Поселение Кустанай. Первые трудности.

Немного отвлечемся. Но, по сути. Осуществляя колонизацию районов северного Казахстана, царское правительство ориентировалось на российскую крестьянскую среду. При формировании новых городских центров, каковыми были в Тургайской области Ак-Тюбе и Кустанай, данный принцип являлся определяющим. Выброшенное как «избыточный» элемент из деревень Центральной России, крестьянство мечтало найти в новых местах Зауралья и Казахстана земельное изобилие. Основная причина крестьянских переселений абсолютно ясна – утрата для многих способности на родине заниматься крестьянским трудом. Крестьян спрашивали, почему они бросали родные деревни, ответ был один: «Ушли с родины, потому что было плохо (земли мало, аренда дорогая)». У обездоленных был один ответ: «Хоть в Сибирь, хоть на край света…» Там грезились фантастические богатства, привольная жизнь. Мечты получили свое весьма образное выражение у писателя В.Л.Дедлова. Прочтем: «... многие тысячи мужицких голов бредили Кустанаем. Земля - киргизская, тридцать копеек за десятину в год... Строиться надо - в двадцати верстах лес Ары... Скотину где угодно паси даром. Тобольной травы на Тоболе, - три дня покосил, на всю зиму хватит. Пшеница родит по триста пудов... вольно, просторно, ни потрав, ни порубок, ни бар, ни полиции» [22; с.47-48].

Как тут не закружиться мужицким головам? Легко ли было устоять против такого соблазна? В деревнях создавалось специфическое переселенческое настроение, и начиналось долгое и порой мучительное движение на восток.

К заселению кустанайских земель правительство подходило весьма осторожно. Долгие годы Тургайская область объявлялась закрытой для переселения, практически до 1904 года. Однако предотвратить поток желающих осваивать новые земли никакими запретными мерами не удавалось. Притягиваемые слухами о земельном раздолье и изобилии, крестьяне центральных районов России снимались с родных мест и направлялись в Кустанай. «У всех написаны были желания,- писал корреспондент газеты «Степной край», - поскорее увидеть места, о которых так много говорилось, тот простор, с которым с таким восторгом сообщали ходоки…»

В 1875 г. последовало объявление о приеме прошений от желающих поселиться в новом городе. Вовсе не трудно представить, что весть о постройке нового города на Тоболе распространилась с невероятной быстротой сначала по соседним, а затем и центральным губерниям империи, вызывая огромный поток прошений, ходоков и самовольных переселенцев. Так, еще до отказа от урочища Урдабай в качестве уездного города в марте 1879 г. Уфимский губернатор Левшин интересовался об условиях его заселения. Вероятно, ему уже досаждали просьбами о переселении в Урдабай. [14;л.157]. Особенный наплыв прошений обрушился на местные власти, когда стало известно о постройке города на урочище Кустанай. В ближайшем городе Троицке скопилось значительное число желающих получить разрешение на поселение. Более того, начали распространяться необоснованные слухи об ассигновании неких денежных сумм, якобы выделяемых правительством в помощь переселенцам, желающим обосноваться в новом поселении. Начальнику уезда понадобилось немало усилий, чтобы опровергнуть слухи и развеять надежды на воспомоществование.

О масштабах переселенческой эйфории можно судить по следующим цифрам: только с 1 января 1878 г. по 1 января 1879 г. на имя А.Сипайлова поступило прошений от 3308 семейств в количестве 1418 заявлений. К апрелю 1880 г всех изъявивших желание на переселение в Кустанай насчитывалось до 4800 семейств (12485 м.п. и 10257 ж.п.) [16; №14-15; 17;л.38].

Столь стремительный приток заявлений очень беспокоил местные власти, поскольку тобольский город первоначально рассчитан был на скромное число жителей. Начальник уезда неоднократно обращался в Оренбург с просьбами о прекращении приема прошений. В одном из рапортов он писал: « . . . имея в виду громадное число заявлений желающих поселиться в новом городе, считаю необходимым в видах лучшего благоустройства этого города, сделать строгий выбор поселенцев, обусловив таковой представлением ими увольнительных приговоров от своих обществ». К просьбам прислушались, и 3 декабря 1880 г. Тургайский военный губернатор распорядился прекратить прием.

Стремясь упорядочить движение крестьян, правительство разрабатывает в 1881 г. «Временные правила по переселению в киргизские степи сельских обывателей», основным мотивом которых было желание сдержать стихийный порыв переселенческой волны.

Иначе нельзя, например, воспринимать «Объявление» (отпечатанное типографским способом) от имени начальника уезда, адресованное поселенцам урочища Кустанай, где отмечалось, что не имеющие увольнительных свидетельств от своих обществ «не могут считаться окончательно принятыми к поселению.., а потому не должны начинать там никаких построек впредь до получения и представления ко мне увольнительных приговоров или свидетельств», и те поселенцы, «которые увольнений не получат, обязаны немедленно удалиться с мест, назначенных для постройки города и поселка, а буде сами сего не исполнят, то будут высланы» [23;л.10] . Эти решительные меры послужили причиной трагедии многих крестьян, двинувшихся самовольно в столь далекие края.

Еще до начала массового заселения урочища, сюда во второй половине 1880 г. прибыли первые переселенческие семьи, успевшие к зиме соорудить 26 жилых построек из земляных пластов. Но основной массив переселенцев стал осваивать места своей мечты только лишь в 1881 г. На задержку повлияли неурожай 1879 г. и очень суровая зима 1879-1880гг., вынудившие первых поселенцев ютиться в ближайших станицах и аулах, где нанимались к хозяевам, чтобы прокормиться и получить семена под будущие посевы. Старожил В.Гиляров вспоминал: «Разбрелись с первоначалу горожане… кто на заработки, кто засевал, кто как. Годы были плохие, недородные» [20;№40].

С большими лишениями и натугой пережив трудную пору весной 1881 г., потянулись переселенцы на урочище Кустанай. Упомянутый В.Гиляров сообщал корреспонденту «Тургайской газеты»: «Остановились они будто лагерем в чистой степи, под телегами жили, а для выпечения хлеба понаделали печей… Ждали губернатора, который сам хотел открыть город… Приехал губернатор и чиновники с ним разные 17 июня 1881 г. и в тот же день город открывали….»[20;№40].

В донесении военного губернатора товарищу министра внутренних дел В.К.фон Плеве указывалось о постройке в августе 116 домов, а к концу октября уже 180-ти. Всего же в этом году на урочище прибыло 1262 семейства. Большинство из прибывших сооружали постройки из самана, а порой и просто из земляных пластов. Те, кто домами обзавестись не смог, размещались в выкопанных углублениях (в виде пещер) по крутому берегу Тобола. Положение, однако, оставалось критическим, о чем с тревогой сообщал начальник уезда военному губернатору 29 сентября 1881 г.: «…все поселенцы…помещений на зиму устроить себе не успели и вероятно не успеют, ибо из них большое число семейств с августа месяца отправились в разные селения для уборки посеянных ими там хлебов, а остальные тоже разъехались на зиму по селениям, в которых они проживали прежде» [17;лл.77-77об].

С будущего года темпы заселения стали нарастать, и в городе было застроено уже 257 дворовых мест горожанами и 48 мест поселковыми жителями [18; №20]. В упомянутом выше донесении на имя фон Плеве А.П.Константинович испрашивал разрешения именовать поселение Ново-Николаевском [16;№16],названием, ранее намечавшемся для несостоявшегося города на урочище Урдабай.

Кустанай планировался и оформлялся как город сложной социально-экономической структуры. Ему предназначено было сочетать в себе два типа поселений - городское и земледельческое. Соглашаясь с когда-то предлагаемым мнением своего предшественника Л.В.Баллюзека, военный губернатор А.П.Константинович полагал на урочище Кустанай образовать «городское поселение и при нем, в виде пригорода, поселение крестьян, исключительно занятых хлебопашеством» [18;л.8]. Кустанай заселяли представители доброй половины (23) российских губерний. Наибольшее количество составляли выходцы из ближайших мест: Самарской (545 семейств), Воронежской (149), Оренбургской (116), Саратовской(52), Вятской (44), Симбирской (44), Тульской (39) и др. губерний [17;лл.80об.,82].

Местные власти стремились отдавать предпочтение переселенцам из внутренних губерний; военный губернатор предписал даже не давать приемных удостоверений оренбургским выходцам, как «не гонимым нуждою» и потому представляющим собой малонадежный в колонизационном смысле элемент [24; с.5-6].

Начинался Кустанай трудно. Впрочем, иного и быть не могло. После тяжелых условий 1881 года наступила суровая зима 1882 г. Положение складывалось отчаянным. Чтобы выяснить ситуацию и оказать возможную помощь, Оренбург посылает в январе в Кустанай в сопровождении А.Сейдалина чиновника особых поручений коллежского асессора П.Федорова. На них обрушилась лавина жалоб и прошений. Застигнутые слишком раннею и буранною зимою (наступила с 17 октября), поселенцы испытывали настоящий шок от массового падежа скота, гибнущего из-за недостатка кормов (к весне, например, осталась едва ли только четверть лошадей).

Рапорт П.Федорова военному губернатору (25 января 1882 г.) столь красноречив и драматичен по сути, что требует хотя бы фрагментарного цитирования. Читаем: «так как поселенцы не имели времени устроить себе прочных и правильных надворных построек, то у большинства из них задавило снегом много скотины, а у других она погибла от голода или продана за бесценок киргизам,- потому что бураны не давали возможности своевременно заготовить для нее продовольствия… домики поселенцев и все прочие их постройки, почти все занесены снегом.- У многих даже самые сараи для скотины и сени домов устроены из снеговых заносов. - Они говорят, что едва успевали отрывать для себя выходы из своих жилищ после сильных снеговых метелей, чтобы оказать помощь скотине» [23;л.17-18].

Бураны, почти ежедневные, снежные заносы домов по самые крыши затрудняли передвижение и доставку воды из реки, особенно для жителей отдаленных кварталов. Приходилось отказывать «себе в пользовании здоровою речною водою и употребление вместо нее снеговой». Начальник уезда сообщал губернатору: «Поселенцы Кустаная испытывают большие трудности от беспутия. Морозы привели к гололедице, бураны, а затем оттепель, потом опять морозы привели к уменьшению подвоза хлеба в Кустанай и поднятие цен на него». Все поселенцы просили П.Федорова «об оказании им правительственного пособия к приобретению не имеющегося у них в запасе хлеба на семена».

Что мог сделать чиновник? Только обещать. Обещать доложить военному губернатору «обо всех высказанных ими нуждах». Правда, П.Федоров распорядился пригласить киргизов, в частности управителя Аракарагайской волости Баубекова, к продаже поселенцам по дешевым ценам запасов сена, а также близко живущим к реке жителям принять на постой до весны «тех из поселенцев, которые построились и живут далеко от воды». На просьбы кустанайцев понизить стоимость горелого леса для строительства, чиновник дал указание отпускать таковой «за половинную против таксы цену» [6; с.49-50].

Поселенцы Кустаная остро нуждались во врачебной помощи. Она была крайне необходима, поскольку к середине зимы в поселении насчитывалось 19 больных, двое из которых вскоре умерло. В начале 1882 г. сюда командируется уездный врач Флеров. Ему поручалось оказывать помощь больным, чаще всего страдающим «от горячки, боли головы и живота». Врач обнаружил, а это было в феврале, 47 больных, которые оказались большею частью в тесных избах и землянках, в которых «замечаются сырые стены, потолки и земляные полы».

Более десятка переселенческих семей были на грани явно голодного истощения. Являлись и добрые люди. Так, например, крестьянин Иван Григорьев вызвался помочь «своими запасами 62-м поселенцам», лишенным хлеба и средств для пропитания[23;л.32,38] .

Если обратиться к Положению о льготах и преимуществах для степных поселений Уральской и Тургайской областей, то в них обнаружится ряд любопытных свидетельств. И вот каких. Лицам, пожелавшим обзавестись в Кустанае оседлостью, отводилась безвозмездно в черте поселения свободная от казенных построек земля для возведения домов и различных заведений, разведения садов и огородов. Таким поселенцам в течение 15-летнего срока предоставлялось право заниматься торговлей, промыслами и ремеслами, учреждать, разумеется, с разрешения начальства, фабрики и заводы. И вот, что еще достойно внимания: «Киргизы, пожелавшие приписаться к степным поселениям или обзавестись там прочною оседлостью, пользуются теми же льготами, какие предоставлены сим положением для русских…» [14;л.183об.].

В полной солидарности с вышеозначенной позицией Положения явилась рекомендация военного губернатора Кустанайскому уездному начальнику о том, чтобы «предложить киргизам, если пожелают, селиться как в городе, так и в земледельческом поселке». Губернатор требует, и это было обосновано, «на месте разбить на участки землю, как для поселения, так и для города и составить тому и другому планы», а так же советует обывателям сооружать постройки «каменные или из глины, наподобие малороссийских хат» [17;л.34-35].

Нельзя сказать, что оформление поселения Кустанай происходило стихийно и безалаберно, как- никак оно застраивалось на основе утвержденной властями планировки. Хорошо помнивший те времена старожил В.Гиляров сообщал корреспонденту газеты: «Планировал город простой самарский мужичок Иван Григорьев (тот самый, который оказывал безвозмездную помощь поселенцам – Я.Д.). Нарезал он, как ему было указано, 110 кварталов. Да как нарезал! Изволили видеть, какие улицы у нас широкие да прямые» [20;№40].

Ощущая необходимость присутствия в городе какой-либо твердой власти, военный губернатор распорядился перевести в 1882 г. из Троицка в Кустанай старшего помощника уездного начальника султана Сейдалина. Последний попытался навести элементарный порядок, что ему, надо сказать, не всегда удавалось, особенно при улаживании конфликтов с казахским населением. Уже несколько позднее исполняющий обязанности военного губернатора Ильин напишет: «Положение этого чиновника, весьма дельного и добросовестного, но киргиза по происхождению, среди русского населения было трудное. Не имея самостоятельной власти и избегая нареканий в пристрастности к своим соплеменникам, Султан Сейдалин 2, при столкновениях с соседними киргизами не мог действовать настолько настойчиво и решительно, насколько это необходимо для поддержания авторитета власти» [25;л.7-7об].

Далеко не всегда имеющий возможность принимать решения самостоятельно, А.П.Константинович вышел с ходатайством в Петербург о назначении в помощь султану полицейского офицера. Тогда же напрямую перед МВД поставлен был вопрос о перенесении уездного центра из Троицка в Кустанай.

Что касается Сейдалина, то он в августе 1885 г. переводится на должность младшего чиновника особых поручений при военном губернаторе, затем в 1888г. на три месяца вновь назначается исполняющим должность старшего помощника Николаевского уездного начальника до перевода на службу в Тургайский уезд.

Первоначально, вследствие утвержденной А.П.Константиновичем жеребьевой системы получения мест, дома оказались разбросанными и на значительном расстоянии друг от друга. Это потом, по мере заселения, город стал приобретать достаточно устроенный вид. Но это, повторяем, случится потом, позднее. А пока поселение поражало неухоженностью, разнотипностью построек, грязью и замусоренностью, что и подтвердил посетивший Кустанай летом 1885 г. новый военный губернатор А.Проценко.

А.И.Добросмыслов дает о новом начальнике губернии следующую информацию: «Александр Петрович Проценко родился 23 ноября 1836г. Произведен в офицеры в 1855 году и затем окончил курс в Николаевской академии генерального штаба, Благодаря способностям А.П. быстро двигался по службе и достиг чина генерал-майора и должности военного губернатора Семипалатинской области, откуда в 1883г. перемещен военным губернатором Тургайской области, последнюю должность занимал до начала 1888 года, когда был причислен к генеральному штабу, где заведовал азиатским департаментом…» [3;с.484].

Вернем внимание к Кустанаю. Стоит пояснить, что обычно постройщики стремились обосноваться недалеко от реки, и их можно было понять, поскольку дальние кварталы испытывали трудности с обеспечением водой, особенно в суровые буранные зимы. Центральная часть поселения под индивидуальное строительство не отводилась, т.к. здесь предполагалось возводить общественные постройки, такие, как уездное управление, больницу, магазины, казармы, базарную площадь и т.д.

Обустраиваясь, городской житель, кроме усадебного места и выгона для скота за городом, ни на какие другие земли рассчитывать не мог. Поселковым же засельщикам кроме усадьбы отводилось по 10 десятин земли на дущу, что составляло примерно 30-тидесятинный семейный надел. Не трудно себе представить положение собственно горожанина, поставленного в стесненные обстоятельства, поскольку молодой город не мог предоставить ему внеземледельческих (промысловых, торговых и др.) средств к существованию. По сути, мещане оставались такими же мужиками, как и крестьяне земледельческого поселка и в такой же мере нуждались в пахотной земле.

Оренбургская администрация осознавала невзгоды городского населения, а потому и разрешила уездному начальнику раздавать горожанам землю под пашни и сенокосные угодья, что и было им осуществлено: в 1882г мещанам выделено дополнительно для распашки 364 десятин. Со следующего 1883 г. решено было давать полевые земли только тем горожанам, которые не могут «обеспечить своего существования иначе, как земледелием».

С начала заселения урочища предполагалось, что на формирование города уйдет лет 5-6; к этому времени часть населения «займется торговлею или промыслами, хотя и останется хлебопашцами, но занятия эти поведет . . . на коммерческих основаниях, подобно тому, как во многих других городах империи». Будущее подтвердило реальность предположений.

Надо признать,- довольно напряженно складывались взаимоотношения горожан с окружающим местным населением. И дело здесь вот в чем. Отсутствие надлежащего порядка, когда уездный начальник появлялся в Кустанае только лишь наездом из Троицка, по каким-либо особым надобностям, приводило к отсутствию установленного порядка в пользовании землей переселенцами. Отведенная для поселения земельная норма распахивалась произвольно, более того, кустанайские поселенцы, число которых явно превысило начальные расчеты, самоуправно начали захватывать земли, принадлежащие окрестным аулам.

Доведенные до отчаяния крутым поведением поселенцев, жители аула №2 Аракарагайской волости 15 сентября 1883 г. подали на имя исполняющего обязанность военного губернатора Ильина прошение, где, в частности, указывалось: «При предложении нам уступить под город землю, уездные и областные власти объявляли нам, что город, пользуясь только выгоном, нисколько не повредит хозяйству киргиз, а напротив, принесет пользу, служа как бы учителем по части ремесла, наук и промыслов и служа местом сбыта киргизского скота, а так же хлебным для нас рынком; но вместо того мы видим теперь со стороны города одни самоуправства, насилие и угрозы…» [26;лл.17об.-8].

Губернатор не стал скрывать истину. Напротив, в донесении министру внутренних дел он вынужден был подтвердить жалобу уточняющим фактом: «Кустанайские жители не только тайно, но и открыто выкашивают их луга, увозят сено, пашут их землю и пасут скот на их угодьях, и что в течение последних двух лет поселенцами распахано в киргизских дачах больше 3000 десятин земли» [25;л.7].

Летом в Кустанай командируется чиновник Белоглазов для межевания городского надела, который и произвел его обход и исчисление. Оказалось, что за городом и двумя поселками (Константиновским и Затобольским) значилось более 41 тыс десятин, тогда как по первоначальным расчетам полагалось всего лишь 13.300 десятин.

Однако каких-либо действий со стороны Оренбурга не последовало. Неопределенность ситуации грозила вылиться в беспорядки, чего никак не мог допустить уездный начальник. Он обращается с просьбой вновь прислать землемера для указания четких границ. Прислали того же Белоглазова, а А.Сипайлову указали «всеми мерами удерживать крестьян от распашки чужих земель» под угрозой особого штрафа, а «киргиз - от столкновений с крестьянами».

Столкновения городских поселян с казахским населением достигали иногда драматического накала. В ответ на потравы киргизским скотом крестьянских покосов, хлеба, пастбищ, поселенцы в свою очередь брали за потравы большое вознаграждение, избивали хозяев скота и пастухов. Порой не обходилось без жертв, что и приключилось, например, в мае 1885 г., когда в драке, по официальным сведениям, погибло двое киргиз [24; с.7]. Пройдет много лет и кустанайский журналист С.Ужгин поместит в газете «Троицкий Вестник» статью с изложением аналогичных событий, где напишет: «Кочевник никогда не был под защитой», его «простота и доверчивость... отлично эксплуатировались... новоселы относятся к киргизам, как к пасынкам. Нечего и говорить, что такой взгляд на инородцев привился у русской темной массы под влиянием кошмарной русской действительности» [27;№30].

К сожалению, было всякое, и так было ...

Еще в 1880 г. А.П.Константинович дал начальнику уезда строгое предписание - бесплатный отпуск леса для построек не производить, лес экономить. На столь важный для строительства материал устанавливались высокие цены, самовольные лесные порубки не разрешались, а нарушители строжайшим образом наказывались. Поселенцы воспринимали запрет как посягательства на их права и, поставленные в безвыходное положение, способны были на организацию самоуправных действий. Что в конце концов и произошло.

7 сентября 1883 г. в Оренбурге получили тревожную телеграмму от лесничих Чербаева и Бур следующего содержания: «Кустанайцы взбунтовались, без военной силы не обойдемся подробности почтой просим содействия». О том, что же все-таки произошло, становится ясным из донесения военного губернатора министру внутренних дел. Оказалось, что 2 сентября 1883 г. поселенцы самовольно произвели порубку леса в Ара-Карагайском бору. Объездчики настигли порубщиков, отобрали лес и предложили его к продаже. Нарушители «собрались большою толпою и вместо покупки стали кричать, что покупать леса не будут, а просто увезут его, затем явились подводы, и лес был увезен... толпа кричала, что никто не посмеет задержать поселенцев с лесом, что лесничих они не признают, предъявленным документам не верят, а требуют Царской грамоты с печатью и каких-то прав» [25;л.1об.]. Есть все основания классифицировать данное выступление как проявление стихийного крестьянского протеста, вызванного отчаянным положением бедствующих кустанайских поселенцев.

В Оренбурге дело признали настолько серьезным, что для наведения порядка в Кустанае потребовалось прибытие исполняющего должность военного губернатора Ильина.

Губернатор прибыл, внимательно присмотрелся ко всем проблемам и сделал несколько серьезных выводов. Ильин жесток и требователен. Первое, на что он обратил внимание,- это отсутствие «какого-либо порядка относительно поземельного пользования поселенцев», выразившееся в произвольной распашке земель свыше надельной нормы. Ильин склонен был считать все эти неурядицы результатом отсутствия «действительной видимой власти в поселении на Кустанае» и предпринял решительный шаг - потребовал личного присутствия в поселении уездного начальника. Здесь уместно прибегнуть к цитированию его донесения министру внутренних дел: «…я предложил Статскому Советнику Сипайлову передать управление Канцеляриею в г.Троицке Султану Сейдалину 2, все делопроизводство, относящееся до Кустаная сосредоточить при себе в этом поселении, для избежания излишней переписки, и ныне же перевести из Троицка на Кустанай часть канцелярии Уездного Управления с тем, чтобы упразднить особую канцелярию по делам городского управления, содержимую на счет населения» [25;л.8].

В Петербурге уже знали от А.П.Константиновича о необходимости перевода администрации уезда в Кустанай и, как говорится, проблему не раскручивали, а дали вполне положительное согласие. МВД сообщало Тургайскому военному губернатору 22 ноября 1883г., что «со стороны Министерства Внутренних Дел не встречается препятствий к переводу ныне же Николаевского уездного управления в полном его составе из г.Троицка в поселок Кустанай, если на этот предмет не потребуется особых расходов со стороны казны».

По получении данной инструкции без какого-либо промедления последовало указание губернатора уездному начальнику «приступить ныне же к распоряжениям о переводе Николаевского Уездного управления на Кустанай, с тем, чтобы Уездное управление открыло свои действия с 1 января будущего года».

И вот венец ведомственной переписки - рапорт уездного начальника губернатору от 3 марта 1884 г. В нем сказано: «... вверенное мне Уездное управление в полном его составе переведено из Троицка на Кустанай и открыло здесь действия свои с 10-го минувшего января, о чем того же числа сообщено мною для сведения уездным начальникам Тургайской области и уездным исправникам Оренбургской губернии» [26; лл.40,44.50].

Высочайшим повелением 18 мая 1884 г. при перемещении уездного управления из Троицка чиновникам выдано было «полугодовое не в зачет жалованье и 75 руб. на перевозку дел и имущества» [4;с.21].

Вскоре будет решена судьба начальника Николаевского уезда А.Сипайлова. На рапорт военному губернатору о столкновениях поселенцев с местным казахским населением, где он фактически показывает свое бессилие в решении ситуации, 19 июля 1884 г. последовала резолюция: «Г.Сипайлов, по-видимому, не может держать в порядке вверенный ему уезд, надо его намеренно вызвать в Оренбург для обозрения по делам службы, для временного же заведывания уездом полагаю командировать г.Цервицкого» [6;с.64]. Несколько позднее должность уездного начальника будет поручена подполковнику Караулову.

После первых трудных лет положение кустанайских поселенцев несколько улучшилось, чему не в малой степени способствовали благоприятные погодные условия. Упоминаемый старожил В.Гиляров вспоминал: «... в 1884 г. случился такой урожай, какого я за все 27 лет, что живу здесь, больше не припомню. Траву косили не то что на лугах, а на всех возвышенностях, да траву высокую и прегустую… И хлеба были, кто сеял, просто удивление. Вот с этого-то года и стал уже настояще заселяться Кустанай» [20;№40]. Поднимали благосостояние кустанайцев и хорошие урожаи 1885-1886 годов. Чиновники Правления Тургайской области в журнале Присутствия отмечали: «Благодаря урожайным двум предшествовавшим годам, поселенцы Кустаная значительно окрепли; многие из них построили и продолжают строить обширные деревянные и отчасти каменные дома с железными крышами»[17;л.158об.]. Любопытны цены 1883 года: пшеничная мука – 1 руб. за пуд, ржаная мука – 75 коп., пшеница – 80 коп, просо – 60-65 коп., пшено – 1 руб.20 коп., картофель – 70 коп. за пуд., лук – 90 коп., арбузы 4 руб. за сотню, капуста – 6 руб. за сотню, овес – 70-80 коп за пуд, горох–1руб., дрова-6руб. саж.³,сено–1руб.50коп.воз,25-30коп.пуд [130;л.21].

Под натиском невероятных слухов о сказочных богатствах края и растущем благосостоянии жителей сюда хлынули очередные мало управляемые потоки переселенцев.

Крестьяне шли массами: одни из них приживались в Кустанае, другие шли дальше в Акмолинскую и Сыр-Дарьинскую области. Можно было понять озабоченность властей, не готовых к приему большого числа желающих выйти на поселение. Новый военный губернатор генерал А.П.Проценко вынужден был поручить начальнику уезда встречать переселенцев в местах их сосредоточения в Троицке и Орске и убеждать в нецелесообразности движения их в Кустанай, где «более свободных мест для них не существует» [24; с.9].

Опасаясь возможных беспорядков, могущих возникнуть при постоянном притоке переселенцев, начальник уезда настаивал даже на присылке в Кустанай 50 казаков для несения полицейской службы. Просьбу нашли достаточно убедительной, и летом 1885 г. в поселение прибыла воинская команда при двух офицерах. [28; с22].

Обозревая в1885 г. Николаевский уезд, военный губернатор А.П.Проценко был поражен полнейшей неприкаянностью Кустаная, в котором поселенцы, уверенные в существовании каких-то особых привилегий, предоставленных им «царем-батюшкой», «знать ничего не хотели», не признавали никакого начальства. «При посещении мною нынешним летом этого нового поселения, - писал министру внутренних дел губернатор, - я нашел его неустроенным ни в административном, ни в хозяйственном и поземельном отношениях» [29;л.18об]. Понимая, что «подобное состояние Кустанайского поселения не может долее терпимо», А.Проценко вынужден был предпринять неотлагательные меры к водворению надлежащего порядка и устройства.

По его указанию город, состоящий к тому времени из 1500 дворов, делится на три части: городскую, или Центральную, пригородную (бывший пос.Константиновский) и Затобольскую. Часть засельщиков «не крестьянского сословия» предлагалось устроить «на общем городском положении», а из остальных образовать три сельских общества, соединив их в одну Кустанайскую волость под началом волостного старшины, управления и суда [30;с.10]. «Для русских поселенцев, осевших в Кустанае,- говорится в «Обзоре Тургайской области»,- образованы, с 1885 года, волостное и сельское управление и суд, на основании общего положения об управлении крестьян»[32;с.8].

Ближайшая к поселению полоса земли назначалась под выгон, а низменный луговой участок по берегу Тобола между Кустанаем и Затобольским поселком отводился под сенокос и считался собственностью города, удобные земли вдоль реки сдавались жителям с торгов под огороды.

Обратив особое внимание на застройку центральной части города, А.Проценко предложил: «В центре поселения, начиная от кварталов соседних с центральною площадью и до реки, участки должны быть предоставлены будущим казенным зданиям и затем раздаваться наиболее состоятельным поселенцам за более значительные цены, чем в других участках поселения и с обязательством выстроить дом приличной архитектуры». Во избежание порчи воды в Тоболе запрещались постройки, и отвод дворовых мест непосредственно на берегу реки. Безопасные от строений места отводились под сенной, дровяной и дегтярный базары, определялась площадь под кладбище - «не ближе 250 сажен от окраины поселения» [17;л.102].

Меры по устройству поселения, предпринятые А.Проценко, не придавали еще Кустанаю облика благоустроенного города, и когда в 1886 г. возник вопрос о причислении его к поселению городского типа, министерство внутренних дел отреагировало негативно, поскольку «городской элемент еще не выработался, и необходимо выждать время, пока Кустанай естественным путем превратиться в город» [16;№26]. Что ж, приходилось выжидать, а пока оставаться в статусе «поселения Кустанай».

Чтобы понять, какая переселенческая амальгама сложилась в Кустанае, обратимся к следующему сюжету. С появлением в поселении первых татарских и башкирских семейств связано создание своеобразного пригорода, получившего название Наримановской (Татарской, Шакировской) слободки. Предпринятые в свое время С.Н.Севастьяновым исследования вопроса помогают воссоздать ее историю. Слободка возникла за логом Абиль-Сай стихийно еще в 1881 г., несмотря на категорическое запрещение «Положением о льготах и преимуществах для степных поселений» иметь прочную оседлость в городе татарам, башкирам и различным «азиатским выходцам». Одно время военный губернатор А.Константинович не нашел особых препятствующих причин и позволил нескольким семьям из мещан, крестьян и отставных солдат селиться на условиях временного проживания в специально отведенном месте, которое и получило наименование «Татарская слободка». Место стало застраиваться домами и мазанками. Вскоре, как это часто бывает, слободка стала быстро расширяться, и в декабре 1883 г. в ней проживало уже 150 семейств. Более того, вице-губернатор Ильин предложил «не стеснять мусульман» в исполнении религиозных обрядов и даже не возражал против постройки мечети.

Все бы ничего, но во время своего пребывания в Кустанае в 1885г. губернатор А.Проценко обратил внимание на нарушения «Положения» о льготах, резко воспротивился отводу специального места для поселения татар и потребовал прекратить существующую практику заселения слободки. Его действия были решительными и бескомпромиссными – «всех безбилетных мусульман выслать из Кустаная на родину». В виду малочисленности мусульман им воспрещено было строить мечеть, чего они так долго и настойчиво добивались. По этому случаю А.Проценко издал распоряжение уездному начальнику, в котором запретил исполняющему обязанности муллы в Кустанае Закирзану Юнусову отвода дворового места в центре поселения для постройки мечети, «так как поселение Кустанай основано с целью образования в степи русского оседлого пункта, а не магометанского»

Сменивший А.Проценко новый военный губернатор Я.Ф.Барабаш, проявив полную солидарность со своим предшественником, поддержал мнение начальника уезда подполковника Караулова (ноябрь 1888г.), заявившего о том, «что самовольно занявших в Кустанае усадебные места и построивших на них дома татар, предварительно полагал бы привлечь к ответственности, как за самовольный захват казенной земли и затем, когда судом будет признано неправильным право владения ими усадебными местами, выдворить их на родину этапным порядком». На рапорте уездного начальника Я.Барабаш наложил резолюцию: «совершенно согласен» [23;лл.151,164,173].

Однако этим грозным предписаниям не суждено было осуществиться, - в 1899г. Правительствующий Сенат снял запрет на поселение в степных городах лиц мусульманского вероисповедания [31;с.57]. Вопрос о судьбе слободки отпал сам собою, Наримановка продолжала жить.

Упомянутый выше новый военный губернатор области Яков Федорович Барабаш человек во многих отношениях неординарный и явно заслуживает к себе толику внимания. Как и А.П.Константинович, он выходец из среды полтавского дворянства. За его плечами серьезная военная подготовка – учеба в Александровском Брестском кадетском корпусе, служба строевым офицером армейского и гвардейского полков и законченный курс Николаевской академии Генерального штаба. До того как стать Тургайским военным губернатором (1888г.), генерал-майор Я.Ф.Барабаш более пятнадцати лет прослужил на Дальнем Востоке, выполняя ответственные, зачастую деликатные поручения разведывательного характера. Большой административный опыт был им приобретен во время пребывания на должности военного губернатора и наказного атамана казачьего войска Забайкальской области.

Пост Тургайского военного губернатора позволил Я.Ф.Барабашу осуществить целый комплекс дел весьма нужных и неотлагательных. Важные из них – упорядочение переселенческих процессов в крае, организация школьного и врачебного дела, улучшение путей сообщения, строительство телеграфной линии Троицк-Кустанай, основание и регулярный выпуск «Тургайских областных ведомостей» и «Тургайской газеты» (каждый номер этих изданий ныне бесценен как важнейший источник познания истории региона, в том числе и Кустаная, в самых различных ее проявлениях). Много сил и энергии было положено губернатором в преодолении тяжких невзгод, порожденных засухой, неурожаем и суровыми зимними условиями 1891-1892 гг. Я.Ф.Барабаш проявлял интерес к Кустанаю, посещал его и следил за благоустройством молодого города. Небольшой, но весьма занимательный эпизод из жизни семьи губернатора,- в ней воспитывался будущий казахский революционер Алиби Тогжанович Джангильдин и звали его тогда (после крещения) Николай Владимирович Степных.

Вернемся, однако, к кустанайским мотивам. В пределах территории отведенного для Кустаная надела существовал еще один пригород - земледельческий поселок Константиновский (позднее Верхнекустанайский), населенный жителями, занимавшимися сельским хозяйством. Любопытную позицию заняли его поселенцы. Еще во время посещения Кустаная губернатором А.Проценко, они обратились к нему с прошением «сделать распоряжение об отделении нашего общества от жителей Кустаная и об утверждении нас на правах крестьян, а не мещан. Если возможно, то предоставить нам право выбрать из среды нашего общества сельского старосту для управления крестьян». Желание вполне понятное – крестьянские жители имели право на гораздо большие земельные наделы, нежели собственно городские жители, т.е. мещанство.

На удобных землях правого берега Тобола, в нескольких верстах от Кустаная крестьянами «самовольцами», не получившими от властей разрешения на поселение в пределах уезда, самочинным путем создавался поселок Затобольский (в простонародии - «Самодуровка»). В докладе по хозяйственному отделению Тургайского областного правления (январь 1888г.) сообщалось, что в нем, «не имея никаких письменных видов проживает более ста семейств, которые подлежат высылке в свои общества, вследствие неоднократных требований разных полицейских и волостных правлений» [29;л.55].

Положение затобольских поселенцев иным, как отчаянным, не назовешь, поскольку они не получали никаких прав, льгот и пособий, а проще говоря, были брошены на произвол судьбы. Лишь спустя годы тургайская администрация не в состоянии как-то решить судьбу поселка по-иному, «узаконила» его и включила в состав Кустанайской волости.

Кустанай рос хотя и быстро, но неравномерно, чему в немалой степени способствовали сменявшие друг друга урожайные и неурожайные годы. По сведениям официальных властей его население в благополучный 1889 год доходило до 18.257 человек [32;с.7].

Наступившее неурожайное и голодное трехлетие (1890-1892) поставило жителей города в трудные, а порой и в отчаянные обстоятельства. Особенно бедственным стал 1891-й год, когда все сжигающая на корню засуха, а затем появление в громадных количествах саранчи породили полный неурожай хлебов и ничтожно малые укосы сена. «Неустроенные в местах своего жительства и не имеющие еще общественных хлебных запасов, - сообщает документ,- русские поселенцы, при первом же неурожае, стали претерпевать бедствия от недостатка хлеба не только на посев, но и на пропитание» [33;с.3].

Поселенцы не вернули даже затраченных на посев семян: из посеянных 600.253 пудов зерна было собрано только 570.080 пудов; нуждающихся в продовольственном обеспечении оказалось 57,4% населения всего уезда. Влекомые слухами о том, что в Кустанае «всем нуждающимся отпускают в потребном количестве хлеб, мясо и крупу», в город стали стекаться голодающие (более 2.000 человек) из Троицкого, Челябинского и др. уездов.

«Настоящая беда началась с Кустаная,- описывает драму города В.Дедлов.- Это - ад, это настоящий ад! - восклицает начальство. - Это... это...ад, да и все тут!.. Приходят толпы мужиков с котомками за плечами, бабы с детьми на руках, бабы беременные, худые девчонки, мальчишки без штанов и шапок. - Видите, так каждое утро! Делаем, что можем, но это... Это - преисподняя! Клянусь вам!» [22; с.60,61].

Местный продовольственный комитет не имел обеспеченных средств для довольствия всех обездоленных, а потому по ходатайству военного губернатора Николаевский уезд был причислен к категории голодающих. Выяснилось, что наиболее действенной помощью бездомным и голодающим является отпуск готовой пищи. Сначала на местные пожертвования, а затем и на средства особого комитета в Кустанае и в окрестных поселках было открыто четыре бесплатных столовых. Газета «Тургайские областные ведомости» сообщала читателям: в поселке Кустанае, «благодаря общему сочувствию населения 1 января 1892 г. открыта бесплатная столовая на 200 человек, в которую поступили пожертвования хлебом, деньгами и припасами. Столовую эту предположено расширить на 400 человек» [34;№4].

Вот еще один из показательных фактов тех голодных лет. «В Кустанае 14 ноября 1891 г.,- писала газета,- любителями пения под управлением В.Шлютина в пользу голодающих был дан концерт. Сбор составил 60 рублей, которые переданы в Кустанайский Комитет голодающих. Посетившая публика состояла почти исключительно из служащих во главе с вице-губернатором. Печальным фактом явилось то, что кустанайские коммерсанты (за исключением 3-4-х) не сочли нужным посетить концерт с благотворительной целью» [35; №50].

Весной1892г. в Кустанай прибыл закупленный майором Хантинским в Бессарабии хлеб для продовольствия пострадавших от неурожая. Как это часто бывает, на несчастье одних наживаются другие. Нечто подобное произошло и данном случае: поставщики, пользуясь обстоятельствами бедствия, поставили голодающим явно некачественный продукт: из 13.373 пудов ячменя и овса оказалось, что 1.012 пудов « имеют подмес кроме земли, еще много мякины, навоза, семян арбузных, тыквенных, бобов, кукурузы, гороху и волчьей ягоды» [36;лл.33,49].

Спасаясь от гибельной перспективы, население Кустаная «побрело врозь» и к концу 1892г. сократилось до 13.077 человек [30;с.5].

Неурожайные и голодные годы посещали Кустанай с завидной периодичностью. Забегая вперед, отметим, что серьезным испытаниям его жители подверглись в начале нового столетия, когда от недорода пострадала наиболее обездоленная часть горожан. К чести как властей, так и общественности, принявших экстренные меры, удалось избежать повального голода. В январе 1905 г. состоялось открытие благотворительного общества. Его цель – оказание материальной поддержки беднейшим жителям. Были внесены значительные пожертвования, проведено исследование по кварталам на предмет определения числа беднейших горожан, нуждающихся в материальной помощи [37;№10].

Однако наиболее серьезным испытаниям подвергся город, да и весь уезд, в 1910-1912 гг., когда знойная жара 1911года привела к массовой гибели посевов, трав, к падежу скота. Требовалась срочная помощь. В 1913 г. в Кустанай приехала Е.В.Рудакова, командированная московскими священниками Кедровым и Цветковым для открытия среди голодающих переселенцев общественных столовых. В этом же году Тургайский губернатор М.М.Эверсман выезжает в Кустанай и в уезд для личного ознакомления с положением продовольственного дела[84;№16,73]. Отчаянная ситуация вынудила его обратиться в Челябинский продовольственный отдел переселенческого управления о закупке 100 тыс. пудов продовольственной ржи для Кустаная и уезда.

Вернемся к годам более ранним и обратимся к статистике за 1892г.: в пользовании жителей находилось 34.665 пахотных десятин, 7.200 десятин неудобной земли (41.865 дес.), дворов – 1.796, мужчин – 6.627, женщин - 6.450 (всего – 13.077), лошадей – 1.229, крупного рогатого скота – 7.099, верблюдов – 168, овец – 3.388, коз – 19, свиней – 250 [30;с.5].

С весны 1891 г. доступ в степной край был закрыт официально и будет разрешен только лишь в 1905 г. – обстоятельство, сказавшееся замедлением темпов роста числа жителей Кустаная.