «Журнале» от 3 августа появится запись: «По письму Тургайского губернатора, в котором говорилось о создании Оренбургского Губернского ВПК и о необходимости создания ВПК в Кустанае, Дума постановила назначить представителем в Кустанайский ВПК от городского общественного самоуправления Ф.П.Кияткина, И.Е.Никонова, Л.Г.Кучекбаева, М.А.Котельникова» [43;лл.215- 226 об.]. Кустанайский ВПК сориентирован был в основном на выделку кож и пошив «удобной, прочной и дешевой» армейской обуви. В 1918 г. теперь, видимо, уже для белой армии Комитет вводит «в круг своей заботы еще изготовление одежды: полушубков и других вещей» [129; №41].

Примечательно, но нововведение уездным центром не ограничилось,- ВПК создается в пос. Семиозерном, где 15 августа после молебна состоялось первое заседание Комитета, выбравшего членов и председателя (П.П.Николенко). Комитету поручена была поставка в армию пшена («с этого времени кустанайское пшено поступит в котел нашего родного солдата, не оставив по дороге крупные куши в карманах алчных спекулянтов»). В октябре Комитетом уже заканчивалась постройка паровой просообдирки и мукомольной мельницы.

Все торговцы поселка дали подписку предоставлять ВПК скупленное ими просо по покупной цене. Газета «Степная молва» писала: «Многие крестьяне и киргизы заявили о желании сдавать просо исключительно комитету».

История ВПК показала их высокую действенность и эффективность в экстремальных обстоятельствах, предоставляя кустанайской буржуазии возможность щедро пользоваться полученными возможностями по эксплуатации сырьевых ресурсов края.

***

А теперь давайте итог подведем. Начнем с того, что укажем на несколько этапов, или периодов, в истории дореволюционного Кустаная и подчеркнем экономическое, общественное, культурное своеобразие каждого.

Первый из них связан с попытками правительства реорганизовать управленческие структуры в огромном степном крае и утвердить опорные административные оседлые пункты, используя их для успешного овладения степью не только путем усиления контроля за местным населением, но и организацией массового переселенческого движения. Кустанай – один из подобных пунктов, и создавался он с большой временной амплитудой и крайне сложным процессом саморазвития. Начальные годы существования обозначены поисками структурного оформления поселения и постепенным возрастанием его роли как административного центра территориально обширного региона, так и места, формирующего и выполняющего ряд управленческих, торговых и культурных функций.

Второй этап – конец Х1Х – нач. ХХ вв. Приглядимся поближе и обнаружим и небывало стремительный рывок промышленно-торгового потенциала, и несомненные успехи по благоустройству, и весомые достижения общественно-культурного уровня. Кустанай приобрел статус города и опережающие темпы роста народонаселения, сформировал сложную социальную структуру и соответствующую сферу занятости горожан. Эти обстоятельства дали основание местной общественности и властям города ставить вопрос о предоставлении Кустанаю статуса областного центра. По ряду причин планам не дано было осуществиться.

Последний, третий, период развития Кустаная охватывает период после революции 1905-1907 гг. и до 1917 г. Бодрость и энергия – характерные черты кустанайских жителей этого времени. Постепенно преодолевается оторванность экономики города и всего края, и этому во многом способствовало строительство железной дороги Троицк-Кустанай и включение ее в общеимперскую сеть дорог. Кустанай становится одним из основных транзитных пунктов для массы крестьян-переселенцев столыпинской поры. Часть крестьян в нем оседает, увеличивая количество жителей, по числу которых Кустанай продолжает лидерство среди других городов степного региона. В предреволюционные годы город превращается в весьма значимый очаг культурного просветительства, в нем растет число школ, общественных организаций, предпринимаются попытки организовать местную прессу, устанавливаются более тесные экономические и культурные контакты с аулами и переселенческими поселками. Трудными были для Кустаная военные годы, но и тогда он практически не потерял темпов развития, по-прежнему оставаясь организующим центром территориально огромной округи.

Козыбаева М.М.

Революционно-демократическое движение в Кустанае

В начале XX века город Кустанай являл собой не только адми­нистративно-деловой центр уезда. Здесь также была сосре­доточена значительная часть интеллигенции, в основном из числа учителей и служащих. Не миновали Кустанай революционные события, происходившие в начале нового столетия. И хотя они не были столь мощными и активными как в центре страны, они не обошли стороной и наш город. В Тургайской области и в соседних городах Урала и Сибири сосредоточено было значительное число политических ссыльных. Массовое аграрное движение в стране привело к массовым ссылкам в кустанайский уезд. В 1913 году здесь находилось 580 семей крестьянских ссыльнопоселенцев. Сюда же ссылались и участники рабочего движения. Ссыльные находились под постоянным полицейским надзором. Своим присутствием и не покорными действиями ссыльная среда способствовала пробуждению общественного сознания местного населения. Несмотря на отдаленность промышленных центров России, в Кустанай пришли сообщения о стачках на фабриках и заводах, крестьянских волнениях. Под влиянием революционных событиях в центре России среди наиболее передовой интеллигенции города зародилось идея организовать группу социал-демократов.

Первыми, кто поддержал новые веяния в общественно-политической жизни уезда, были го­родские и сельские учителя. По воспоминаниям одного из зачинателей социал-демократического движения в крае В.Решетняка, 1 мая 1904 г. в г. Кустанае впервые прошла маевка, в которой приняло участие около 20 учителей и рабочих кожзавода. Собравшись в зарослях реки Тобол, они обсуждали «Проект программы РСДРП» и другие марксистские работы. Затем они «разучили и спели революционную песню «По пыльной дороге телега несется». К концу 1904 г. в Кустанае окончательно оформилась социал-демократическая группа.

Вот что вспоминает один из представителей социал-демократов в Кустанае Зотик Толстых: «Идея организации в Кустанае группы социал-демократов зародилась в конце 1904 года среди передовых учителей города... Помню горячие дискуссии, которые происходили в учительской среде по этому вопросу. Было это в декабре 1904 года. Обычно по вечерам группа учителей собиралась в библиотеке «Общества попечения о начальном образовании» (помещалась библиотека в доме, где сейчас поликлиника №2). Инициатором встреч был учитель Яков Васильевич Щербаков. Он был воспитанником Казанской учительской семинарии. Там у него и сложилось марксистское мировоззрение».

В конце 1904 года, во время рождественских каникул, в Кустанай съехались учителя из окрестных сел. Тогда – то и было решено создать социал-демократический кружок. В него вошли, помимо Я. В. Щербакова, учитель городской школы в селе Бресковском М. А. Попов, учитель школы города Тургая Д. П. Пустовалов, автор этих строк, работавший тогда в Тургайском уезде. К ним присоединился С. С. Ужгин. В то время он нигде не работал, сотрудничал в различных газетах Петербурга, Екатеринбурга, Оренбурга, Челябинска. Ужгин, в сравнении с нами, был уже весьма опытным революционером. Еще во время учебы в Омской учительской семинарии он входил в марксистский кружок, возглавлявшийся председателем семинарии Мишиным. За сатирическое стихотворение против местного архиерея из семинарии был выгнан. Возвратившись в Кустанай, поступил писцом в уездное управление, но за помещенное «крамольное» стихотворение в столичной газете был уволен. С тех пор он жил только журналистским трудом. В марксистский кружок входила и супруга С.С. Ужгина Елизавета Николаевна, работавшая библиотекарем, и ряд других товарищей. Кружком руководил Я. В. Щербаков. В кружке изучалась нелегальная литература: «Манифест Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса, труд В. И. Ленина «Что такое друзья народа, и как они воюют против социал-демократов?» и другие произведения.

В скором времени произойдут события, которые потря­сут всю Россию. 9 января 1905 г. в Петербурге солдатами была расстреляна мирная демонстрация. В результате было убито более тысячи и ранено около 5 тысяч человек. В стра­не началась революция, которая пошатнула устои самодер­жавия. Газета «Оренбургский край» в корреспонденции из Кустанайского уезда сообщала: «После некоторого сравнитель­ного затишья в общественной жизни наше захолустье опять всколыхнулось. Этому помогло современное положение в России. Наши обитатели медвежьих углов перестали верить завравшемуся правительству. «Так жить нельзя» - раздается у нас в последнее время» [137;с.45].

Январские события взволновали жителей Кустаная. З. Толстых писал: «Кровавое воскресенье» 9 – ого января 1905 года ошеломило население. Мы поняли, что от теоретических семинаров в кружке надо переходить к развертыванию политической агитации среди горожан, рабочих, беднейших земледельцев и местных кустарей». Группа большевистки настроенных членов социал-демократической группы, вспоминал З.П. Толстых, «разделив город на участки, рассказывала народу правду о событиях 9 января 1905 года. При этом мы приводили примеры о тяжелом положении рабочих и крестьян, проживавших в Тургайской области. С каждым месяцем влияние нашей группы среди населения увеличивалось. Росла и сама группа, которая в мае 1905 года насчитывала в своих рядах 15 членов и человек 10 сочувствующих» [139; №33].

На волне революционного подъема, начавшегося в стра­не после петербургских событий, социал-демократы города Куста­ная перешли к активным действиям. Для начала было решено приступить к революционной пропаганде. С этой целью го­род был поделен на 3 района. В районе Кузнечных и Ко­лесных рядов пропагандистскую работу вел Дмитрий Пустовалов, который был известен горожанам по кличке «Митяй», в Земледельческой слободе и на пивоваренном заводе - Се­мен Ужгин, в слободе, в районе мельницы - Зотик Толстых. Агитаторы вели беседы с рабочими, солдатами местного полка, знакомили их с марксистской литературой, распространяли прокламации. Были образованы нелегальные кружки в составе 10 – 15 человек с меняющимся составом. К предстоящему празднику 1 мая 1905 г. было решено провести маевку и выпустить листовку.

1 мая на берегу реки Тобол собрались участники маевки, а также любопытствующие горожане. Всего собралось около 2 тыс. человек. Полиция попыталась предотвратить проведе­ние манифестации. Тогда участники маевки, распевая рево­люционные песни «Смело, товарищи, в ногу», «Отречемся от старого мира» двинулись по городу. Маевка вылилась в мно­голюдную демонстрацию. Кустанайские социал-демократы стремились охватить революционной пропагандой также жителей сел и аулов. С этой целью они печатали проклама­ции, получали листовки революционного содержания из Оренбурга и Уфы, а затем рассылали их по городу. По воспоминаниям С. Ужгина Сералин не побоялся в июле 1906 г. открыто выступить на учительской конференции в г. Кустанае в поддержку программы социал-демократов. За свой поступок он в дальнейшем был уволен с занимаемой должности.

Мухамеджан Сералин, обладая литературным даром, в эти годы создавал небольшие сатирические произведения в форме памфлетов и басен, в которых критиковались пороки суще­ствующего строя. Эти произведения затем распространя­лись среди казахского населения. Некоторые из них в пере­воде С. Ужгина были знакомы и учителям русских школ. Цар­ские чиновники были вынуждены констатировать в конце 1905 г., что агитационная работа, проводимая среди казахов, встречала с их стороны сочувственное отношение. «Полу­ченные сведения указывают, - писал военный губернатор Сырдарьинской области, - что пропаганда агитаторов среди казахского населения Тургайской, Оренбургской и Акмолин­ской областей производит некоторое волнение умов темно­го, невежественного населения, не умеющего разобраться в правдивости и основательности, высказываемых агитатора­ми положений». Но военный губернатор напрасно так пре­небрежительно отзывался о казахах. В скором времени они, наравне с другими жителями города и уезда, примут участие в антиправительственных забастовках и демонстрациях.

Самодержавие, обеспокоенное подъемом революцион­ного движения в стране, решило сменить тактику. 17 октября 1905 г. император Николай II подписал Манифест, обещав­ший народу демократические права и свободы. Царский манифест появился в обстановке широкого забастовочного движения, которое развернулось по всей стране. 13 октяб­ря объявили забастовку почтовики города Кустаная. К ним присо­единились служащие, учителя. В городе наблюдался необык­новенный подъем общественной активности населения. Люди выходили на улицы, устраивали демонстрации, пели «Марсе­льезу», шествовали с красными флагами и лозунгами «До­лой самодержавие. Да здравствует Учредительное собра­ние!». Особую активность проявила учащаяся молодежь. Власти города были бессильны что-либо предпринять про­тив демонстрантов. Уездный начальник Кочергин, получив отказ в присылке солдат от начальника местного гарнизона, покинул город. Власть временно перешла к мещанской уп­раве.

События 1905 г. способствовали окончательному оформлению различных политических течений в общественной жизни города и уезда. Сторонники социал-демократии раз­межевались на большевиков и меньшевиков. Среди боль­шевиков заметную роль играли С.Ужгин, З.Толстых, Д. Пустовалов. Часть интеллигенции, возглавляемая учителем Федо­ровым и попом Цымбаловым, придерживалась либеральных позиций. Прочное положение занимала эсеровская группи­ровка. В начале 1906 г. в городе была создана реакцион­ная организация «Союз русского народа», стремившаяся к разжиганию национальной розни и подавлению революци­онных брожений среди кустанайцев.

Главным завоеванием освободительной борьбы народов России в 1905 год явилось создание Государственной Думы. В марте 1906 год повсеместно началась избирательная кампания по выборам в I Государственную Думу. Она проходила в условиях объявленного в стране чрезвычайного положения. Большевики бойкотировали выборы. В Кустанае активное участие в избирательной кампании приняли либералы и эсеры. В итоге депутатами I Государственной Думы от Тургайской области стали крестьянин п. Федоровское Кустанайского уезда, бывший церковный староста Никифор Дыхнич и от казахского населения юрист Ахмет Беремжанов. По прибытии в Петербург Н. Дыхнич примкнул к так называемым «ерогинцам». Министр внутренних дел П. Дурново распорядился к тому времени, чтобы депутатам, лояльно настроенных к правительству, предоставлялись бы квартиры по символически низким ценам и дешевые обеды. Возглавил такую группу депутатов М. Ерогин, депутат с монархическими убеждениями. Для остальных членов Думы прозвище «ерогинец» означало обидный эпитет, сутью которого являлась измена крестьянскому делу ради дешевой квартиры и сытного обеда. А. Беремжанов в стенах I Государственной Думы вошел в состав мусульманской фракции.1-я Дума, которую называли Думой «народных надежд на мирный путь» просуществовала недолго. Боясь превращения Думы в революционную трибуну, царь своим указом от 8 июля распустил ее.

По докладной Пристава города Кустаная узнаем, что 6 августа 1906 года, недалеко от города на берегу Тобола «собралась незаконная сходка, устроенная тайно и без ведома полиции». Всего в митинге приняло участие около 50 человек. Прибывших для разгона митинга полицейских собравшиеся встретили пением революционных песен «Вы мертвыми пали в борьбе роковой», «Вставай, подымайся, рабочий народ!». Ночью 13 августа по городу были распространены прокламации Кустанайской группы РСДРП, призывающие граждан г. Кустаная к уничтожению полиции, помещиков и купцов. По свидетельству пристава города Кустаная, 14 августа в понедельник (базарный день) вспыхнул пожар недалеко от Николаевской базарной площади, при тушении которого выяснилось враждебное отношение населения к полиции. В частности, жители даже хотели бросить в огонь Пристава и Уездного начальника. Кроме того, имели место попытки поджечь дома купцов Ивана Кияткина и Мухаметшина, которые были сразу пресечены. Всем произошедшим горожане были так напуганы, что многие вывозили свое имущество за город, началась паника.

Полиция выявила «главных агитаторов преступной революционной пропаганды в Кустанае» - присяжного поверенного Назарова, учителей Панкова и Федорова, фотографа Никонова, крестьянина Семена Ужгина, автора корреспонденции в «Оренбургский край», переселенческих чиновников Рябкова и Полякова. Против последних возбуждено было преследование по обвинению в попытках распространение выборгское воззвание [138].

15 августа уездное начальство созвало городской обществен­ный сход, на котором в помощь полиции были наняты на 2 месяца 15 городских стражников. Народ требовал выдать людей, устраивающих митинги. Чтобы внести ясность в смысл происходящих событий, на сходе выступил С.Ужгин, где объяс­нил собравшимся, что местные социал-демократы собира­лись на митинги для того, чтобы критиковать деятельность кадетской партии в Государственной Думе и чтобы требо­вать созыва Учредительного собрания и свободы и никакого отношения к пожарам не имеют.

Позиции большевиков Кустаная в скором времени окрепли в связи с прибытием в край опытных агитаторов из Челябинска, Омска, Оренбурга. И.Голованов, В.Ряб­ков, а вместе с ними и З.Толстых, устроившись на работу в местное переселенческое управление, стали проводить аги­тацию среди кустанайских крестьян. По этому поводу З. Толстых вспоминал: «Вскоре омская партийная организация направила в Кустанай своего представителя – Ивана Федоровича Голованова, который был назначен заведующим переселенческим складом сельхозмашин… Это дало нам возможность установить более тесную связь с крестьянством. Сам Голованов и другие члены группы выезжали в поселки, беседовали с крестьянами, рассказывали им, как нужно вести борьбу за свои права» [139;№33].

Полиция была обеспо­коена очередным всплеском революционного движения в крае. Чувствуя свое бессилие, она все чаще и чаще обращалась к военному губернатору Тургайской области с ходатайством об усилении жандарсмкого надзора для борьбы с революционным движением. Вот что написано в одном из них: «… В дополнении к донесению о проходивших в городе Кустанае 15-19 и 20 февраля демонстрациях, долгом считаю сообщить что для представления хотя бы некоторые возможности успешно бороться с революционной пропагандой я со своей стороны решительно нахожу необходимым содействие учреждению в Кустанайском уезде должности жандармского офицера с соответствующим числом нижних чинов… город Кустанай представляет из себя по составу жителей несуществующий ни в одном из уездных городов высокий процент бедноты, которой терять нечего. Ожидать утверждения Государственной Думаю нового кредита на полицию в городе Кустанае и уезде я не имею основания» [139;№33].

Эхо первой революции докатилось и до Кустаная. Как свидетельствуют архивные источники, в Кустанае начала про­шлого века, когда по Центральной России прокатилась волна револю­ционных выступлений против само­державия, особых потрясений не было. Кустанай был мещанским купеческйм городом» Дополинно известно, что в городе постоянная ячейка большевиков (временный комитет) появилась по решению Че­лябинского губернского оргбюро РКП(б) от 27 октября 1919 года. Уже после того, как все революции состоялись.До этого, что называется «бузить», пытались одиночки, а ос­новном интеллигенты.

Тем не менее, кое-что такие люди у нас в Кустанае все же делали. Вот доку­мент, датированный 21 августа 1906 года - рапорт кустанайского уездного начальника Кочергина Тургайскому во­енному губернатору о существующей напряженности в Кустанае. Это были отголоски революции 1905 года, дока­тившиеся до нас из центра. Как следует из рапорта, в городе активизировалась ячейка РСДРП. Еэактивисты тогда раз­бросали листовки с призывами убивать полицейских и обещаниями 14-16 ав­густа 1906 года в нескольких местах поджечь Кустанай. В знак, так сказать, солидарности с революционными со­бытиями в Питере и Москве.

Как оказалось, местная полиция зна­ла активистов от РСДРП наперечет. Вот что доносил уездный начальник: «...Главными агитаторами преступной революционной пропаганды в городе Кустанае состоят: присяжный поверен­ный Назаров, учителя Панков и Федо­ров, фотограф Никонов, крестьянин Семен Ужгин, письмоводитель присяж­ного поверенного Назарова, занимаю­щаяся, между прочим, писанием кор­респонденции в газету «Оренбургский край». Переселенческие чиновники Ря­бов и Поляков...» Как подчеркивал Кочергин, выдворение данных граждан из Кустаная в значительной мере способс­твовало бы наведению порядка и успокоило бы население. Вот-только куда их деть? Кустанай и так был на самой ок­раине империи, куда вольнодумцев ссылали как неблагонадежных! Кочергин сетует, что ввиду малочисленности полиции выявлять таких подстрекате­лей можно, но улики собирать на них для уголовного дела очень затрудни­тельно. Тем не менее, против Назарова и Федорова материал все-таки собрали, а главного кустанайского агитатора от РСДРП Егора Кияткина даже аресто­вали и посадили в кустанайскую тюрь­му под арест»... до предоставления де­нежного залога в 2000 рублей...» Еще в рапорте как агитаторы значились учи­теля некто Абрамов и Мельников.

Вот, собственно, и весь большевистский «бомонд» Кустаная того времени. Кстати, фотографии агитатора от РСДРП Никонова в архивах едиственные, на которых можно увидеть Кустанай столетней давности – так писал А. Тихановский в газете «Кустанайские новости».

В начале 1907 г. повсеместно на­чалась избирательная кампания по вы­борам во II Государственную Думу. Как сообщала в одном из своих номеров «Тургайская газета», предвыборная борьба в Кустанае началась еще за­долго до начала выборов, с осени 1906 г. Активную агитационную деятельность в г. Кустанае и уезде проводила так называемая учительская партия, к которой затем, как писала газета, примкнули чины местного переселенческого управления. В Кустанайском уезде борьба развернулась между больше­виками и эсерами, которые в одинако­вой мере соперничали за влияние на широкие слои местного крестьянства.

12 февраля в Кустанае в здании На­родного дома начались выборы. Об­становка на выборах была напряжен­ная. Из пяти кандидатур выборщикам предстояло избрать лишь одного. Вы­борщики от различных волостей и уездов области заседали три дня и не смогли определить победителя. Тогда было принято решение завершить вы­борную процедуру простым большин­ством голосов. 15 февраля было объяв­лено, что кандидатами в депутаты во II Государственную Думу являются И.Голованов, заведующий переселенческим складом земледельческих орудий и В.Дмитриенко, крестьянин Каменско-Белоярской волости. В тот же день примерно в 4 часа пополудни был брошен жребий. Он достался И.Голованову. Таким образом, депутатами II Госу­дарственной Думы от Тургайской области стали агроном Иван Голованов и от казахского населения в очередной раз юрист Ахмет Беремжанов. Утром следующего дня в Народ­ном доме состоялся митинг, на котором депутату Голованову был прочитан и вручен наказ от жителей города и волос­тей. Одним из пунктов наказа было требование об упраз­днении должности земских и крестьянских начальников. Ряд требований был направлен на защиту экономических инте­ресов крестьян-переселенцев. Проводы Голованова в сто­лицу превратились в многолюдную манифестацию. Прово­жавшие шествовали с красными флагами, пели революцион­ные песни. Уездное начальство и полиция не смогли воспре­пятствовать проведению мирной демонстрации.

Об этих события его участник З.П. Толстых рассказывал: «К Народному дому в день выборов, не смотря на мороз, пришли сотни жителей города. Они с нетерпением ожидали результатов голосования. Через несколько часов открылась форточка, из которых была выброшена записка – «Наша взяла!». Эти слова передавались из уст в уста. Народ был рад успеху. Так большевик Голованов стал депутатом второй Государственной Думы. В день проводов Голованова все улицы были запружены народом, жители пели революционные песни, над головами появились лозунги: «Долой самодержавие!» С Головановым мы держали тесную связь с помощью шифра. Стенографические отчеты о делах Думы, выступления большевиков, которые мы получали от своего депутата, становились через большевиков достоянием населения города. В села через сторонников партии посылались печатные листовки и выписки из отчетных писем Голованова своим избирателем» [139;№33].

Судьба II Государственной Думы также была недолгой. Царским манифестом от 3 июня 1907 г. II Дума была распу­щена. Опыт двух Дум наглядно показал, что ставка на крес­тьян как на благонадежный элемент, себя не оправдала. Они примкнули к оппозиционным партийным фракциям, обещавшим им землю. Сформировать лояльное большин­ство правительству не удалось. «Государственная Дума должна быть русской по духу, - говорилось в Манифесте о роспуске Думы. - Иные народности не должны и не будут являться в числе дающим им возможность быть вершителя­ми вопросов, чисто русских». Казахскому населению доступ в Государственную Думу был закрыт. Самодержавие перехо­дило к решительной борьбе с освободительным движением в стране. 3 июня 1907 г. Голованов И.Ф.в числе 55-ти депу­татов II Государственной Думы от социал-демократической фракции был арестован и осужден на 5 лет каторги. И. Голованов успел передать телеграмму в Кустанай с предложением организовать митинги протеста.

Арест Голованова вызвал бурный протест среди жителей Кустаная. 10 июня в городе состоялся митинг, на котором присут­ствовало более 3-х тысяч человек. Собравшиеся на митинг обратились к министру внутренних дел с протестом об ос­вобождении И.Голованова из-под стражи. В этом протесте кустанайцы заявляли: «Волнения и народное движение тогда только прекратятся, когда будет создана не сословная, а пол­новластная дума, избранная путем всеобщей, прямой, равной и тайной подачи голосов» [140;с.340].

Бурные политические события начала XX века способ­ствовали росту общественной активности рабочих. Это, прежде всего, выражалось в их решимости бороться за свои права. 1 апреля 1907 года, впервые за все предыдущие годы, рабочие предприятий г. Кустаная провели собрание, на котором было принято решение о переходе к 10-часовому рабочему дню, организации профессионального союза. Вла­сти решили пойти на некоторые уступки. В скором времени военный губернатор Тургайской области издал распоряже­ние об установлении на кустанайских предприятиях 12-часового рабочего дня. Решение губернатора в некоторой степени ограничивало произвол подрядчиков работ, кото­рые вынуждали рабочих в летнее время трудиться по 17 часов в сутки. Но этот шаг, скорее всего, был исключением из правил. Летом министр внутренних дел предписал военному губернатору области беспощадно карать инициаторов ан­типравительственных выступлений. В скором времени мно­гие активные деятели социал-демократического движения стали подвергаться аресту и высылке за пределы края.

Летом 1909 года началась новая волна революционного движения. Усилились забастовки, восстановились социал-демократические организации и группы, устанавливались связи между ними. Жизнь страны, а значит и области, чрезвычайно осложнила война. Массовый призыв мужчин, похоронки, налоговое бремя – все это усугубляло обнищание, усиливало недовольство, приводило к открытому протесту. Весной 1916 года по городу прокатилась волна выступлений женщин-солдаток, требовавших возвращения домой своих мужей, сыновей, братьев, снижения цен на товары, оказания помощи фронтовиков.

Самым мощным стало вспыхнувшее в степи национально-освободительное движение. Непосредственным поводом к нему стал указ Николая II от 25 июня 1916 года, предписывавший «реквизировать инородческое население империи, не несущее до сих пор натуральной воинской повинности». По данному указу предусматривалось в течение войны призвать 400 тысяч казахов в возрасте от 19 до 43 лет включительно для устройства оборонительных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии. Из Тургайской области первоначально предполагалось призвать почти 50 тысяч рабочих. Правительство в срочном порядке приступило к исполнению указа. Уже 29 июня военный губернатор Тургайской области Эверсман получил телеграмму министра внутренних дел с сообщением о содержании царского указа. Распоряжение о начале мобилизации казахов на военно-тыловые работы, как писал в одном из отчетов военный губернатор, «и для меня, и для населения области было совершенною неожиданностью». Тем не менее, 1 июля в «Тургайских областных ведомостях» было опубликовано обращение Эверсмана к казахскому населению. Губернатор подчеркивал в обращении значение той помощи, которая оказывалась населением государству в виде сбора денег и скота для нужд армии. Разъяснялось также, по какой причине казахи не могут участвовать в войне в составе казачьих полков. Излагая содержание указа царя от 25 июня, губернатор объявил, что вначале призыву подлежат мужчины в возрасте от 19 до 31 года. Текст обращения был переведен на казахский язык и разослан по всем волостям и аулам в виде особых объявлений. Следует заметить, что рабочие из числа казахов привлекались для выполнения военно-тыловых работ и до появления царского указа. Набор осуществлялся через военно-промышленные комитеты, которые повсеместно были созданы еще в 1915 году для содействия правительству и армии по вопросам снабжения. На нужды армии работал, в частности, Тургайский военно-промышленный комитет. Набор рабочих осуществлялся на добровольной и платной основе. По данным председателя Тургайского ВПК Кузьмина зимой и весной 1916 г. около 500 рабочих-казахов находилось в составе Кавказской дружины.

В начале июля военный губернатор области выехал в г. Кустанай с целью разъяснения населению сущности указа царя. В это время в городе работала Петровская ярмарка, в которой принимали участие и казахи. 6 июля губернатор встретился с представителями восьми волостей Кустанайского уезда. Еще на кануне встречи, 5 июля 1916 года, была послана телеграмма от имени «киргизов» Уральской и Тургайской областей на имя председателя совета министра следующего содержания «… Киргизы считают своею обязанностью принять активное участие в обороне страны даже в качестве окопных рабочих, но просят ваше превосходительство доложить Государю Императору, что киргизский народ предпочитает служит в рядах армии и лить свою кровь в борьбе за родину наравне с другими народами, призванными в ряды войск» [115;№101]. Интересно, что верноподданческие чувства проявили также «старшины киргизских волостей Семиреченской области». После объявления военным губернатором о произведении на тыловые работы киргиз «старшины троекратно с энтузиазмом прокричали «ура!» [115; №104].

На указанную выше встречу с губернатором М.М. Эверсманом в Кустанай были приглашены волостные управители и наиболее влиятельные аксакалы. Ввиду того, что указ о предстоящем наборе на военно-тыловые работы для широких слоев населения оставался неизвестным, а его исполнение вызывало ряд вопросов, присутствовавшие обратились к губернатору с просьбой о проведении в начале августа в Оренбурге съезда казахов Тургайской области. Получив разрешение, участники встречи поручили волостному управителю Карабалыкской волости Сайму Кадырову довести через газету «Казах» весть о предстоящем съезде до жителей области.

В это же время губернатором было дано распоряжение всем крестьянским начальникам немедленно приступить к осуществлению указа царя. Столь короткие сроки для исполнения указа противоречили тому факту, что многие чиновники и широкие слои казахского населения оставались в неведении относительно предстоящего мероприятия. Газета «Оренбургская жизнь» писала: «В ближних к нам степях тургайской и уральской области среди киргизского народа совершаются теперь события большой важности. Призыв киргиз на сгонные работы в тылу армии всполыхнул киргизскую массу и поставил перед ней целый ряд недоуменных вопросов» [115;№105]. Казахи со многими вопросами, касающимися призыва, зачастую обращались непосредственно к местной администрации. Но местная власть не давала, да и не могла дать исчерпывающих разъяснений. Некоторые из них как, например, крестьянский начальник 1-го участка Кустанайского уезда Назаров, просто отказывались принимать делегатов. К наиболее настойчивым применялись более крутые меры. Когда 15 июля в г. Кустанае группа казахов попыталась выяснить новые распоряжения по призыву, то они были арестованы по телеграфному распоряжению губернатора, а часть из них была немедленно отправлена на тыловые работы.С появлением царского указа в уезде начались волнения.

Таким образом, в июле 1916 г. в Кустанайском уезде, как и в других регионах Казахстана, начались стихийные выступления казахского населения против мобилизации на военно-тыловые работы. Ярость восставших людей была направлена, в основном, против волостных управителей и аульных старшин, на которых царской администрацией возлагалось проведение мобилизации рабочих. Возмущенные люди нападали на представителей царской администрации, уничтожали списки мобилизуемых, в массовом порядке отказывались являться на сборные пункты и т.д.

Весть о событиях в Кустанайском уезде получила широкую огласку. Уже через несколько дней, 18 июля 1916 г., крестьянский начальник из соседнего Петропавловского уезда Акмолинской области доносил губернатору о «массовых скоплениях призываемых казахов, о присоединении к ним казахов из Кустанайского уезда, об убийстве там нескольких управителей».

Губернатор Тургайской области телеграфировал в Министерство внутренних дел 31 июля 1916 г. о том, что «запуганные насилием волостные управители, аульные старшины или не являлись под предлогом, что арестованы населением, или заявляли о сожжении населением списков и своей полной беспомощности ввиду отказа казахов повиноваться...». Ровно через месяц кустанайский уездный начальник в своем рапорте Тургайскому губернатору писал относительно волостных управителей и. аульных старшин: «вполне возможно допустить, что некоторые из них и сами сочувствовали такому брожению казахов». В своих предположениях уездный начальник не ошибался, так как наряду с муллами, народными судьями, аксакалами, которые агитировали население против исполнения указа царя, зачастую, где активно, а где и пассивно выступали и волостные управители, и аульные старшины.

Ввиду начавшихся волнений, Тургайский губернатор во второй половине июля вновь прибыл в Кустанайский уезд. Первоначально он посетил Карабалыкскую волость, где накануне произошло убийство волостного управителя. На встрече с населением губернатор объявил о том, что после убийства управителя исполнение указа царя отныне всецело ложится на плечи аксакалов, под личную ответственность каждого. Предполагая, что стихийные выступления в Кустанайском уезде могут усилиться, губернатор ходатайствовал перед Министерством внутренних дел о применении силы в отношении мирного населения. 16 и 19 июля в Кустанайский уезд прибыли 97-я особая Донская казачья сотня и 5-я запасная казачья сотня. Губернатор требовал от уездного начальника: «силою заставьте исполнить Высочайшее повеление. Прошу действовать самым решительным образом, не стесняясь никакими средствами. Ваше воздействие должно послужить примером для всей области».

В обстановке неопределенности началась в Кустанае и уезде мобилизация, которая по новому указу императора была перенесена на 15 сентября 1916 г. Для подавления возможного сопротивления властям со стороны казахского населения с июля по август в уезде находилась 97-я особая Донская казачья сотня. Производя аресты, демонстрируя военную силу, сотня прошла почти через все казахские волости уезда. После ухода сотни на Тургай в Кустанайский уезд прибыл карательный отряд под командованием полковника Агапова, являвшегося по должности старшим советником Тургайского областного правления. Посетив Дамбарскую волость, он произвел реквизиции скота, фуража, подвод на 5600 руб., а также оштрафовал аксакалов и аульных старшин на 1500 руб. Во время пребывания в Бестюбинской волости казаками Агапова было убито 7 человек.

Повстанцам, во главе с Амангельды Имановым удалось создать боеспособную дисциплинированную армию, которая делилась на тысячи и сотни. Моральный дух воинов поддерживало боевое знамя Амангельды, которое всегда находилось в первых рядах повстанцев.

Газета «Ленинский путь» 19 мая 1959 года писала об А.Иманове, что он возглавлял освободительное движение крестьянских масс в степях Центрального Казахстана. Его имя было широко известно в Тургайской степи, как имя защитника трудящихся масс Тургайского, Иргизского и Кустанайского уездов.

Обладая большими способностями, Амангельды Иманов стремился к знанию, он владел арабской и русской грамотой. В начале 1914 года во время своей поездки в Петербург Амангельды вел дневник, который свидетельствует о большой любознательности, начитанности и общественно-политической направленности мыслей автора. Особенно интересовали Амангельды Иманова исторические судьбы казахского народа.

Светлое имя борца за победу Советской власти – Амангельды Иманова присвоено одному из районов Кустанайской области, а так же одной из улиц города Кустаная.

В эти сложные дни уроженцы Тургая Ахмет Байтурсынов и Миржакып Дулатов вновь обратились с воззванием к населению Тургайского и Иргизского уездов. Так же, как и прежде, они в очередной раз попытались остановить народ от вооруженной борьбы с властями. «Мы, пишущие эти строки, - писали они, - ваши сыновья, ваши родные. Душа наша горит. Наши матери, наши родные среди вас. Если вы считаете нас частью казахского народа, внемлите сказанному нами. Не проливайте кровь. Защищая молодежь, не забывайте о стариках и детях».

Призывая народ к непротивлению власти, представители казахской интеллигенции стремились уберечь народ от физического истребления и репрессий как это уже произошло в Туркестанском крае. Вместе с тем, считали они, участие казахов в войне, наравне с другими народами России, дает в дальнейшем им моральное право добиваться самого главного - возможности введения самоуправления.

В пору этого военного лихолетья русский философ Николай Бердяев тонко подмечал изменения, происходившие в общественном сознании народов. Он писал: «Война жалует и истребляет слабые национальности и вместе с тем она пробуждает в них волю к автономному существованию». Первая мировая война еще более усилила стремление казахского народа к возрождению национальной государственности.

В скором времени на борьбу с повстанцами дополнительно были направлены с театра войны 2 казачьих полка и 3 пулеметные команды. Общая численность экспедиционного отряда достигла 10 тысяч человек. Освободительная борьба приобретала широкий размах и упорный характер. Для подавления восстания, по словам командующего военным округом, требовалось не менее 1-2 годов. Военные настаивали на применении чрезвычайных мер. Идя им навстречу, император Николай II 21 декабря 1916 года подписал указ об объявлении Тургайского, Иргизского и Кустанайского уездов на военном положении. Военные действия продолжались в течение зимы 1917 года. Начальник Генерального штаба докладывал военному министру 6 марта о том, что повстанцы охватили кольцом г. Тургай по радиусу 150 верст со стороны Перовска и Акмолинской области. Упорная борьба повстанцев Тургайской области сорвала планы самодержавия по мобилизации на военно-тыловые работы.

Когда освободительная борьба в степях Тургая набирала силу, либерально настроенная часть казахской интеллигенции включилась в работу по улучшению положения своих земляков, оказавшихся на Западном фронте. По инициативе Алихана Букейханова при Земгорсоюзе был создан «инородческий» отдел, который им же был возглавлен. На отдел возлагалось решение вопросов, связанных с питанием, одеждой, религией и многих других повседневных бытовых проблем среди рабочих-тыловиков. Для организации деятельности отдела, прежде всего, необходимо было найти людей, которые бы согласились выехать на фронт и включиться в эту работу. Татарская газета «Вакт» писала осенью 1916 году, что для руководства казахами-тыловиками требуется 30 «тысячников» и 120 начальников отрядов из числа казахской интеллигенции. В конце декабря 1916 году А. Букейханов информировал редакцию газеты «Казах» о том, что он знакомился с положением на фронте рабочих-тыловиков из Кустаная и Актюбинска. В поездке на фронт его сопровождали учителя, обучавшиеся в г. Москве Т.Жаманмурынов, М.Сейдалин, Х.Бекетаев. В феврале 1917 году по приглашению А.Букейханова намеревались выехать на фронт врач из Кустаная Абубакир Алдияров и сотрудник газеты «Казах» Миржакып Дулатов.

27 февраля 1917 году в России свершилась буржуазно-демократическая революция, самодержавие пало. Временное правительство приняло решение о прекращении карательных операций в Тургайской области. 5 марта военное министерство телеграфировало командующему Казанским военным округом о том, чтобы он сделал срочное распоряжение о прекращении действий экспедиционного отряда. 9 марта военный губернатор Тургайской области направил всем уездным начальникам телеграмму, в которой говорилось о немедленном прекращении уголовного преследования всех участников восстания 1916 г. и их немедленном освобождении из-под стражи.

В скором времени весть о «Мартовской революции», как ее называли в то время, докатилась и до Кустаная. В ночь на 27 февраля 1917 года кустанайский уездный начальник Кочергин подал в отставку. В городе создали общественную комиссию, которая подчинила себе гарнизон, распустила полицию, арестовала некоторых чиновников из администрации. 12 марта в Кустанай прибыла группа депутатов Челябинского Совета. 13 марта по случаю свержения самодержавия на центральной площади города состоялся воинский парад. Его принимали челябинские депутаты, выступившие затем на городском митинге. Тогда же были избраны члены совета.15 марта митинг был продолжен, на нем состоялось доизбрание депутатов в совет, который вскоре пополнили депутатами от солдат [141].

Созданная народом Кустанайская общественная комиссия приняла постановление об отзыве карательных казачьих сотен, направленных ранее для борьбы с повстанцами в Шолаксай и Тургай. В апреле казаки отбыли через Кустанай в Троицк. Таким образом, вместе с победой буржуазно-демократической революции в России завершилась вооруженная борьба казахов Тургайской области против самодержавия.

В архиве имеется телеграмма от 6 апреля 1917 года Тургайского областного комиссара А.Н. Букейханова министру юстиции Временного правительства А.Ф. Керенскому с просьбой о командировании А.К. Беремжанова в Тургайскую область для занятия должности Кустанайского уездного комиссара. В телеграмме давалась характеристика Беремжанова как уездного члена Самарского суда 2-го участка Бугурусланского уезда, бывшего члена Государственной Думы I и II созывов, как самой достойной кандидатуры на должность уездного комиссара. Уже 28 апреля 1917 года Ахмеду Кургамбековичу Беремжанову было выдано соответствующее удостоверение.

В городе создалось безвластие. Узнав о свержении самодержавия, горожане немного помитинговали и успокоились. Не успевшего уехать из города уездного начальника подержали несколько дней под арестом и отпустили. К власти пришли эсеры. Трудящиеся города ц уезда ждали перемен к лучшему, но новая власть в союзе с местной буржуазией продолжала прежнюю политику царизма. Буржуазия позаботилась также и о том, чтобы революционное движение направить в нужное русло. Эсерами был разослан циркуляр о созыве съезда уездных Советов крестьянских и киргизских депутатов, на который съехались кулаки и баи, о чем заранее позаботились его организаторы. Собравшиеся делегаты поддержали Временное правительство.

Одновременно с органами Временного правительства во главе с бывшими царскими чиновниками, эсерами, меньшевиками и буржуазными националистами в марте 1917 года в Кустанае был организован Совет рабочих и солдатских депутатов. Вопреки меньшевистско-эсеровскому руководству и их предательской политике Советы под давлением народных масс, отражая их революционное настроение, действовали как органы новой революционной власти. Большевики, используя революционно настроение масс, рост недовольства политикой Временного правительства, постепенно собирали свои силы.

29 июня 1917 года в городе Кустанае состоялся съезд представителей всех волостей Кустанайского уезда, на котором были образованы уездный гражданский комитет, избран его президиум, а также уездная управа и создан уездный земельный комитет. Что касается города, то здесь властные функции осуществляли городская и земская управы, городской Совет солдатских и рабочих депутатов, в президиум которого вошли Слесарев (председатель), товарищи (заместители), председателя Севостьянов и Некрасов, члены президиума Лебедев, Медведев и секретарь Федоров.

20 июля 1917 года Беремжанов рапортовал Тургайскому областному комиссару А.Н. Букейханову о том, что в городе Кустанае, согласно, новых законоположений образованы городская дума, и управа; имеются два участковых городских комиссара милиции [142; л.69].

Кустанайцами Временное правительство приветствовалось: от него ждали решительных перемен. Однако время шло, а изменений к лучшему не было. Напротив, продолжалась кровопролитная война, которую призывали вести до победного конца. В стране намечался кризис. После июльских событий в Петрограде стало ясно, что вновь назревали крутые перемены. Напряжение передавалось и в провинции. Половинчатая, нерешительная позиция временного правительства позволила большевикам объединять возбужденные массы под лозунгом «Вся власть Советам!». В городе нарастало революционное движение в условиях усиливающейся экономической разрухи, роста обнищания и спекуляции.

Когда весть об Октябрьском перевороте дошла до Кустаная, вопрос о власти обсудили и в Совете солдатских и рабочих депутатов. Сложившаяся ситуация обсуждалась и в городской думе, которую помимо зажиточных горожан поддерживали офицеры все еще остававшегося в городе 246-го пехотного полка. Несмотря на решение Совета «взять полноту власти в свои руки», дума ему не подчинилась, поскольку соотношение сил было явно в ее пользу.

Так уж случилось, что свою «малую революцию» в Кустанай привезли кронштадские матросы. Прибывший в город в самом конце октября отряд моряков в составе 50 человек во главе с матросом машинной школы Василием Чекмаревым ставил своей задачей отправку хлеба в Питер и поначалу не помышлял о политических акциях. В первый день рождества (25 декабря) матросы, пользуясь беспечностью загулявших властей, заняли все основные учреждения города, телефонную станцию, телеграф, поставив везде часовых из надежных солдат 246 полка.

Переворот, как свидетельствуют источники, прошел без жертв. Сразу же был создан революционный комитет (ревком), в состав которого вошли Чекмарев, Грушин, Фролов, Стукалов, Боков. Своей первой задачей ревком считал разоружение офицеров (а их в городе было около 300 человек) и создание Красной Гвардии.

Население города было оповещено о том, что власть перешла к Военно-революционному комитету (в Кустанае об этом объявили на митинге, состоявшемся там, где теперь Дворец пионеров). Городская дума объявлялась распущенной. Те, кто имел оружие, должны были без промедления сдать его новым властям.

Поначалу горожане восприняли переворот равнодушно – уже стали привыкать к смене властей. Однако, когда дело дошло до разного рода реквизиций, благодушное настроение менялось и перерастало в активное недовольство. Свидетельство тому агитация против большевиков, неподчинение распоряжениям ревкома В.М. Чекмарева. Раненный матрос, а вместе с ним и большая часть отряда вскоре уехали в Петербург. Туда же ушло два эшелона с зерном (около ста тысяч пудов).

Ревком ответил на действия своих противников, арестовав несколько офицеров и наложив на некоторых купцов контрибуцию.

Однако сопротивление этим не было сломлено. Возобновила свою деятельность дума. Больше того – думцам удалось ввести в состав ревкома своего человека штабс-капитана Алекрицкого, который позднее возглавил антибольшевистское восстание.

Таким образом, в 1905-1917 годах на волне переселенческого движения и бурного развития капиталистических отношений Кустанай постепенно втягивался в русло общероссийского освободительного движения. Политическая палитра движения в городе была неоднородной: от социал-демократической, представители которой боролись за свержение существующего строя, до либеральной, участники которой выступали за демократические перемены в стране. В казахском обществе колониальная политика царизма вызывала протест, что способствовало национально-освободительному движению. Попытки установления советской власти, равно как и Временного правительства, приводит к затяжной гражданской войне, не лучшим образом сказавшейся на социальном и экономическом благополучии города.