Духин Я. К.

Административное устройство районов Северного Казахстана в 60-е годы ХIХ века

Историки считают, что до начала ХХ века Российская империя складывалась как цивилизационно неоднородное общество. При этом, организующую роль играло централизованное государство, которое стремилось к установлению как экономического пространства, так к административному единообразию. Данную ситуацию испытал на себе и Казахстан, территория которого к середине Х1Х столетия полностью была поглощена империей. Ранее практикуемая военная колонизация уступила место административно-политической и экономической колонизации.

Вовлечение Казахстана в процесс общеимперского капитализма настоятельно требовало решения многих задач. Среди них приоритетными были: формирование благоприятных условий для развития рыночных отношений в степи; упорядочение административно-территориальной системы управления краем; установление регулярных объемов налогообложения; укрепление контактов колониальных властей с представителями местной феодальной знати.

Царские власти осознавали, что «завладение степью» может произойти лишь посредством ее скорейшего административного устройства и заселения российским православным элементом. Иначе как понимать позицию Оренбургского генерал-губернатора Н.А.Крыжановского, выразившегося следующим образом: «Надо, чтобы край наш сделался вполне русским для того, чтобы можно было приложить к нему могущественное и благотворное влияние цивилизации, и притом самостоятельной, православной цивилизации, а не какой-нибудь искусственно притянутой к нам откуда бы то ни было…» [1; с.25]. Вполне прямолинейно и по-своему даже весьма убедительно.

Нечто подобное высказал в 1875 г. и коллега Н.Крыжановского генерал-губернатор Западной Сибири Н.Г.Казнаков, признавший важность закрепления в степи русского крестьянского элемента, якобы способного дать киргизам «наглядный пример более удобной жизни».

Приведенные суждения стали базовыми в осуществлении колониально ориентированной политики закрепления в степных пространствах. И начать решено было с урегулирования проблем административного характера. В качестве ориентира принимается система российского административного законодательства. В свое время она уже получила апробацию в некоторых других национальных регионах империи.

Предприятие намечалось серьезное, а потому понадобилось создание специальной «Степной комиссии» для изучения, как экономических особенностей северных районов казахской степи, так и обычного права у казахов и существующей у них системы управления.

Если оценить состав комиссии, то он выглядел весьма даже представительным. Достаточно сказать, что в нее вошли полковник А.К.Гейнс (будущий военный губернатор Тургайской области), полковник К.К.Гутковский (Оренбург), капитан А.П.Проценко (Омск; будущий военный губернатор Тургайской области). Возглавил комиссию чиновник министерства внутренних дел Н.К.Гирс, человек не глупый, но никак не выдающийся, робкий и вовсе нерешительный.

Успеху в работе «Степной комиссии» содействовали известный исследователь Казахстана А.И.Левшин, автор ряда интересных работ по этнографии казахов Муса Чорманов, исследователь местного быта и хозяйства Сейдалин и др. С интересом следил за ее деятельностью Ч.Ч.Валиханов, предлагавший, в частности, осуществить перестройку управления Казахстаном на основе народного самоуправления.

Положения рескрипта Александра II (от 5 июня 1865 г.) рекомендовали комиссии тщательно изучить различные аспекты жизни казахской степи, необходимые для разработки нового административного устройства.

Результатом довольно оперативной работы явился проект реформы административного управления Казахстана и Средней Азии. Вслед за этим последовало указание императора на создание особого комитета во главе с талантливым и энергичным военным министром Д.А.Милютиным (март1867г.). Ему и предстояло вынести окончательный вердикт.

И вот, наконец, 21 октября 1868 г. Александр II поставил свою подпись под «Временным положением об управлении в степных областях Оренбургского и Западно-Сибирского генерал-губернаторств».

Документ признавал основной и главной задачей объединение подвластных России народностей под одно управление, устранение от власти местной аристократии, ослабление родовых начал, «чтобы добиться постепенного слияния киргизских (казахских) степей с прочими частями России» [2].

Согласно «Положению» огромная территория Северного Казахстана включалась в состав двух генерал-губернаторств - Оренбургского с центром в Оренбурге и Западно-Сибирского - в Омске. В параграфе 1-м «Положения» отмечалось: «Из областей оренбургских и сибирских киргиз и Семипалатинской, в настоящем их составе, и земель Уральского и Сибирского казачьих войск, образуется четыре области: Уральская, Тургайская, Акмолинская и Семипалатинская»[3]. Оренбургское генерал-губернаторство, куда вошли две первые, возглавил генерал-адъютант Н.А.Крыжановский.

Генерал-губернатор наделялся всей полнотой власти. Ко всему прочему, он назначался командующим войсками военного округа.

Уральскую и Тургайскую («тургай» - жаворонок) области возглавляли военные губернаторы с соответствующими гражданскими и военными властными полномочиями. На них так же возлагалось командование войсками в своих областях.

С момента создания Тургайской области ее руководителем назначался генерал Л.В.Баллюзек, осуществлявший административное управление подведомственной ему территории из города Оренбурга с января 1869 по февраль 1877 гг. У Оренбурга была одна особенность: это был единственный город Российской империи, где пребывало два губернатора – Оренбургский и Тургайский. В области отсутствовали соответствующие нуждам губернской администрации города или поселения. Маленький городок Тургай, расположенный на соленой от солончаков речонке Тургайке, напоминал скорее скромную деревушку и был удален большими расстояниями от мест цивилизации. А потому губернатор и избрал местом пребывания своей администрации г.Оренбург.

Назначение генерал-майора Л.Ф.Баллюзека не было случайностью. Он доказал свое право на столь значимую должность авторитетным послужным списком и, что главное, знакомством со спецификой управляемого края в бытность управляющим Областью оренбургских киргизов и председательством Оренбургского отдела Русского Географического Общества. За его плечами серьезное военное образование, активное участие во многих военных компаниях, в том числе и в Крымской войне, путешествия в Китай и Японию, деятельное дипломатическое представительство в Китае в качестве министра-резидента при пекинском дворе. Направленный на службу в Оренбург, Л.Ф.Баллюзек много сделал в плане оформления административного статуса Тургайской области, организации школьного дела и просвещения среди казахов.

При военном губернаторе учреждалось Областное управление во главе с вице-губернатором. Структурно управление состояло из трех отделов: судебного, распорядительного и хозяйственного. Каждый из них возглавлялся старшим советником. В соответствии со статьей «Положения» в области создавался Статистический комитет. «В Комитете сем,- говорится в документе,- неприменными членами состоят: Вице-губернатор, Областной Врачебный Инспектор, Член от Оренбургской Духовной Консистории по избранию Епархиального Архиерея, Окружной Инженер VIII Оренбургского южного горного округа и чиновник от Учебного Округа, по назначению Попечителя округа» [4;с.49]. Кстати, Оренбургский учебный округ, в состав которого вошла и Тургайская область, создан был 1 января 1875 г. Первым попечителем его назначен П.А.Лавровский.

«Положение» предусматривало деление областей на уезды. Их начальники по рекомендации военных губернаторов назначались генерал-губернатором из состава старших офицеров. Последним предоставлялась полнота власти на местах, в том числе и военно-полицейская. При уездном начальнике состояли два его помощника. Чтобы получить поддержку в среде феодально-родовой знати, одним из них становился ее представитель.

Пройдет несколько лет, и летом 1881 г. правительство найдет необходимым упразднить Оренбургское и Западно-Сибирское генерал-губернаторства . Эти бывшие административные структуры сливались, образуя Степное генерал-губернаторство с центром в г.Омске. Новая структура вобрала в себя области Акмолинскую, Семипалатинскую, Семиреченскую, Уральскую и Тургайскую. Одновременно последовало упразднение Оренбургского военного округа, и Тургайская область вошла в состав округа Казанского.

Согласно «Степному положению» 1891г., и для нас это важно, в создаваемых на территории областей городах не предусматривалось введение органов самоуправления, которые, кстати, имели место быть в уездах центральной России. Зато в соответствии с «Положением о жандармском корпусе» (1867) учреждено Оренбургское губернское жандармское Управление, подчиненное Департаменту государственной полиции МВД. Организованный в 1868 г. Николаевский (Кустанайский) уезд был принят в оперативное обслуживание Троицким участком (затем охранным отделением) Оренбургского ГЖУ.

Формирование Николаевского уезда

Все решалось быстро и оперативно. По Высочайше одобренному «Временному положению» 1868 г. уже в ноябре состоялось разделение Тургайской области на четыре уезда: Иргизский (бывшее укрепление Уральское), Илецкий (Илецкая защита), Тургайский (г.Тургай, бывшее укрепление Оренбургское) и Николаевский (казачья станица Николаевская) [4;с.21]. Об этом генерал-губернатор проинформировал Л.В.Баллюзека 27 ноября 1868 г., указав: «Утверждаю избранных вами начальников уездов и их помощников: в Николаевский уезд надворного советника Сипайлова, помощником к нему шт.-ротмистра Сейдалина 2-го» [5;лл.25-25об.].

Если о первом полная информационная блокада, отсутствие каких-либо сведений, то о последнем из них - Сейдалине, имеется полный служебный формуляр.

Одаренный и, притом, весьма энергичный представитель своего народа, Т.-М.Сейдалин после окончания в 1855 г. Оренбургского Неплюевского кадетского корпуса проходил службу в Самарской и Оренбургской областях , был замечен в успехах и определен переводчиком (толмачем) при известном исследователе Оренбургского края, друге поэта-петрашевца А.Плещеева полковнике В.Д.Дандевиле. Успешный и расторопный офицер, он долгое время служил в Областном правлении оренбургскими киргизами, выполняя порой деликатные поручения. С образованием Николаевского уезда он в течение нескольких лет выполнял обязанности помощника начальника уезда, а затем некоторое время заведовал поселением Кустанай. Вызывает интерес его участие в переписи кустанайского населения, предпринятого правительством в конце Х1Х века, а так же работа в составе Комиссии по устройству быта казахов Николаевского уезда [6;с.124-130].

Вернем внимание к уезду. Так вот, он состоял из волостей, включавших в себя от 1 до 3-х тысяч кибиток, рассредоточенных по аулам. Управление ими возлагалось на волостных управителей и аульных старшин. И те, и другие не назначались, они – выборные лица, и обязательно из представителей феодальной верхушки. Наделенным известными полицейскими функциями, им вменялось в обязанность наблюдать за спокойствием и порядком в степи и быть ответственными за сбор кибиточной подати.

Обязанные режиму своими властными полномочиями, они, верно, ему служили, являясь залогом успеха в осуществлении намеченных административных преобразований.

Окончательно сформировавшийся административно и в своих географических координатах в марте 1869 г., Николаевский уезд населен был почти исключительно коренными жителями степи, проживавшими на территории восьми волостей. Появление к этому времени переселенцев из Европейской России привело к образованию 3-х русских волостей: Боровской (5 поселков), Александровской (5 поселков) и Затобольской (1 поселок).

Колониально-административные мероприятия царизма, устанавливавшие режим земельного, налогового и административного контроля, вызвали широкий протест местного казахского населения, отказывавшегося принять новые порядки. «Они требовали,- писал историк Ж.К. Касымбаев,- избавить их от податей, сохранить свободу перекочевок, отменить продажу земли, предусмотренную «Положениями», ликвидировать принцип назначения уездных начальников» [7; с.78].

Волнения охватили огромный регион степных областей, в том числе и Тургайскую. Наиболее «спокойным» власти считали Николаевский уезд в виду его близости к Новолинейным казачьим районам и присутствию здесь правительственных войск. Вот причина, почему население уезда практически оказалось в стороне от повстанческого движения. Упорное сопротивление карателям оказали аулы Илецкого и Иргизского уездов.

В конце концов, разрозненные выступления были подавлены, но своим фактом категорически убедили Петербургские и Тургайские власти в необходимости форсированного строительства на территории Николаевского уезда опорного оседлого пункта, способного, по мнению министра внутренних дел Л.С.Макова, осуществлять «должный надзор за киргизами [8;2 августа].

Итак, проблема была поставлена, и она выросла до такой степени, что требовала немедленного разрешения

В конце Х1Х–начале ХХ вв. уезд практически совпадал, за небольшим исключением, с нынешними границами современной Костанайской области. Уже в советские годы произойдет некоторое территориальное расширение за счет присоединения части Петропавловского уезда Акмолинской области.

Из отчета о состоянии Тургайской области за 1888 г. следует,- цитируем: «Николаевский уезд граничит и отделяется: с восточной стороны Петропавловским уездом, с северо-восточной Челябинским уездом, с северо-западной Троицким и Верхнеуральским уездами, с западной Орским уездом, с юго-западной Иргизским, Илецким и с юга и юго-востока Тургайским уездом» [9;л.69].

Выясняя размеры площади Кустанайского уезда, сталкиваешься со статистической неопределенностью. Вот некоторые данные. Книга «Волости и населенные места 1893 г. Тургайской области» исчисляет пространство уезда в размерах 70.833,4 кв.верст. Энциклопедический словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона в разных изданиях дает разные показатели: в одном случае 76.530 кв.верст, в другом – 64.984,4 кв.верст (в последнем случае - данные переписи 1897 г.). Справочная книжка и адрес-календарь Тургайской области на 1911 г. -93.838 кв. верст; последняя цифра подтверждается «Обзором Тургайской области за 1911 год» [10]. И это при том, что каких-либо территориальных приращений к уезду за эти годы не производилось. Скорее всего, противоречия в показаниях объясняются несовершенством методов исследования. Приведем еще один показатель: расстояние от Оренбурга (областной центр) до Кустаная равно 925 верстам, до г.Троицка -184 версты.

Территория и природно–климатические качества региона

Принято считать, что процесс исторического развития определяется рядом различных обстоятельств. Обратимся к историку В.О.Ключевскому. Так вот, он придерживается следующей логики: «…человеческая личность, людское общество и природа страны – вот те три основные исторические силы, которые строят людское общежитие». Внимание, - природа страны, именно она, по мнению историка, «держит в своих руках колыбель каждого народа» [133; с.21,45].

Итак, Николаевский уезд. Начнем с характеристики общих природных факторов.

Самый определяющий показатель - характер местности, а он в уезде по преимуществу степной. На писателя-путешественника В.Дедлова степь уезда произвела удручающее впечатление. Из Николаевской,- писал он,- «я выехал в сто-двадцативерстный переезд в Кустанай. Тут уже подлинная Азия, не только по природе, но и по быту... Неприветливые места, дикие места... одна только безграничная, дикая Азия... Вы едете сто, двести верст; говорят, можете проехать тысячу и другую,- и будет все одно и похоже: ковыльные и травяные степи...» [22; с.46,48,57].

Местами здесь попадаются возвышенности и сопки. В западной части расположено Зауральское плато с отрогами Губерлинских и Мугоджарских гор со степной возвышенностью Карачетау, славящейся своими пастбищами.

Через восточные районы уезда с юга на север проходит так называемая Тургайская ложбина, или впадина.

Орошается Кустанайский уезд, и довольно обильно, водной системой рек и озер. Рек много, но они мелководны и зачастую с ограниченным бассейном. Они не широки и не глубоки, за исключением тех мест, где образуют плесы, и носят характер степных речек с резкими колебаниями уровня воды. Их берега или обрывисты, крутые, или пологие с песчаными отмелями.

Проходя по солончаковым почвам, вода многих рек насыщается солями, а потому и бывает горько-соленая на вкус и непригодная для питья. Многие степные реки не доходят до больших водоемов и теряются в песках и степных солончаковых топях.

Через Кустанайский уезд протекают такие реки, как Кумак со скалистыми и крутыми берегами, с чистой пресной водой и богатая рыбой, Тобол с притоками Шоранды, Джилькуар, Аят, Уй, Убаган. По свидетельству П.И.Рычкова, название Тобол происходит от дерева «шабул», или «таволга», которое обильно растет по его берегам.

Тобол берет начало в пределах уезда из степной возвышенности и изгибами, порой исчезая под землей, течет по его территории на протяжение почти 500 верст. В верхнем течении, до впадения в него реки Аят, Тобол имеет обрывистые скалистые берега, кое-где покрытые березняком и кустарником. Севернее Кустаная у реки берега пологие и даже низменные. Тобол сравнительно мелок, имеет многочисленные броды. Он богат рыбой (в прошлом) – окунем, щукой, плотвой и др. В западной стороне уезда в Тобол вливается река Аят, замечательная своими лесистыми берегами.

Главная артерия уезда принимает в себя реку Убаган (около 200 верст), составляющую границу с Акмолинской областью. Если попробовать воду на вкус, то она солена, и причиной тому - прохождение реки через большое горько-соленое озеро Кушмурун.

Характеризуя водный режим кустанайской степи, писатель В.Л.Дедлов отмечал: «Реки маленькие, то нелепо расширяющиеся, то чуть продирающиеся тоненькой жилкой. Текут они то в глубоких и узких степных провалах, то их ложе, несоразмерное их величине, расширяется на несколько верст. У самих речек то пески, то ивовый кустарник, то камыш, то небольшие луга, покрытые высокой… темнозеленой «тобольной» травой…Там и тут попадаются… заросшие низким ивняком озерца в виде ям и круглые с пологими берегами.., то пресные, то горькие… В иных рыбы столько же сколько воды» [22;с.47].

На землях уезда разбросано изрядное число крупных и мелких озер с разными вкусовыми качествами воды. Они питают и принимают множество мелких речушек и ручьев. Наиболее значительными являются озера Карыкамыш, Якиш-Алакуль, Кара-Сор, Кандыкты, Джитыкуль, Айке, Челкар, Кушмурун и др.

Мелкие водоемы в середине лета предпочтительно пересыхают. Поэтому население вынуждено добывать воду из довольно глубоких колодцев, зачастую малопригодную для питья («скот не пьет ее»,- говорили крестьяне). Для водопоя скота иногда рылись специальные котлованы или устраивались запруды, где накапливалась талая вода. Случалось, и довольно часто, использовать для домашних нужд снег или речной и озерный лед. В полях в летнюю жару вода и вовсе была на вес золота. В крайне южных районах уезда вода «составляет такой драгоценный материал,- писал знаток края Я.Я.Полферов, - что по верованию киргизов, капля воды, поданная жаждущему.., смывает грехи за 100 лет» [134; с.7].

Если случается снежная зима и обильное половодье, степь покрывается сочными травами. Они все лето держатся в низменных и тенистых местах, по берегам водоемов. После малоснежной зимы разливов практически не бывает, и вся степь выгорает, теряя травы, кроме самых нетребовательных – остреца, полыни, чагиря.

Столетие тому назад картины природы на кустанайской земле значительно отличались от сегодняшней панорамы. Они были гораздо живописнее. Не стоит искать причин, не к месту. Только вот описание впечатлений от местной реки старожилом из Карасу Ф.Оськиным приведем: «Мальчишками мы с братом часто бегали на речку Карасу. Ее лесистые берега (да, именно лесистые) манили нас прохладой, уютом и живописными видами…роскошные кроны деревьев густо нависают над водой с обеих сторон… Много было осины, попадались и березы. А меж ними росли хмель и тальник. А ягоды! Ежевика, смородина, черемуха, боярышник…»

Кустанайский уезд славился сравнительно неплохими почвами; местные черноземы по своим качествам мало чем уступают черноземам Европейской России. Они богаты перегноем (от 6 до 10%). Перистый ковыль является характерным растительным покровом этого вида почв. Такие степи получили название ковыльных. Есть в уезде районы с менее плодородным составом почв – суглинистые, песчаные и супесчаные черноземы, солонцы.

Пространства уезда носят характер лесостепи. В восточной его части встречаются сосновые боры (Аманкарагайский, Аракарагайский, Казанбасы). Большинство же лесов (колки) являются смешанными: сосна, береза, осина и др. – вот состав их пород. «Степь проникла и в леса, - пишет о своих впечатлениях В.Дедлов,- в которых то и дело попадаются поляны и полянки, покрытые ковылями и травами...На горизонтё^р там, то здесь виднеются березлвые и осиновые рощи, бегущие иной раз на десятки верст, но не сплошной массой, а группами. Близость "леса сейчас-же сказывается на сравнительной полноводности рек, обилии ключей и на дождях...»[22; с.44,57].

Климат кустанайских степей преимущественно сухой и отличается резкими переходами от тепла к холоду. Уезд не защищен горами, а потому ветры с Ледовитого океана имеют сюда беспрепятственный доступ. Зимой преобладают северные и северо-восточные ветры, несущие стужу. В летнее время не редкость южные и юго-западные ветры. Они обычно не приносят с собой влаги - недалеко пески Каракумов.

Зима в этих местах наступает рано и тянется около 6-ти месяцев. Уже в конце октября на озерах по льду начинают косить камыш. В начале ноября устанавливается санный путь. Подолгу стоят сильные морозы с ветрами и буранами, которые зачастую совершенно сдувают снежный покров. «Снежные бури, гололедицы,- писал Я.Я.Полферов,- являются страшными бичами скотоводства в Тургайской степи. Стада животных угоняются буранами за сотни верст и гибнут в оврагах, озерах, поступая в добычу хищникам… Иногда среди зимы проносится теплая воздушная струя, температура до 0 гр.R и начинается «подтаивание» снега, отчего последний слегается в компактную массу, земля покрывается тонким ледяным слоем и настает гололедица. Через 2-3 дня снова лютые морозы, бураны.., а в степи и аулах вырастают снежные горы» [134; с.7].

Весной снег большей частью сходит быстро, в какую-нибудь неделю-две. Первые весенние дни наступают в апреле, когда начинают вскрываться реки. Земля к этому времени не успевает еще оттаять, и значительная часть талых вод стекает по поверхности, образуя бурные ручьи и потоки. Очень часты заморозки, порой до самой Троицы, чреватые повреждением и гибелью всходов. Старожилы говорили: «Пашешь на степи, тулупа не бросай» [135; с.59].

Летом, особенно в южных районах уезда, в иные годы в течение целых месяцев свирепствует изнурительная жара (до 35 гр.) при длительном отсутствии дождя. Подсчеты метеорологов показали, что в Кустанае обычно выпадает около 264 м/м осадков в год. В летнюю пору в жаркие душные дни горизонт нередко заволакивается дымчатым туманом, так что солнце кажется багровым – это мгла (помха). Такое явление продолжается несколько дней и сказывается крайне неблагоприятно на урожаях [136; с.12].

Лучшим временем года считается осень с влажными днями. В это время обычно все оживает и зеленеет. Правда, не надолго.

Своими природно-климатическими условиями Кустанайский уезд вполне был пригоден для интенсивного развития различных сфер сельскохозяйственного производства: земледелия, скотоводства и промысловых занятий населения. Ф.Щербина, обследуя уезд, писал, что он «пользуется у искателей вольных земель широкой известностью. Сюда идут европейские переселенцы с большей охотой, чем в другие места Сибири» [11; №33].

Уезду нужен город. Поиски места

Может показаться странным, но «Временным Положением» не предусматривалось и даже не допускалось образование каких-либо русских поселений на территории создаваемых уездов. Вскоре, однако, обнаружилась крайняя необходимость в оседлых пунктах для размещения в них уездных администраций. Если в уездах Иргизском и Тургайском подобные поселения уже имелись, то в Илецком и Николаевском сложилась серьезная ситуация из-за отсутствия таковых. Данное обстоятельство вынудило Оренбургские власти разместить административное управление Николаевским уездом не только за его пределами, но и самой Тургайской области в казачьей станице Николаевской в надежде, что мера эта явится временной и вскоре будет отменена с переносом уездных «управлений в степь, когда и уезды получат другие названия" [12;№11].

Сама же станица располагалась в соседстве с нынешним Карабалыкским районом на берегу реки Аят в 65 верстах от ее впадения в Тобол. [1; карта]. «Тургайская газета» в свое время писала: «...случайный выбор местопребывания уездного управления на короткое время в ст.Николаевской послужил основанием тому, что целый уезд назывался более 26 лет Николаевским» [12] .

И вот, наконец, наступил тот день, когда 12 марта 1869 г. Тургайский военный губернатор доносил по начальству, что «уезды Николаевский и Тургайский окончательно сформированы»[3;с 462]. Не будем скромничать – значимое событие. Именно оно стало первым шагом в почти полуторастолетней истории Кустанайской области.

Вскоре обнаружилось - пребывание уездной администрации вне пределов управляемой территории вносило в ее деятельность ряд неудобств. И подтверждение тому - восьмимесячный опыт нахождения в Николаевской. Военный губернатор Тургайской области докладывал генерал-губернатору о том, что сношения областного начальства с уездным управлением «затруднительны и медленны, так как Николаевская станица от почтового тракта находится в расстоянии более 100 верст». Понятно, указанные обстоятельства не только затрудняли сношения с подведомственным населением, но и затягивали сбор и перечисление в кассу казначейства (находилась в Троицке) кибиточной подати. В придачу ко всему, присовокуплялось отсутствие «помещений для уездного управления и уездной школы».

Принимая в расчет никак небезобидную ситуацию, военный губернатор выходил с просьбой «о перенесении Николаевского Уездного управления и всех чинов в г. Троицк» [13;л. 2-3].

Генерал-губернатор Н.Крыжановский понимал сложность положения, учел его и 3 октября 1869 г. разрешил «перевести Николаевское уездное управление и всех чинов, служащих в этом уезде, из Николаевской станицы Оренбургского казачьего войска в Троицк», в город вполне благоустроенный и выгодно расположенный по отношению к уезду. Перевод предполагался как временный [13;лл.4,7об.].

Переселение состоялось, но и троицкий вариант никак не устранял все прошлые проблемы, поскольку и при подобном раскладе администрация оставалась удаленной от управляемой ею территории. Реалии настоятельно побуждали Оренбург к более энергичным шагам по созданию и строительству нового административного центра, способного более оперативно осуществлять как фискальные, так и полицейские акты, формировать условия для экономического и торгового развития края. В расчет принимался и наплыв крестьян-переселенцев, потребовавший непосредственного присутствия в уезде местной администрации.

Осознавая важность проблемы, Тургайские власти предпринимали надлежащие меры для ее решения. Прежде всего, необходимо было получить разрешение Петербурга «на открытие в степи городов». С настоятельной просьбой об этом к министру внутренних дел обращается генерал-губернатор: «Долговременное отсутствие органов управления из этих мест отзывается крайне невыгодно на движение дел, и масса киргизов обращается с жалобами на получение удовлетворения по тому или другому делу" [14;л.119об.].

Столичные чиновники министерств финансов и внутренних дел долго и придирчиво обсуждали предложения Оренбурга о местонахождении административного центра Николаевского уезда, прежде чем дать положительный ответ. В немалой степени позитивному решению способствовал интерес к изучению и съемке земель в уезде «для удобств местного управления», проявленный Военно-топографическим отделом Военного министерства.[15;л.2об].

При ближайшем выяснении местных условий оказалось, что изыскание в степи удобных пунктов потребует серьезного изучения местности и длительных затрат времени. Эти мотивы не остановили движения дела, и уже в октябре 1869 г. было решено сосредоточить поиски места в районе реки Тобол.

К изысканиям были привлечены разные личности, среди которых особую активность проявляли начальник уезда А.Сипайлов, академик Вебель, полковник Генерального штаба, опытный картограф, астроном, геодезист, известный своими экспедициями по исследованию земного магнетизма в Оренбургском крае и в других районах Казахстана А.А.Тилло. Всего ученый совершил шесть экспедиций в районы Арала, Каспия, Приуралья, Устьюрта, Аму-Дарьи. Его перу принадлежит ряд серьезных научных трудов по геодезии, магнетизму, статистике, нивелировке. Имя А.Тилло вписано в историческую канву г.Кустаная. Впоследствии за крупные научные изыскания он будет избран членом-корреспондентом Петербургской Академии Наук, составит карты Европейской части России, произведет измерения длинны главных рек России и определит разность уровней Аральского и Каспийского морей.

Исследования А.Тилло и его коллег должны были выявить географически выгодную территорию под поселение и определить ее значимость в плане развития переселенческой колонизации, формирования торгово-экономических контактов уезда с различными регионами империи и удобств в осуществлении административно-управленческих функций.

Место нашли. Им оказались урочища Исмамбет-Тугай и Урдабай-Тугай, находящиеся в пределах 1-го аула Ара-Карагайской волости на реке Тоболе. По преданию, сообщенному С.Н.Севастьяновым, автором интересного исторического очерка «Кустанай и арендаторские поселки», Урдабай-Тугай (Урдабаевы луга) названо так «по имени киргиза Урдабая, имевшего некогда в этом урочище луга или по-казахски «Туга»» [16; № 8].

Место приглянулось: широко, просторно, открыто. Вот что свидетельствовал о нем в своем рапорте военному губернатору Николаевский уездный начальник А.Сипайлов 14 октября1869г.: «Это лучшее место в степи, в центральном положении в уезде, удалено только от расположенной в районе новой линии Суундукской волости и от сопредельной с нею части Джитигаринской; в отношении же к прочим волостям оно более или менее центрально, особенно во время летних кочевий киргизов. Оно удобно и в экономическом отношении для жителей будущего города и в отношении торговом. Верстах в восьми выше Исмамбет-Тугая идет дорога через брод Кошкарбай-Уткуль с летних кочевий Баганалинцев, располагающихся между вершинами Тургая и Ишима, на Троицк, куда Баганалинцы, как равно и часть киргизов Тургайского уезда, прогоняют скот во время троицкой ярмарки, а в десяти верстах пролегает другая дорога с Уркача через Эбелей на станицы Усть-Уйскую и Звериноголовскую… От лесов же пункт этот находится примерно: от Ара-Карагая в 20-ти, от Казанбасы в 35 и от Аман-Карагая в 50-ти верстах» [13;лл.6-6 об.]. Несколько коряво, но убедительно.

В контексте с вышеизложенным вызывает определенный интерес дело Троицкой городской думы «О положении почтового тракта от Троицка в Туркестан через предполагаемый на Урдабае новый город», в котором отмечались неудобства торговых сношений с Туркестаном по существующим почтовым трактам через Семипалатинск и Орск. Троичане ходатайствовали «об открытии почтового тракта по известному многим троицким купцам пути от Троицка» до планируемого города на Тоболе [15;лл.1,15].

Первый шаг был сделан, и началась работа по конкретному изучению выбранной территории, в которой самое непосредственное участие принял полковник Алексей Андреевич Тилло. Когда-то полковник проводил триангуляцию (метод определения положения геодезических пунктов путем их обозначения на местности деревянным или металлическим сооружением в виде пирамиды) на землях Оренбургского генерал-губернаторства и, как нельзя кстати, - его знания и опыт пригодились в исследовании урочища Урдабай.

А.Тилло тщательно изучил окрестности Урдабая, исходил километры в поисках подходящего места и на левом берегу Тобола в полутора верстах от него, обозначая границу намечаемого поселения, воздвиг земляную пирамиду.

Следует заметить, что обследуемое урочище принадлежало казахскому кочевью. Не желая входить с ним в конфликт, военный губернатор области уведомил начальника уезда А.Сипайлова о том, «что под предполагаемый город должно будет отойти некоторое количество луговых мест, занимаемых зимовками киргиз», которым разрешалось «занимать эти места до тех пор, пока явится действительная потребность в отчуждении их». А.Сипайлову вменялось в обязанность озаботиться подысканием « других мест для их кочевок и зимовок» [16; № 12]

Служил в Тургайском областном правлении в должности 1-го архитектора Мориц Богданович Вебель. Был он с 1839г. по 1850 г. вольноприходящим учеником Академии Художеств. В 1848 г. сопровождал графа А.С Уварова в экспедиции по изучению археологических памятников Причерноморья, выполняя рисунки обнаруженных древностей. Академию окончил со званием художника по архитектуре. В1859г. ему присвоено звание академика. В Петербурге по его проектам осуществлены постройки нескольких доходных домов на Аптекарском острове. С 1870г. М.Вебель на службе в Оренбурге.

Вскоре, по прошествии некоторого времени, а именно 20 декабря1870 г., архитектор- академик представляет в Тургайское областное правление план города, «предполагаемого в Николаевском уезде на реке Тоболе» и предлагает именовать его Ново-Тобольском. В логике архитектору трудно отказать: город на Урдабае и знаменитый Тобольск связывает общая река – Тобол. Обратим внимание на весьма важное обстоятельство - предложение Вебеля о названии поддержал Оренбургский генерал-губернатор, о чем и поспешил уведомить министерство внутренних дел [14;лл.51, 57].

Но вот свидетельство С.Н.Севастьянова: «По проекту 1870 г. решено было образовать город на р.Тобол в урочище Урдабай-Тогай и назвать его Ново-Николаевск» [16;№ 12]. Оказывается, существовал еще и альтернативный вариант названия. И оба 1870 года. В течение нескольких последующих лет тема никем и нигде не акцентируется, но пройдет некоторое время и история с названием получит свое продолжение.

Вновь о Вебеле. 19 октября 1872 г., продолжая исполнять обязанности архитектора Тургайского областного правления, и оставаясь верным своему прежнему мнению, он вновь обращается к военному губернатору с предложением: «…имею честь представить при сем копию с плана урегулирования города Ново-Тобольска на урочище Урдабай» [14;л.90]. Через пять лет в феврале 1877 г. мысль именовать город на Урдабае Ново-Николоевском посетила нового военного губернатора Тургайской области А.К. Гейнса. А 27 августа этого же года на имя генерал-губернатора пришло письмо неизвестного автора, где планируемый город так же называется Ново-Николаевском [17;л.13].

По всей видимости, предложение архитектора Вебеля именовать будущее поселение Ново-Тобольском так и осталось не востребованным, чего не скажешь о названии «Ново-Николаевск», впоследствии данное городу, основанному уже на урочище Кустанай. Обратим внимание на одно интригующее обстоятельство: в 1868г. появился на свет наследник престола, будущий император Николай П, и сразу же возникла альтернатива вебелевскому проекту. Вряд ли случайно. Скорее всего, проявил себя верноподданнический инстинкт оренбургских административных стратегов.

Небольшая ремарка. О Вебеле. Высказанное некоторыми авторами мнение о том, что архитектор приложил руку к составлению некоего плана строительства Кустаная, ничем иным, как сомнительным, назвать нельзя. Вебель предложил свой замысел, как мы уже знаем, в начале 70-х г., основание же Кустаная - 1879 год.

Итак, изыскания завершены и, казалось бы, проблема создания нового города на урочище Урдабай решена окончательно и можно приступать к его застройке и заселению. Но ….но пройдет еще много лет, прежде чем на берегах степной реки, и уже в другом месте, будут отрыты первые землянки.

Возникает вопрос, каковы причины оттяжки начала строительства?

Их следует искать в осторожном подходе правительства в определении характера будущего города - "будет ли здесь полезнее образовать поселение чисто сельскохозяйственное или же исключительно городское»?

Первоначально виды оренбургских чиновников клонились к созданию поселения городского типа, дабы, как выразился генерал-губернатор Н.А.Крыжановский, «этим не стеснять и не отнимать у киргиз земель». Против такого взгляда возражал военный губернатор Л.В.Баллюзек. Принимая в расчет то обстоятельство, что создание нового пункта будет связано с крестьянским переселенческим элементом, он настаивал на образовании при возводимом городе земледельческого поселка, «доставив обитателям его возможность заниматься хлебопашеством» и даже предложил «отвести 3500 десятин под усадьбы, выгон и пашни для чинов уездного управления… и некоторое количество земли для земледельческого населения города, образовав из него особый земледельческий поселок…» [16;№12]. Строя подобные расчеты, губернатор учитывал результаты изысканий, проведенных начальником уезда А .Сипайловым. Последний полагал, что поселение на Тоболе со временем будет не менее Троицка, а потому и предлагал выделить под его обустройство количество земли, необходимое ему как городу.

Эти два мнения долго муссировались в деловой переписке между Оренбургом и министерством внутренних дел. Затрудняла решение проблемы и финансовая сторона дела. Строительство новых степных городов, в том числе и в Николаевском уезде, требовало значительных казенных расходов, на которые министерство финансов шло с большой неохотой.

В подобной ситуации тургайская администрация долго искала выход из затруднения и, наконец, увидела его в привлечении частных капиталов оренбургских и троицких купцов. Н.А.Крыжановский предложил военному губернатору Л.В.Баллюзеку обсудить идею и выяснить, «не окажется ли желающих… выстроить дома (хотя бы на первый раз из сырцевого кирпича) для отдачи их в наймы казне, для помещения в них должностных лиц степных уездных управлений…». Иначе, заключает генерал-губернатор, «устройство городов в степных областях пришлось бы отложить на неопределенное время» [14;лл.119об.-120].

Надо отдать должное купечеству,- оно положительно отнеслось к предложенной идее, но при этом проявило и известную долю скептицизма. По крайней мере, Л.В.Баллюзек вынужден был заметить, что «желающих из частных лиц строить дома… найдется весьма много, но только, ни один из заявивших уже просьбы об отводе места для постройки зданий, не приступает к этому, да и не рискует приступать ранее того, пока не будет утверждено и объявлено самое положение об образовании означенных городов и о льготах для лиц, туда переселяющихся…» [14;лл.121-121об.].

Дело, как видим, тормозилось отсутствием достаточно разработанного общего положения о льготах и строительстве городов Тургайской области. Наконец, в начале января 1879 г. проект «Положения» о льготах был представлен Н.А.Крыжановским при личном свидании министру внутренних дел Л.С Макову; одновременно им возбуждено особое ходатайство «об учреждении нового города Урдабая». «Положение» в конце концов получило утверждение министерством финансов и МВД с учетом варианта, ранее предлагаемого Л.В.Баллюзеком. [14;лл.156,161об,162].

В феврале 1877 г. на пост Тургайского военного губернатора назначается генерал-майор Александр Константинович Гейнс. Новый начальник губернии отличался военными и административными способностями, имел весомый послужной список. Он активный и боевой участник Крымской войны, после окончания Академии Генерального Штаба исполнял ряд командирских должностей, служил при Туркестанском генерал-губернаторе К.П. фон Кауфмане, занимал должность директора департамента министерства путей сообщения. А.К.Гейнс состоял действительным членом Русского Географического Общества и Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Как разносторонний ученый, он известен рядом серьезных научных работ, среди которых у нас вызывают интерес «Киргизские очерки», «Киргиз-Кайсаки (в Зауральской степи)», «Дневник 1865г. (путешествие по Киргизским степям)» и др.

В этом же году Н.А.Крыжановский дал распоряжение о начале застройки нового города на урочище Урдабай и о приеме прошений от желающих там поселиться.

Здесь будет город

Случилось то, чего никто не ожидал. Вновь назначенный на пост военного губернатора Тургайской области энергичный и предприимчивый А.П.Константинович предпринял ознакомительную поездку по вверенному ему краю.

Но прежде чем о ней вести рассказ, познакомимся с новым губернатором. Александр Петрович Константинович (год рождения 1832) происходил из дворян Полтавской губернии. Вскоре после окончания в 1851г. известного в военных кругах Михайловского артиллерийского училища (позднее академия) и производства в офицеры несколько лет проработал учителем математики и артиллерии киевского кадетского корпуса. В 1867г. А.Константинович уже полковник и на следующий год назначается заведующим артиллерийским полигоном Рижского военного округа. За участие в Хивинском походе 1873г. награжден орденом св.Владимира 3-й степени и золотой саблей с надписью «за храбрость». 19 февраля 1877г. А.Константинович произведен в генерал-майоры, в октябре 1878г. назначен военным губернатором Тургайской области, должность которого он исполнял до лета 1883г. По свидетельству А.И.Добросмыслова «А.И. Константинович оставил память у киргиз Тургайской области доброго, гуманного и справедливого начальника»[с.482].Возможно это и так, автору этих строк виднее, но в поступках и взглядах губернатора иногда просматриваются черты иного порядка.

А теперь о поездке. В планы А.П.Константиновича входило обозрение выбранного пункта для города Урдабая. Генерала сопровождали областной врач действительный статский советник Неймарк и группа чиновников.

Приехали, походили, осмотрелись. Смотрели и изучали внимательно и придирчиво. Местность не приглянулась. Далековатой оказалась от Тобола пирамида, когда-то воздвигнутая А.Тилло и означавшая расположение будущего города.

Но и это не все. Время посещения совпало с днями жаркими, лето на редкость выдалось засушливое, засуха истребила всходы трав и сделала невозможной заготовку запасов сена [18;л.11]. Следствием небывалой жары явилось обмеление Тобола и образование в его старом русле болотистых мест и мелких озер со стоячей водой. Губернатора и его свиту всюду преследовал неприятный гнилостный запах. Надо полагать, что при первичном осмотре в 1870 г. ситуация была совершенно иной.

Неприятные впечатления разочаровали А.П.Контантиновича, и он признал «местность на ур. Урдабай не соответствующею в гигиеническом отношении требуемым условиям для устройства на ней города» и счел необходимым «произвести дальнейшие изыскания для выбора другого более удобного пункта» [17;л.15].^***

Решение принято, и помощнику начальника Николаевского уезда Т.-М..Сейдалину поручено произвести рекогносцировку береговых мест вниз по течению Тобола. Задание выполнялось оперативно, и осенью 1879 г. съемка 18-тиверстного участка была закончена и описана. Ознакомившись с результатами исследования, А.П.Константинович признал наиболее подходящим местом возвышенность на левом берегу реки у урочища Кустанай в 7-8 верстах от ранее планируемого города. Новое урочище выгодно отличалось близостью проточной воды и отсутствием озер болотного характера, что и побудило губернатора к решению о выделении места под постройку поселения в его пределах.

Это был судьбоносный выбор.

Основываясь на рапорте А.Сипайлова, начальник области 17 ноября 1879г. так определил примерное расположение и характер будущего уездного города: «Площадь, ограниченная с севера оврагом против брода Кустанай-Уткуль, с юга лощиною Абиль-Сай, с востока р. Тоболом … будет совершенно достаточна для собственно городского поселения» [17;л.15]. Новый военный губернатор разделял мнение своего предшественника Л.В.Баллюзека о том, что земледельческое поселение должно быть основано ранее собственно города, ибо иначе последний, «возникнув среди кочевого населения, был бы поставлен в весьма невыгодные условия» [17;л.18].

*** Летом 2011 г. автору настоящего очерка пришлось побывать на месте предполагаемого строительства нового города. Отыскать земляную пирамиду А.Тилло не удалось, да это и немыслимое дело. Территория застроена дачами, растянувшимися на несколько километров. Между ними и р.Тоболом низменные пустыри, заросшие ивняком и камышами, заброшенные, засоренные мусором, необрабатываемые. Неужели и А.К Константиновичу пришлось увидеть нечто подобное?

Сейчас сложно выяснить, почему выбранное под поселение урочище получило название Кустанай. Версий предостаточно. Выберем одну, она изложена в воспоминаниях старожила В.Гилярова. Итак – версия: «Могила тут была киргиза Кустаная… вот по имени его, и урочище прозывалось» [20;№40]. Можно верить, но можно выдвинуть и еще несколько предположений, однако и они все будут под сомнением. Версии потому что - и не более. . .

Планируя город, А.П.Константинович полагал предоставить в его распоряжение более 13 тыс. десятин земли. Расклад выглядел следующим образом: для наделения земледельческого населения землей предполагалось назначить по 10 дес. на душу, отмежевав для этой цели 10 тыс. дес. – этим количеством можно было наделить 1000 крестьян, до 350 дес. отводилось для собственно городского поселения (усадебные земли), под пашни и выгоны определялось 2800 десятин.

Предполагалось для нужд города выделить площадь по обе стороны Тобола, чтобы «по возможности менее занять места вдоль берегов реки и тем следовательно как можно менее стеснить переход для киргиз и их скота с одного берега на другой. При растянутости же линии поселения вдоль одного берега … неминуемо составит большое затруднение при перекочевках киргиз на левый берег Тобола». Это мнение военного губернатора не лишено определенного резона.

Выше отмечалось противостояние двух мнений относительно характера устройства степных поселений, в частности уездных центров: быть им городскими исключительно, либо соединять в себе два начала - городское и земледельческое. После долгого колебания и ведомственной переписки власти остановились на втором варианте. В связи с этим уместным будет представить позицию двух современных авторов на проблему. Так вот, возражая против оценки историком П.Г.Галузо казахстанских городов как только «полицейских и купеческих центров», историк и демограф Н.В.Алексеенко считал, что они «носили аграрный характер» [21; с.96]. Видимо, оренбургские чиновники верно уловили тенденцию развития края, основывая города со смешанным аграрно-городским населением.

Место для нового города выбрали выразительное. Долина р.Тобола являла собой сплошные луга с превосходной покосною травой, «особенно по местам наиболее низменным, заливаемым при малейшем разлитии» реки. Лог Абиль-Сай на территории планируемого города изобиловал месторождением дикого камня и плитняка, необходимых для возведения жилых и хозяйственных построек.

Все складывалось как нельзя удачно, пока власти не столкнулись с весьма неприятной для них ситуацией. То есть. Район предполагаемой застройки пользовался у местного населения репутацией отличных пастбищ и был издавна заселен. А городу нужны были как раз эти земли. Разногласия оказались неминуемы. В свое время, обозревая 18-тивестный участок по р.Тоболу, А.Сейдалин выяснил, что «все угодья обозревавшегося участка принадлежат 127 кибиткам различных аулов киргиз Аракарагайской волости, из которых придется сселить 71 кибитку, расположенных на правой стороне р. Тобол…» [16; №13].

Планируя двух береговую застройку города, означающую изъятие ценных пастбищных угодий правого берега и расселение кибиток по соседним аулам, власти тем самым вызывали резкое недовольство со стороны кочевавших там казахов. Сознавая серьезность ситуации, Н.А.Крыжановский выразил пожелание «иметь приговоры от тех киргизских обществ, во владении которых находится эта земля, и вообще обусловить заблаговременно меры к предотвращению могущих впоследствии возникнуть столкновений между киргизами и новыми поселенцами» [17;л.28об.].

Этого стоило ожидать: проект отчуждения пастбищ и зимовок на пойменном правом берегу вызвал настоящую оппозицию на разрешенном губернатором съезде выборных Аракарагайской волости, когда 29 октября 1880 г.в присутствии начальника уезда было решено отвести под постройку города лишь левый возвышенный берег Тобола. Со стороны А.Сипайлова употреблялись все усилия убедить съезд «в неудобстве отвода одной левой стороны».

Но в том-то и суть, что его попытки оказались тщетными и разбивались о стойкость оппозиции – волостные выборщики отвечали упорными словами: «не согласны дать оба берега». Более того, они возбуждали ходатайство о вознаграждение их за отбираемые земли и выразили пожелание «о возможном сокращении поселенцев хотя бы до 200 душ, т.к. их достаточно будет, чтобы обеспечить город продуктами сельского хозяйства». Да и сами хозяева угодий рассчитывали заниматься землепашеством и «со временем сделаться поселенцами» [16; №14-15].

Сопротивление оказалось столь настойчивым, что решение прошедшего съезда вновь подтвердилось выборными 26 января 1881 г.: «…приговор предшествовавшего нам съезда… касательно уступки под будущий город с земледельческим поселением потребного количества земли только по одну левую сторону реки Тобола оставить в своей силе» [17; л.59].

Положение осложнялось. И тогда А.Сипайлов в рапорте военному губернатору предлагает решить вопрос административными мерами, не испрашивая на то согласия киргизского общества. Пришлось резко пресечь игру в демократию. Пошли давно изведанным путем окрика и нажима. Соглашаясь с предложением начальника уезда, Оренбургский генерал-губернатор приказал закончить дело волевым порядком и «разъяснить им (волостным выборным – Я.Д.), для большего убеждения, что в случае их отказа начальство … и без согласия общества киргиз может само сделать распоряжение об отводе требуемой земли».

«Вразумление» подействовало, и когда летом 1881 г. А.П.Константинович в сопровождении начальника ОГЖУ подполковника В.А.Дувинга прибыл на урочище Кустанай, выборные 17 июня подписали следующий «добровольный» вердикт: «…по выслушании нами предложения господина Военного губернатора Тургайской области и Начальника Николаевского уезда … относительно уступки … сим приговором постановили: отвод потребного для сего количества земли сделать по обеим сторонам р.Тобол» [17:лл.56,65об,69].

Все. Вопрос был исчерпан. Более никаких преград не предвиделось. Еще до окончательного приговора выборных 6 апреля 1881 г. военный губернатор дает уездному начальнику следующее указание: « … разрешаю Вашему Высокоблагородию начать поселение крестьян на урочище Кустанай».

Длительный бумажно-ведомственный этап закончен, и с этой поры начинается реальная история уездного города под названием КУСТАНАЙ.

Поселение Кустанай. Первые трудности.

Немного отвлечемся. Но, по сути. Осуществляя колонизацию районов северного Казахстана, царское правительство ориентировалось на российскую крестьянскую среду. При формировании новых городских центров, каковыми были в Тургайской области Ак-Тюбе и Кустанай, данный принцип являлся определяющим. Выброшенное как «избыточный» элемент из деревень Центральной России, крестьянство мечтало найти в новых местах Зауралья и Казахстана земельное изобилие. Основная причина крестьянских переселений абсолютно ясна – утрата для многих способности на родине заниматься крестьянским трудом. Крестьян спрашивали, почему они бросали родные деревни, ответ был один: «Ушли с родины, потому что было плохо (земли мало, аренда дорогая)». У обездоленных был один ответ: «Хоть в Сибирь, хоть на край света…» Там грезились фантастические богатства, привольная жизнь. Мечты получили свое весьма образное выражение у писателя В.Л.Дедлова. Прочтем: «... многие тысячи мужицких голов бредили Кустанаем. Земля - киргизская, тридцать копеек за десятину в год... Строиться надо - в двадцати верстах лес Ары... Скотину где угодно паси даром. Тобольной травы на Тоболе, - три дня покосил, на всю зиму хватит. Пшеница родит по триста пудов... вольно, просторно, ни потрав, ни порубок, ни бар, ни полиции» [22; с.47-48].

Как тут не закружиться мужицким головам? Легко ли было устоять против такого соблазна? В деревнях создавалось специфическое переселенческое настроение, и начиналось долгое и порой мучительное движение на восток.

К заселению кустанайских земель правительство подходило весьма осторожно. Долгие годы Тургайская область объявлялась закрытой для переселения, практически до 1904 года. Однако предотвратить поток желающих осваивать новые земли никакими запретными мерами не удавалось. Притягиваемые слухами о земельном раздолье и изобилии, крестьяне центральных районов России снимались с родных мест и направлялись в Кустанай. «У всех написаны были желания,- писал корреспондент газеты «Степной край», - поскорее увидеть места, о которых так много говорилось, тот простор, с которым с таким восторгом сообщали ходоки…»

В 1875 г. последовало объявление о приеме прошений от желающих поселиться в новом городе. Вовсе не трудно представить, что весть о постройке нового города на Тоболе распространилась с невероятной быстротой сначала по соседним, а затем и центральным губерниям империи, вызывая огромный поток прошений, ходоков и самовольных переселенцев. Так, еще до отказа от урочища Урдабай в качестве уездного города в марте 1879 г. Уфимский губернатор Левшин интересовался об условиях его заселения. Вероятно, ему уже досаждали просьбами о переселении в Урдабай. [14;л.157]. Особенный наплыв прошений обрушился на местные власти, когда стало известно о постройке города на урочище Кустанай. В ближайшем городе Троицке скопилось значительное число желающих получить разрешение на поселение. Более того, начали распространяться необоснованные слухи об ассигновании неких денежных сумм, якобы выделяемых правительством в помощь переселенцам, желающим обосноваться в новом поселении. Начальнику уезда понадобилось немало усилий, чтобы опровергнуть слухи и развеять надежды на воспомоществование.

О масштабах переселенческой эйфории можно судить по следующим цифрам: только с 1 января 1878 г. по 1 января 1879 г. на имя А.Сипайлова поступило прошений от 3308 семейств в количестве 1418 заявлений. К апрелю 1880 г всех изъявивших желание на переселение в Кустанай насчитывалось до 4800 семейств (12485 м.п. и 10257 ж.п.) [16; №14-15; 17;л.38].

Столь стремительный приток заявлений очень беспокоил местные власти, поскольку тобольский город первоначально рассчитан был на скромное число жителей. Начальник уезда неоднократно обращался в Оренбург с просьбами о прекращении приема прошений. В одном из рапортов он писал: « . . . имея в виду громадное число заявлений желающих поселиться в новом городе, считаю необходимым в видах лучшего благоустройства этого города, сделать строгий выбор поселенцев, обусловив таковой представлением ими увольнительных приговоров от своих обществ». К просьбам прислушались, и 3 декабря 1880 г. Тургайский военный губернатор распорядился прекратить прием.

Стремясь упорядочить движение крестьян, правительство разрабатывает в 1881 г. «Временные правила по переселению в киргизские степи сельских обывателей», основным мотивом которых было желание сдержать стихийный порыв переселенческой волны.

Иначе нельзя, например, воспринимать «Объявление» (отпечатанное типографским способом) от имени начальника уезда, адресованное поселенцам урочища Кустанай, где отмечалось, что не имеющие увольнительных свидетельств от своих обществ «не могут считаться окончательно принятыми к поселению.., а потому не должны начинать там никаких построек впредь до получения и представления ко мне увольнительных приговоров или свидетельств», и те поселенцы, «которые увольнений не получат, обязаны немедленно удалиться с мест, назначенных для постройки города и поселка, а буде сами сего не исполнят, то будут высланы» [23;л.10] . Эти решительные меры послужили причиной трагедии многих крестьян, двинувшихся самовольно в столь далекие края.

Еще до начала массового заселения урочища, сюда во второй половине 1880 г. прибыли первые переселенческие семьи, успевшие к зиме соорудить 26 жилых построек из земляных пластов. Но основной массив переселенцев стал осваивать места своей мечты только лишь в 1881 г. На задержку повлияли неурожай 1879 г. и очень суровая зима 1879-1880гг., вынудившие первых поселенцев ютиться в ближайших станицах и аулах, где нанимались к хозяевам, чтобы прокормиться и получить семена под будущие посевы. Старожил В.Гиляров вспоминал: «Разбрелись с первоначалу горожане… кто на заработки, кто засевал, кто как. Годы были плохие, недородные» [20;№40].

С большими лишениями и натугой пережив трудную пору весной 1881 г., потянулись переселенцы на урочище Кустанай. Упомянутый В.Гиляров сообщал корреспонденту «Тургайской газеты»: «Остановились они будто лагерем в чистой степи, под телегами жили, а для выпечения хлеба понаделали печей… Ждали губернатора, который сам хотел открыть город… Приехал губернатор и чиновники с ним разные 17 июня 1881 г. и в тот же день город открывали….»[20;№40].

В донесении военного губернатора товарищу министра внутренних дел В.К.фон Плеве указывалось о постройке в августе 116 домов, а к концу октября уже 180-ти. Всего же в этом году на урочище прибыло 1262 семейства. Большинство из прибывших сооружали постройки из самана, а порой и просто из земляных пластов. Те, кто домами обзавестись не смог, размещались в выкопанных углублениях (в виде пещер) по крутому берегу Тобола. Положение, однако, оставалось критическим, о чем с тревогой сообщал начальник уезда военному губернатору 29 сентября 1881 г.: «…все поселенцы…помещений на зиму устроить себе не успели и вероятно не успеют, ибо из них большое число семейств с августа месяца отправились в разные селения для уборки посеянных ими там хлебов, а остальные тоже разъехались на зиму по селениям, в которых они проживали прежде» [17;лл.77-77об].

С будущего года темпы заселения стали нарастать, и в городе было застроено уже 257 дворовых мест горожанами и 48 мест поселковыми жителями [18; №20]. В упомянутом выше донесении на имя фон Плеве А.П.Константинович испрашивал разрешения именовать поселение Ново-Николаевском [16;№16],названием, ранее намечавшемся для несостоявшегося города на урочище Урдабай.

Кустанай планировался и оформлялся как город сложной социально-экономической структуры. Ему предназначено было сочетать в себе два типа поселений - городское и земледельческое. Соглашаясь с когда-то предлагаемым мнением своего предшественника Л.В.Баллюзека, военный губернатор А.П.Константинович полагал на урочище Кустанай образовать «городское поселение и при нем, в виде пригорода, поселение крестьян, исключительно занятых хлебопашеством» [18;л.8]. Кустанай заселяли представители доброй половины (23) российских губерний. Наибольшее количество составляли выходцы из ближайших мест: Самарской (545 семейств), Воронежской (149), Оренбургской (116), Саратовской(52), Вятской (44), Симбирской (44), Тульской (39) и др. губерний [17;лл.80об.,82].

Местные власти стремились отдавать предпочтение переселенцам из внутренних губерний; военный губернатор предписал даже не давать приемных удостоверений оренбургским выходцам, как «не гонимым нуждою» и потому представляющим собой малонадежный в колонизационном смысле элемент [24; с.5-6].

Начинался Кустанай трудно. Впрочем, иного и быть не могло. После тяжелых условий 1881 года наступила суровая зима 1882 г. Положение складывалось отчаянным. Чтобы выяснить ситуацию и оказать возможную помощь, Оренбург посылает в январе в Кустанай в сопровождении А.Сейдалина чиновника особых поручений коллежского асессора П.Федорова. На них обрушилась лавина жалоб и прошений. Застигнутые слишком раннею и буранною зимою (наступила с 17 октября), поселенцы испытывали настоящий шок от массового падежа скота, гибнущего из-за недостатка кормов (к весне, например, осталась едва ли только четверть лошадей).

Рапорт П.Федорова военному губернатору (25 января 1882 г.) столь красноречив и драматичен по сути, что требует хотя бы фрагментарного цитирования. Читаем: «так как поселенцы не имели времени устроить себе прочных и правильных надворных построек, то у большинства из них задавило снегом много скотины, а у других она погибла от голода или продана за бесценок киргизам,- потому что бураны не давали возможности своевременно заготовить для нее продовольствия… домики поселенцев и все прочие их постройки, почти все занесены снегом.- У многих даже самые сараи для скотины и сени домов устроены из снеговых заносов. - Они говорят, что едва успевали отрывать для себя выходы из своих жилищ после сильных снеговых метелей, чтобы оказать помощь скотине» [23;л.17-18].

Бураны, почти ежедневные, снежные заносы домов по самые крыши затрудняли передвижение и доставку воды из реки, особенно для жителей отдаленных кварталов. Приходилось отказывать «себе в пользовании здоровою речною водою и употребление вместо нее снеговой». Начальник уезда сообщал губернатору: «Поселенцы Кустаная испытывают большие трудности от беспутия. Морозы привели к гололедице, бураны, а затем оттепель, потом опять морозы привели к уменьшению подвоза хлеба в Кустанай и поднятие цен на него». Все поселенцы просили П.Федорова «об оказании им правительственного пособия к приобретению не имеющегося у них в запасе хлеба на семена».

Что мог сделать чиновник? Только обещать. Обещать доложить военному губернатору «обо всех высказанных ими нуждах». Правда, П.Федоров распорядился пригласить киргизов, в частности управителя Аракарагайской волости Баубекова, к продаже поселенцам по дешевым ценам запасов сена, а также близко живущим к реке жителям принять на постой до весны «тех из поселенцев, которые построились и живут далеко от воды». На просьбы кустанайцев понизить стоимость горелого леса для строительства, чиновник дал указание отпускать таковой «за половинную против таксы цену» [6; с.49-50].

Поселенцы Кустаная остро нуждались во врачебной помощи. Она была крайне необходима, поскольку к середине зимы в поселении насчитывалось 19 больных, двое из которых вскоре умерло. В начале 1882 г. сюда командируется уездный врач Флеров. Ему поручалось оказывать помощь больным, чаще всего страдающим «от горячки, боли головы и живота». Врач обнаружил, а это было в феврале, 47 больных, которые оказались большею частью в тесных избах и землянках, в которых «замечаются сырые стены, потолки и земляные полы».

Более десятка переселенческих семей были на грани явно голодного истощения. Являлись и добрые люди. Так, например, крестьянин Иван Григорьев вызвался помочь «своими запасами 62-м поселенцам», лишенным хлеба и средств для пропитания[23;л.32,38] .

Если обратиться к Положению о льготах и преимуществах для степных поселений Уральской и Тургайской областей, то в них обнаружится ряд любопытных свидетельств. И вот каких. Лицам, пожелавшим обзавестись в Кустанае оседлостью, отводилась безвозмездно в черте поселения свободная от казенных построек земля для возведения домов и различных заведений, разведения садов и огородов. Таким поселенцам в течение 15-летнего срока предоставлялось право заниматься торговлей, промыслами и ремеслами, учреждать, разумеется, с разрешения начальства, фабрики и заводы. И вот, что еще достойно внимания: «Киргизы, пожелавшие приписаться к степным поселениям или обзавестись там прочною оседлостью, пользуются теми же льготами, какие предоставлены сим положением для русских…» [14;л.183об.].

В полной солидарности с вышеозначенной позицией Положения явилась рекомендация военного губернатора Кустанайскому уездному начальнику о том, чтобы «предложить киргизам, если пожелают, селиться как в городе, так и в земледельческом поселке». Губернатор требует, и это было обосновано, «на месте разбить на участки землю, как для поселения, так и для города и составить тому и другому планы», а так же советует обывателям сооружать постройки «каменные или из глины, наподобие малороссийских хат» [17;л.34-35].

Нельзя сказать, что оформление поселения Кустанай происходило стихийно и безалаберно, как- никак оно застраивалось на основе утвержденной властями планировки. Хорошо помнивший те времена старожил В.Гиляров сообщал корреспонденту газеты: «Планировал город простой самарский мужичок Иван Григорьев (тот самый, который оказывал безвозмездную помощь поселенцам – Я.Д.). Нарезал он, как ему было указано, 110 кварталов. Да как нарезал! Изволили видеть, какие улицы у нас широкие да прямые» [20;№40].

Ощущая необходимость присутствия в городе какой-либо твердой власти, военный губернатор распорядился перевести в 1882 г. из Троицка в Кустанай старшего помощника уездного начальника султана Сейдалина. Последний попытался навести элементарный порядок, что ему, надо сказать, не всегда удавалось, особенно при улаживании конфликтов с казахским населением. Уже несколько позднее исполняющий обязанности военного губернатора Ильин напишет: «Положение этого чиновника, весьма дельного и добросовестного, но киргиза по происхождению, среди русского населения было трудное. Не имея самостоятельной власти и избегая нареканий в пристрастности к своим соплеменникам, Султан Сейдалин 2, при столкновениях с соседними киргизами не мог действовать настолько настойчиво и решительно, насколько это необходимо для поддержания авторитета власти» [25;л.7-7об].

Далеко не всегда имеющий возможность принимать решения самостоятельно, А.П.Константинович вышел с ходатайством в Петербург о назначении в помощь султану полицейского офицера. Тогда же напрямую перед МВД поставлен был вопрос о перенесении уездного центра из Троицка в Кустанай.

Что касается Сейдалина, то он в августе 1885 г. переводится на должность младшего чиновника особых поручений при военном губернаторе, затем в 1888г. на три месяца вновь назначается исполняющим должность старшего помощника Николаевского уездного начальника до перевода на службу в Тургайский уезд.

Первоначально, вследствие утвержденной А.П.Константиновичем жеребьевой системы получения мест, дома оказались разбросанными и на значительном расстоянии друг от друга. Это потом, по мере заселения, город стал приобретать достаточно устроенный вид. Но это, повторяем, случится потом, позднее. А пока поселение поражало неухоженностью, разнотипностью построек, грязью и замусоренностью, что и подтвердил посетивший Кустанай летом 1885 г. новый военный губернатор А.Проценко.

А.И.Добросмыслов дает о новом начальнике губернии следующую информацию: «Александр Петрович Проценко родился 23 ноября 1836г. Произведен в офицеры в 1855 году и затем окончил курс в Николаевской академии генерального штаба, Благодаря способностям А.П. быстро двигался по службе и достиг чина генерал-майора и должности военного губернатора Семипалатинской области, откуда в 1883г. перемещен военным губернатором Тургайской области, последнюю должность занимал до начала 1888 года, когда был причислен к генеральному штабу, где заведовал азиатским департаментом…» [3;с.484].

Вернем внимание к Кустанаю. Стоит пояснить, что обычно постройщики стремились обосноваться недалеко от реки, и их можно было понять, поскольку дальние кварталы испытывали трудности с обеспечением водой, особенно в суровые буранные зимы. Центральная часть поселения под индивидуальное строительство не отводилась, т.к. здесь предполагалось возводить общественные постройки, такие, как уездное управление, больницу, магазины, казармы, базарную площадь и т.д.

Обустраиваясь, городской житель, кроме усадебного места и выгона для скота за городом, ни на какие другие земли рассчитывать не мог. Поселковым же засельщикам кроме усадьбы отводилось по 10 десятин земли на дущу, что составляло примерно 30-тидесятинный семейный надел. Не трудно себе представить положение собственно горожанина, поставленного в стесненные обстоятельства, поскольку молодой город не мог предоставить ему внеземледельческих (промысловых, торговых и др.) средств к существованию. По сути, мещане оставались такими же мужиками, как и крестьяне земледельческого поселка и в такой же мере нуждались в пахотной земле.

Оренбургская администрация осознавала невзгоды городского населения, а потому и разрешила уездному начальнику раздавать горожанам землю под пашни и сенокосные угодья, что и было им осуществлено: в 1882г мещанам выделено дополнительно для распашки 364 десятин. Со следующего 1883 г. решено было давать полевые земли только тем горожанам, которые не могут «обеспечить своего существования иначе, как земледелием».

С начала заселения урочища предполагалось, что на формирование города уйдет лет 5-6; к этому времени часть населения «займется торговлею или промыслами, хотя и останется хлебопашцами, но занятия эти поведет . . . на коммерческих основаниях, подобно тому, как во многих других городах империи». Будущее подтвердило реальность предположений.

Надо признать,- довольно напряженно складывались взаимоотношения горожан с окружающим местным населением. И дело здесь вот в чем. Отсутствие надлежащего порядка, когда уездный начальник появлялся в Кустанае только лишь наездом из Троицка, по каким-либо особым надобностям, приводило к отсутствию установленного порядка в пользовании землей переселенцами. Отведенная для поселения земельная норма распахивалась произвольно, более того, кустанайские поселенцы, число которых явно превысило начальные расчеты, самоуправно начали захватывать земли, принадлежащие окрестным аулам.

Доведенные до отчаяния крутым поведением поселенцев, жители аула №2 Аракарагайской волости 15 сентября 1883 г. подали на имя исполняющего обязанность военного губернатора Ильина прошение, где, в частности, указывалось: «При предложении нам уступить под город землю, уездные и областные власти объявляли нам, что город, пользуясь только выгоном, нисколько не повредит хозяйству киргиз, а напротив, принесет пользу, служа как бы учителем по части ремесла, наук и промыслов и служа местом сбыта киргизского скота, а так же хлебным для нас рынком; но вместо того мы видим теперь со стороны города одни самоуправства, насилие и угрозы…» [26;лл.17об.-8].

Губернатор не стал скрывать истину. Напротив, в донесении министру внутренних дел он вынужден был подтвердить жалобу уточняющим фактом: «Кустанайские жители не только тайно, но и открыто выкашивают их луга, увозят сено, пашут их землю и пасут скот на их угодьях, и что в течение последних двух лет поселенцами распахано в киргизских дачах больше 3000 десятин земли» [25;л.7].

Летом в Кустанай командируется чиновник Белоглазов для межевания городского надела, который и произвел его обход и исчисление. Оказалось, что за городом и двумя поселками (Константиновским и Затобольским) значилось более 41 тыс десятин, тогда как по первоначальным расчетам полагалось всего лишь 13.300 десятин.

Однако каких-либо действий со стороны Оренбурга не последовало. Неопределенность ситуации грозила вылиться в беспорядки, чего никак не мог допустить уездный начальник. Он обращается с просьбой вновь прислать землемера для указания четких границ. Прислали того же Белоглазова, а А.Сипайлову указали «всеми мерами удерживать крестьян от распашки чужих земель» под угрозой особого штрафа, а «киргиз - от столкновений с крестьянами».

Столкновения городских поселян с казахским населением достигали иногда драматического накала. В ответ на потравы киргизским скотом крестьянских покосов, хлеба, пастбищ, поселенцы в свою очередь брали за потравы большое вознаграждение, избивали хозяев скота и пастухов. Порой не обходилось без жертв, что и приключилось, например, в мае 1885 г., когда в драке, по официальным сведениям, погибло двое киргиз [24; с.7]. Пройдет много лет и кустанайский журналист С.Ужгин поместит в газете «Троицкий Вестник» статью с изложением аналогичных событий, где напишет: «Кочевник никогда не был под защитой», его «простота и доверчивость... отлично эксплуатировались... новоселы относятся к киргизам, как к пасынкам. Нечего и говорить, что такой взгляд на инородцев привился у русской темной массы под влиянием кошмарной русской действительности» [27;№30].

К сожалению, было всякое, и так было ...

Еще в 1880 г. А.П.Константинович дал начальнику уезда строгое предписание - бесплатный отпуск леса для построек не производить, лес экономить. На столь важный для строительства материал устанавливались высокие цены, самовольные лесные порубки не разрешались, а нарушители строжайшим образом наказывались. Поселенцы воспринимали запрет как посягательства на их права и, поставленные в безвыходное положение, способны были на организацию самоуправных действий. Что в конце концов и произошло.

7 сентября 1883 г. в Оренбурге получили тревожную телеграмму от лесничих Чербаева и Бур следующего содержания: «Кустанайцы взбунтовались, без военной силы не обойдемся подробности почтой просим содействия». О том, что же все-таки произошло, становится ясным из донесения военного губернатора министру внутренних дел. Оказалось, что 2 сентября 1883 г. поселенцы самовольно произвели порубку леса в Ара-Карагайском бору. Объездчики настигли порубщиков, отобрали лес и предложили его к продаже. Нарушители «собрались большою толпою и вместо покупки стали кричать, что покупать леса не будут, а просто увезут его, затем явились подводы, и лес был увезен... толпа кричала, что никто не посмеет задержать поселенцев с лесом, что лесничих они не признают, предъявленным документам не верят, а требуют Царской грамоты с печатью и каких-то прав» [25;л.1об.]. Есть все основания классифицировать данное выступление как проявление стихийного крестьянского протеста, вызванного отчаянным положением бедствующих кустанайских поселенцев.

В Оренбурге дело признали настолько серьезным, что для наведения порядка в Кустанае потребовалось прибытие исполняющего должность военного губернатора Ильина.

Губернатор прибыл, внимательно присмотрелся ко всем проблемам и сделал несколько серьезных выводов. Ильин жесток и требователен. Первое, на что он обратил внимание,- это отсутствие «какого-либо порядка относительно поземельного пользования поселенцев», выразившееся в произвольной распашке земель свыше надельной нормы. Ильин склонен был считать все эти неурядицы результатом отсутствия «действительной видимой власти в поселении на Кустанае» и предпринял решительный шаг - потребовал личного присутствия в поселении уездного начальника. Здесь уместно прибегнуть к цитированию его донесения министру внутренних дел: «…я предложил Статскому Советнику Сипайлову передать управление Канцеляриею в г.Троицке Султану Сейдалину 2, все делопроизводство, относящееся до Кустаная сосредоточить при себе в этом поселении, для избежания излишней переписки, и ныне же перевести из Троицка на Кустанай часть канцелярии Уездного Управления с тем, чтобы упразднить особую канцелярию по делам городского управления, содержимую на счет населения» [25;л.8].

В Петербурге уже знали от А.П.Константиновича о необходимости перевода администрации уезда в Кустанай и, как говорится, проблему не раскручивали, а дали вполне положительное согласие. МВД сообщало Тургайскому военному губернатору 22 ноября 1883г., что «со стороны Министерства Внутренних Дел не встречается препятствий к переводу ныне же Николаевского уездного управления в полном его составе из г.Троицка в поселок Кустанай, если на этот предмет не потребуется особых расходов со стороны казны».

По получении данной инструкции без какого-либо промедления последовало указание губернатора уездному начальнику «приступить ныне же к распоряжениям о переводе Николаевского Уездного управления на Кустанай, с тем, чтобы Уездное управление открыло свои действия с 1 января будущего года».

И вот венец ведомственной переписки - рапорт уездного начальника губернатору от 3 марта 1884 г. В нем сказано: «... вверенное мне Уездное управление в полном его составе переведено из Троицка на Кустанай и открыло здесь действия свои с 10-го минувшего января, о чем того же числа сообщено мною для сведения уездным начальникам Тургайской области и уездным исправникам Оренбургской губернии» [26; лл.40,44.50].

Высочайшим повелением 18 мая 1884 г. при перемещении уездного управления из Троицка чиновникам выдано было «полугодовое не в зачет жалованье и 75 руб. на перевозку дел и имущества» [4;с.21].

Вскоре будет решена судьба начальника Николаевского уезда А.Сипайлова. На рапорт военному губернатору о столкновениях поселенцев с местным казахским населением, где он фактически показывает свое бессилие в решении ситуации, 19 июля 1884 г. последовала резолюция: «Г.Сипайлов, по-видимому, не может держать в порядке вверенный ему уезд, надо его намеренно вызвать в Оренбург для обозрения по делам службы, для временного же заведывания уездом полагаю командировать г.Цервицкого» [6;с.64]. Несколько позднее должность уездного начальника будет поручена подполковнику Караулову.

После первых трудных лет положение кустанайских поселенцев несколько улучшилось, чему не в малой степени способствовали благоприятные погодные условия. Упоминаемый старожил В.Гиляров вспоминал: «... в 1884 г. случился такой урожай, какого я за все 27 лет, что живу здесь, больше не припомню. Траву косили не то что на лугах, а на всех возвышенностях, да траву высокую и прегустую… И хлеба были, кто сеял, просто удивление. Вот с этого-то года и стал уже настояще заселяться Кустанай» [20;№40]. Поднимали благосостояние кустанайцев и хорошие урожаи 1885-1886 годов. Чиновники Правления Тургайской области в журнале Присутствия отмечали: «Благодаря урожайным двум предшествовавшим годам, поселенцы Кустаная значительно окрепли; многие из них построили и продолжают строить обширные деревянные и отчасти каменные дома с железными крышами»[17;л.158об.]. Любопытны цены 1883 года: пшеничная мука – 1 руб. за пуд, ржаная мука – 75 коп., пшеница – 80 коп, просо – 60-65 коп., пшено – 1 руб.20 коп., картофель – 70 коп. за пуд., лук – 90 коп., арбузы 4 руб. за сотню, капуста – 6 руб. за сотню, овес – 70-80 коп за пуд, горох–1руб., дрова-6руб. саж.³,сено–1руб.50коп.воз,25-30коп.пуд [130;л.21].

Под натиском невероятных слухов о сказочных богатствах края и растущем благосостоянии жителей сюда хлынули очередные мало управляемые потоки переселенцев.

Крестьяне шли массами: одни из них приживались в Кустанае, другие шли дальше в Акмолинскую и Сыр-Дарьинскую области. Можно было понять озабоченность властей, не готовых к приему большого числа желающих выйти на поселение. Новый военный губернатор генерал А.П.Проценко вынужден был поручить начальнику уезда встречать переселенцев в местах их сосредоточения в Троицке и Орске и убеждать в нецелесообразности движения их в Кустанай, где «более свободных мест для них не существует» [24; с.9].

Опасаясь возможных беспорядков, могущих возникнуть при постоянном притоке переселенцев, начальник уезда настаивал даже на присылке в Кустанай 50 казаков для несения полицейской службы. Просьбу нашли достаточно убедительной, и летом 1885 г. в поселение прибыла воинская команда при двух офицерах. [28; с22].

Обозревая в1885 г. Николаевский уезд, военный губернатор А.П.Проценко был поражен полнейшей неприкаянностью Кустаная, в котором поселенцы, уверенные в существовании каких-то особых привилегий, предоставленных им «царем-батюшкой», «знать ничего не хотели», не признавали никакого начальства. «При посещении мною нынешним летом этого нового поселения, - писал министру внутренних дел губернатор, - я нашел его неустроенным ни в административном, ни в хозяйственном и поземельном отношениях» [29;л.18об]. Понимая, что «подобное состояние Кустанайского поселения не может долее терпимо», А.Проценко вынужден был предпринять неотлагательные меры к водворению надлежащего порядка и устройства.

По его указанию город, состоящий к тому времени из 1500 дворов, делится на три части: городскую, или Центральную, пригородную (бывший пос.Константиновский) и Затобольскую. Часть засельщиков «не крестьянского сословия» предлагалось устроить «на общем городском положении», а из остальных образовать три сельских общества, соединив их в одну Кустанайскую волость под началом волостного старшины, управления и суда [30;с.10]. «Для русских поселенцев, осевших в Кустанае,- говорится в «Обзоре Тургайской области»,- образованы, с 1885 года, волостное и сельское управление и суд, на основании общего положения об управлении крестьян»[32;с.8].

Ближайшая к поселению полоса земли назначалась под выгон, а низменный луговой участок по берегу Тобола между Кустанаем и Затобольским поселком отводился под сенокос и считался собственностью города, удобные земли вдоль реки сдавались жителям с торгов под огороды.

Обратив особое внимание на застройку центральной части города, А.Проценко предложил: «В центре поселения, начиная от кварталов соседних с центральною площадью и до реки, участки должны быть предоставлены будущим казенным зданиям и затем раздаваться наиболее состоятельным поселенцам за более значительные цены, чем в других участках поселения и с обязательством выстроить дом приличной архитектуры». Во избежание порчи воды в Тоболе запрещались постройки, и отвод дворовых мест непосредственно на берегу реки. Безопасные от строений места отводились под сенной, дровяной и дегтярный базары, определялась площадь под кладбище - «не ближе 250 сажен от окраины поселения» [17;л.102].

Меры по устройству поселения, предпринятые А.Проценко, не придавали еще Кустанаю облика благоустроенного города, и когда в 1886 г. возник вопрос о причислении его к поселению городского типа, министерство внутренних дел отреагировало негативно, поскольку «городской элемент еще не выработался, и необходимо выждать время, пока Кустанай естественным путем превратиться в город» [16;№26]. Что ж, приходилось выжидать, а пока оставаться в статусе «поселения Кустанай».

Чтобы понять, какая переселенческая амальгама сложилась в Кустанае, обратимся к следующему сюжету. С появлением в поселении первых татарских и башкирских семейств связано создание своеобразного пригорода, получившего название Наримановской (Татарской, Шакировской) слободки. Предпринятые в свое время С.Н.Севастьяновым исследования вопроса помогают воссоздать ее историю. Слободка возникла за логом Абиль-Сай стихийно еще в 1881 г., несмотря на категорическое запрещение «Положением о льготах и преимуществах для степных поселений» иметь прочную оседлость в городе татарам, башкирам и различным «азиатским выходцам». Одно время военный губернатор А.Константинович не нашел особых препятствующих причин и позволил нескольким семьям из мещан, крестьян и отставных солдат селиться на условиях временного проживания в специально отведенном месте, которое и получило наименование «Татарская слободка». Место стало застраиваться домами и мазанками. Вскоре, как это часто бывает, слободка стала быстро расширяться, и в декабре 1883 г. в ней проживало уже 150 семейств. Более того, вице-губернатор Ильин предложил «не стеснять мусульман» в исполнении религиозных обрядов и даже не возражал против постройки мечети.

Все бы ничего, но во время своего пребывания в Кустанае в 1885г. губернатор А.Проценко обратил внимание на нарушения «Положения» о льготах, резко воспротивился отводу специального места для поселения татар и потребовал прекратить существующую практику заселения слободки. Его действия были решительными и бескомпромиссными – «всех безбилетных мусульман выслать из Кустаная на родину». В виду малочисленности мусульман им воспрещено было строить мечеть, чего они так долго и настойчиво добивались. По этому случаю А.Проценко издал распоряжение уездному начальнику, в котором запретил исполняющему обязанности муллы в Кустанае Закирзану Юнусову отвода дворового места в центре поселения для постройки мечети, «так как поселение Кустанай основано с целью образования в степи русского оседлого пункта, а не магометанского»

Сменивший А.Проценко новый военный губернатор Я.Ф.Барабаш, проявив полную солидарность со своим предшественником, поддержал мнение начальника уезда подполковника Караулова (ноябрь 1888г.), заявившего о том, «что самовольно занявших в Кустанае усадебные места и построивших на них дома татар, предварительно полагал бы привлечь к ответственности, как за самовольный захват казенной земли и затем, когда судом будет признано неправильным право владения ими усадебными местами, выдворить их на родину этапным порядком». На рапорте уездного начальника Я.Барабаш наложил резолюцию: «совершенно согласен» [23;лл.151,164,173].

Однако этим грозным предписаниям не суждено было осуществиться, - в 1899г. Правительствующий Сенат снял запрет на поселение в степных городах лиц мусульманского вероисповедания [31;с.57]. Вопрос о судьбе слободки отпал сам собою, Наримановка продолжала жить.

Упомянутый выше новый военный губернатор области Яков Федорович Барабаш человек во многих отношениях неординарный и явно заслуживает к себе толику внимания. Как и А.П.Константинович, он выходец из среды полтавского дворянства. За его плечами серьезная военная подготовка – учеба в Александровском Брестском кадетском корпусе, служба строевым офицером армейского и гвардейского полков и законченный курс Николаевской академии Генерального штаба. До того как стать Тургайским военным губернатором (1888г.), генерал-майор Я.Ф.Барабаш более пятнадцати лет прослужил на Дальнем Востоке, выполняя ответственные, зачастую деликатные поручения разведывательного характера. Большой административный опыт был им приобретен во время пребывания на должности военного губернатора и наказного атамана казачьего войска Забайкальской области.

Пост Тургайского военного губернатора позволил Я.Ф.Барабашу осуществить целый комплекс дел весьма нужных и неотлагательных. Важные из них – упорядочение переселенческих процессов в крае, организация школьного и врачебного дела, улучшение путей сообщения, строительство телеграфной линии Троицк-Кустанай, основание и регулярный выпуск «Тургайских областных ведомостей» и «Тургайской газеты» (каждый номер этих изданий ныне бесценен как важнейший источник познания истории региона, в том числе и Кустаная, в самых различных ее проявлениях). Много сил и энергии было положено губернатором в преодолении тяжких невзгод, порожденных засухой, неурожаем и суровыми зимними условиями 1891-1892 гг. Я.Ф.Барабаш проявлял интерес к Кустанаю, посещал его и следил за благоустройством молодого города. Небольшой, но весьма занимательный эпизод из жизни семьи губернатора,- в ней воспитывался будущий казахский революционер Алиби Тогжанович Джангильдин и звали его тогда (после крещения) Николай Владимирович Степных.

Вернемся, однако, к кустанайским мотивам. В пределах территории отведенного для Кустаная надела существовал еще один пригород - земледельческий поселок Константиновский (позднее Верхнекустанайский), населенный жителями, занимавшимися сельским хозяйством. Любопытную позицию заняли его поселенцы. Еще во время посещения Кустаная губернатором А.Проценко, они обратились к нему с прошением «сделать распоряжение об отделении нашего общества от жителей Кустаная и об утверждении нас на правах крестьян, а не мещан. Если возможно, то предоставить нам право выбрать из среды нашего общества сельского старосту для управления крестьян». Желание вполне понятное – крестьянские жители имели право на гораздо большие земельные наделы, нежели собственно городские жители, т.е. мещанство.

На удобных землях правого берега Тобола, в нескольких верстах от Кустаная крестьянами «самовольцами», не получившими от властей разрешения на поселение в пределах уезда, самочинным путем создавался поселок Затобольский (в простонародии - «Самодуровка»). В докладе по хозяйственному отделению Тургайского областного правления (январь 1888г.) сообщалось, что в нем, «не имея никаких письменных видов проживает более ста семейств, которые подлежат высылке в свои общества, вследствие неоднократных требований разных полицейских и волостных правлений» [29;л.55].

Положение затобольских поселенцев иным, как отчаянным, не назовешь, поскольку они не получали никаких прав, льгот и пособий, а проще говоря, были брошены на произвол судьбы. Лишь спустя годы тургайская администрация не в состоянии как-то решить судьбу поселка по-иному, «узаконила» его и включила в состав Кустанайской волости.

Кустанай рос хотя и быстро, но неравномерно, чему в немалой степени способствовали сменявшие друг друга урожайные и неурожайные годы. По сведениям официальных властей его население в благополучный 1889 год доходило до 18.257 человек [32;с.7].

Наступившее неурожайное и голодное трехлетие (1890-1892) поставило жителей города в трудные, а порой и в отчаянные обстоятельства. Особенно бедственным стал 1891-й год, когда все сжигающая на корню засуха, а затем появление в громадных количествах саранчи породили полный неурожай хлебов и ничтожно малые укосы сена. «Неустроенные в местах своего жительства и не имеющие еще общественных хлебных запасов, - сообщает документ,- русские поселенцы, при первом же неурожае, стали претерпевать бедствия от недостатка хлеба не только на посев, но и на пропитание» [33;с.3].

Поселенцы не вернули даже затраченных на посев семян: из посеянных 600.253 пудов зерна было собрано только 570.080 пудов; нуждающихся в продовольственном обеспечении оказалось 57,4% населения всего уезда. Влекомые слухами о том, что в Кустанае «всем нуждающимся отпускают в потребном количестве хлеб, мясо и крупу», в город стали стекаться голодающие (более 2.000 человек) из Троицкого, Челябинского и др. уездов.

«Настоящая беда началась с Кустаная,- описывает драму города В.Дедлов.- Это - ад, это настоящий ад! - восклицает начальство. - Это... это...ад, да и все тут!.. Приходят толпы мужиков с котомками за плечами, бабы с детьми на руках, бабы беременные, худые девчонки, мальчишки без штанов и шапок. - Видите, так каждое утро! Делаем, что можем, но это... Это - преисподняя! Клянусь вам!» [22; с.60,61].

Местный продовольственный комитет не имел обеспеченных средств для довольствия всех обездоленных, а потому по ходатайству военного губернатора Николаевский уезд был причислен к категории голодающих. Выяснилось, что наиболее действенной помощью бездомным и голодающим является отпуск готовой пищи. Сначала на местные пожертвования, а затем и на средства особого комитета в Кустанае и в окрестных поселках было открыто четыре бесплатных столовых. Газета «Тургайские областные ведомости» сообщала читателям: в поселке Кустанае, «благодаря общему сочувствию населения 1 января 1892 г. открыта бесплатная столовая на 200 человек, в которую поступили пожертвования хлебом, деньгами и припасами. Столовую эту предположено расширить на 400 человек» [34;№4].

Вот еще один из показательных фактов тех голодных лет. «В Кустанае 14 ноября 1891 г.,- писала газета,- любителями пения под управлением В.Шлютина в пользу голодающих был дан концерт. Сбор составил 60 рублей, которые переданы в Кустанайский Комитет голодающих. Посетившая публика состояла почти исключительно из служащих во главе с вице-губернатором. Печальным фактом явилось то, что кустанайские коммерсанты (за исключением 3-4-х) не сочли нужным посетить концерт с благотворительной целью» [35; №50].

Весной1892г. в Кустанай прибыл закупленный майором Хантинским в Бессарабии хлеб для продовольствия пострадавших от неурожая. Как это часто бывает, на несчастье одних наживаются другие. Нечто подобное произошло и данном случае: поставщики, пользуясь обстоятельствами бедствия, поставили голодающим явно некачественный продукт: из 13.373 пудов ячменя и овса оказалось, что 1.012 пудов « имеют подмес кроме земли, еще много мякины, навоза, семян арбузных, тыквенных, бобов, кукурузы, гороху и волчьей ягоды» [36;лл.33,49].

Спасаясь от гибельной перспективы, население Кустаная «побрело врозь» и к концу 1892г. сократилось до 13.077 человек [30;с.5].

Неурожайные и голодные годы посещали Кустанай с завидной периодичностью. Забегая вперед, отметим, что серьезным испытаниям его жители подверглись в начале нового столетия, когда от недорода пострадала наиболее обездоленная часть горожан. К чести как властей, так и общественности, принявших экстренные меры, удалось избежать повального голода. В январе 1905 г. состоялось открытие благотворительного общества. Его цель – оказание материальной поддержки беднейшим жителям. Были внесены значительные пожертвования, проведено исследование по кварталам на предмет определения числа беднейших горожан, нуждающихся в материальной помощи [37;№10].

Однако наиболее серьезным испытаниям подвергся город, да и весь уезд, в 1910-1912 гг., когда знойная жара 1911года привела к массовой гибели посевов, трав, к падежу скота. Требовалась срочная помощь. В 1913 г. в Кустанай приехала Е.В.Рудакова, командированная московскими священниками Кедровым и Цветковым для открытия среди голодающих переселенцев общественных столовых. В этом же году Тургайский губернатор М.М.Эверсман выезжает в Кустанай и в уезд для личного ознакомления с положением продовольственного дела[84;№16,73]. Отчаянная ситуация вынудила его обратиться в Челябинский продовольственный отдел переселенческого управления о закупке 100 тыс. пудов продовольственной ржи для Кустаная и уезда.

Вернемся к годам более ранним и обратимся к статистике за 1892г.: в пользовании жителей находилось 34.665 пахотных десятин, 7.200 десятин неудобной земли (41.865 дес.), дворов – 1.796, мужчин – 6.627, женщин - 6.450 (всего – 13.077), лошадей – 1.229, крупного рогатого скота – 7.099, верблюдов – 168, овец – 3.388, коз – 19, свиней – 250 [30;с.5].

С весны 1891 г. доступ в степной край был закрыт официально и будет разрешен только лишь в 1905 г. – обстоятельство, сказавшееся замедлением темпов роста числа жителей Кустаная.

Кустанай разросся и окреп.

Сначала очень веское замечание весьма солидного и ответственного труда под названием «Азиатская Россия». Так вот, сообщая о характере зауральских и сибирских городов (а Кустанай принадлежал именно к этому типу), авторы книги не приходили в особый восторг: просторные, с широкими, прямолинейными, не замощенными улицами и огромными площадями, с редко двухэтажными домами, убогими на окраинах, пыльными в жаркое время года и невозможно грязными в ненастье. «Заброшенные, неосвещаемые, лишенные водопроводов и содержимые как попало, - бытописует «Азиатская Россия», - они производили впечатление скорее крупных деревень, а отнюдь не благоустроенных городских центров» [38; с.290].

А теперь вернемся в Кустанай и познакомимся со свидетельством посетившего его в конце 80-х годов писателя В.Л.Дедлова (Кинг), сообщенного им читателям своих путевых заметок: «И страшный же это город, Кустонай! Целые недели по степи носятся бураны и затемняют солнце пылью. Выдуваемый ветром из чернозема песок наносится сугробами. День и ночь воет, визжит ветер в заборах, трубах и закоулках зданий, день и ночь стучит ставнями и стреляет железными крышами, вгибая и отпуская их листы. И решительно некуда деться от пыли, безлюдья и дичи этого города. Выйдешь к Тоболу, - он еще безобразней города. Выйдешь за город, - там голая степь, бесчисленные конусообразные черные кучи кизяка и несметное полчище ветряных мельниц, которые машут на вас своими крыльями, точно не пускают в степь и гонят назад в город. Вернешься, - опять безобразные мазанки и домишки, опять народ, который перенял арестантские манеры наглых и пьяных казаков «старой линии». Ни садика, ни газеты, ни телеграфа, ни хорошей церкви…» [22; с.53].

Что тут скажешь, вроде и прав писатель. Но процитируем еще одного автора, известного Оренбургского краеведа А.Е.Алекторова, его отклик на книгу В.Л.Дедлова. Итак, читаем: «В Кустанае г.Дедлов был четыре-пять лет тому назад, когда этот город насчитывал всего лишь восемь лет своего существования. Несколько странно требовать от такого молодого города садик, газету, телеграф и хорошую церковь; на разведение садиков требуются десятки лет; храмы на Руси создаются вообще медленно; что же касается газеты, то можно указать на очень многие губернские города.., которые не имеют доселе газеты,- об уездных же нечего и говорить» [39; с.320].

Не будем, однако, торопиться с обвинениями в адрес автора путевых заметок, а приведем еще несколько строк из его книги. Вот они: «… Когда-нибудь мы с вами, читатель, заберемся в Америку и тогда сличим американские Кустонаи с нашими». Не следует только отчаиваться, призывает автор кустанайцев, «заводите в Кустанае телеграф, школы, и газеты, закрывайте кабаки, не жгите Аров, разводите сады, не голодайте,- поезжайте взглянуть на американские Кустанаи…»

Оптимистом был писатель В.Л.Дедлов. К концу столетия город действительно добился многого. Вполне понятно настроение корреспондента «Волжского Вестника», с некоторой долей удивления писавшего в начале 90-х годов о ранее никому не ведомом городе на Тоболе: «город этот – создание мужиков – лапотников; их замечательная энергия и предприимчивость в короткое время создали бойкий торговый поселок там, где прежде была дикая первобытная глушь, буквально не тронутая рукою человека. Нищими оборванцами являлись туда переселенцы из самых разнообразных частей Империи, и буквально только трудом создали каменные дома, лавки, магазины, церкви, училища, словом, создали благоустроенный город, разом ставший значительно выше десятков других городов не только Азиатской, но и Европейской России» [39;с.243].

Думается, приведенных свидетельств достаточно , чтобы подвести к выводу о том, что Кустанай вполне приобрел право заменить в своем официальном названии слово «поселение» на слово «город». Власти были такого же мнения.

А раз так, то правительственным распоряжением согласно 9-й и 49-й статей «Степного положения» 1 октября 1893г. «поселение Кустанай» возводится на «степень уездного города, с наименованием Николаевский» [4;с.250]. Вспомним, подобное название когда-то предназначалось несостоявшемуся поселению на урочище Урдабай.

Новое наименование молодого города оказалось явно неудачным в силу распространенности в империи, что создавало ряд неудобств, прежде всего для почтового ведомства. Его часто путали с Николаевском-Херсонским, Николаевском в Самарской губернии, Николаевском-на Амуре. По свидетельству одного из тогдашних газетных репортеров, частыми были случаи «ассигнования кредитов на Амурскую Казенную палату в предположении, что ассигнования требуются для Николаевска-на Амуре, были засылки служебной и частной корреспонденции в оба другие города и часто встречались затруднения при подаче телеграмм в тех случаях, когда к слову Николаевск не было прибавлено «Тургайский»» [12; №11].

Принимая во внимание данную ситуацию и уступая просьбам тургайской администрации, император Николай П «по всеподданнейшему докладу» министра внутренних дел И.Н.Дурново «в 8 день февраля сего 1895г., Высочайше соизволил на присвоение городу Николаевску, Тургайской области, прежнего названия этого поселения – Кустанай и, вместе с тем, на переименование Николаевского уезда упомянутой области в Кустанайский уезд…» [40;л.1]. Этим указом императора завершалась 26-летняя история Николаевского уезда и более чем 16-месячное наименование города Николаевском.

Чтобы окончательно создать впечатление о статусном уровне Кустаная, обратимся к свидетельству И.И.Крафта (1898 г.): «… число домов - 1548.., 1 собор и 3 церкви, в том числе одна при школе; женская монашеская община; приемный покой и 1 аптека; детский приют; общество попечения на начальном образовании; почтово-телеграфная контора; женская русско-киргизская прогимназия; городское двухклассное училище; 3 одноклассных училища; 4 церковно-приходских школы, в том числе одна второклассная; женские русское и русско-киргизское училища; двухклассное русско-киргизское училище и педагогический класс при нем; смешанные школы грамоты» [4; с.250-251].

Перенесение в Кустанай в свое время уездной администрации и особенно предоставление статуса города значительно способствовало его благоустройству. Подчеркнем при этом, что в немалой степени развитие города тех лет обязано энергии военного губернатора Якова Федоровича Барабаша и отдадим ему должное.

Закончился этап становления города, начинался энергично-наступательный период, позволивший Кустанаю стать одним из самых перспективных центров Степного края. Это уже будет новая страница истории…